Череп грифона - Гарри Тертлдав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так и есть!
— У него огромные поля пшеницы и больше оливковых деревьев, чем у всех остальных на острове, — продолжал торговец луком. — Может, даже больше, чем у всех остальных, вместе взятых… О, Каллимед — настоящий богач!
— Неудивительно, что он смог купить наши товары, — пробормотал Соклей.
— Вовсе не удивительно, — шепнул в ответ Менедем и спросил парня с корзиной лука: — А скажи, он покупал все эти изысканные вещи для жены или для любимой гетеры?
— Каллимед? — Продавец лука снова пораженно уставился на Менедема. — Ты, должно быть, совсем его не знаешь. Это наверняка для хорошенького мальчика. Он сам не свой до мальчиков, Каллимед.
— О, — слегка упавшим голосом отозвался Менедем.
— Ха, — проговорил Соклей.
Менедем попытался наступить брату на ногу, но промахнулся. Соклей засмеялся, а Менедем пробормотал что-то себе под нос. Не то чтобы он рвался завести знакомство с женой Каллимеда, если бы у того была жена. Он спросил просто из любопытства — и получил ответ на свой вопрос.
— Думаю, мы сделали здесь все, что могли, — сказал он Соклею, и тот кивнул в знак согласия.
Они пошли обратно к «Афродите», и Менедем пожалел, что у него нет с собой меча. Он никак не ожидал, что ему придется нести столько серебра. Но, хвала богам, они с Соклеем не попали в беду, хотя пара бродячих псов и решили, что двух незнакомцев стоит облаять.
На борту акатоса их встретил Дионис, сын Гераклита, который по-прежнему пребывал в дурном расположении духа.
— Вы наверняка потратили зря лучшую часть дня.
— Зря? Я бы так не сказал, о несравненнейший. — Менедем поднял два мешочка с монетами, полученными от Каллимеда, сына Каллиаса. — Видишь? И как ты думаешь — что для меня важней: дела, которые я тут провернул, или твоя ничтожная плата за проезд?
— Ничтожная? — повторил Дионис. — И у тебя еще хватает наглости так говорить?
— Еще как хватает, — сказал Менедем. — Ты все равно скоро попадешь на Кос, но ты не в своем уме, если думаешь, что по дороге туда я не буду заниматься торговлей.
— И ты не в своем уме, если думаешь, что нам не нужна свежая вода, — добавил Соклей. — Мы не собираемся заставлять гребцов работать до изнеможения на такой жаре.
Дионис посмотрел туда, где на западе все еще ясно виднелся мыс Сунион.
— Я мог бы добраться и вплавь, — проворчал он.
— Если будешь все время жаловаться, то отсюда ты и вправду пустишься вплавь, — ответил Менедем без тени улыбки на лице.
Пассажир понял и умолк.
* * *На следующий день рассвет был таким же ослепительным и жарким, как и накануне. Ветер, прилетевший с юга, вполне мог дуть из кузнечного горнила. Но какой-никакой, а ветер все-таки был, и Менедем приказал, чтобы парус акатоса спустили с рея. К тому времени, как над восточным горизонтом взошло солнце, «Афродита» оставила Кеос позади.
— Хочешь добраться к вечеру до Сироса? — спросил Соклей.
— Хочу попытаться, — ответил Менедем. — Это будет нетрудно, если ветер продержится.
— И если мы не нарвемся на пиратов, — добавил его двоюродный брат.
Менедем сплюнул в подол хитона. Мгновение спустя Соклей последовал его примеру и предложил:
— Я раздам опять оружие, просто на всякий случай?
— Наверное, так и впрямь будет лучше, — со вздохом сказал Менедем.
Они не увидели в Эгейском море никаких галер, только рыбачьи лодки и одно крутобокое судно, которое приняло «Афродиту» за пиратский корабль и рвануло по ветру прочь. Впереди из моря поднимался Сирос: пропеченный солнцем, вытянутый с севера на юг остров. Единственный тамошний полис, тоже под названием Сирос, лежал у гавани на восточном берегу.
«Афродита» зашла в эту гавань, и, когда якоря акатоса плюхнулись в воды Эгейского моря, Менедем процитировал «Одиссею»:
Остров есть, по названью Сирия, — ты, может быть,слышал? —Выше Ортигии, где поворот совершает свой солнце.Он не чрезмерно людьми населен, но удобен для жизни,Тучен, приволен для стад, богат виноградом, пшеницей.Голода в этом краю никогда не бывает. Не знаютТам ненавистных болезней бессчастные люди.Когда там Горькая старость приходит к какому-нибудь поколенью,Лук свой серебряный взяв, Аполлон с Артемидой нисходятТайно, чтоб тихой стрелой безболезненно смерть посылать им.Там два города. Все между ними поделены земли.В городе том и другом властителем был мой родитель,Ктесий, Орменом рожденный, подобный бессмертному богу.[9]
— Это свинопас Эвмей говорит Одиссею, так? — спросил Соклей.
— Так, — ответил Менедем.
Соклей посмотрел на Сирос долгим взглядом и щелкнул языком.
— Что ж, если Эвмей рассказал ему столько же правды о своих предках, сколько рассказал об этом острове, он, должно быть, на самом деле был потомственным свинопасом.
— Насмешник! — воскликнул шокированный Менедем.
Но чем дольше он смотрел на сухие, бесплодные земли и сонные улицы Сироса, тем больше понимал, что у Соклея были причины такое сказать: здесь едва ли можно было увидеть куст, не то что дерево. И все-таки Менедем проговорил:
— Здесь должно хоть что-то расти, иначе тут никто бы не жил.
— Полагаю, что так, — нехотя ответил Соклей. — И все равно, согласись, это место из «Одиссеи» может служить доказательством того, что Гомер был слеп.
Он указал куда-то вперед.
— Даже здешний полис — несчастная маленькая куча хлама. Геродот не обмолвился о нем ни словом, Фукидид тоже, и я очень хорошо понимаю почему.
— Да почему они вообще должны были что-то о нем написать? — спросил Менедем. — Здесь ведь никогда ничего не случалось.
— Вот и я об этом. Ты мог бы прожить в этом полисе всю жизнь, считаться здесь большим человеком, каким на Кеосе считается Каллимед, сын Каллиаса, но за пределами Сироса никто бы о тебе ничего не услышал. Много мы с тобой слышали о Каллимеде? На Родосе, в Афинах, в Трасе, в Сиракузах или в Александрии у человека по крайней мере есть шанс, что его будут помнить. А здесь? — Соклей покачал головой.
Менедем подумал: а не случалось ли когда-нибудь так, чтобы некий умный, честолюбивый молодой человек покинул Сирос, пересек море и явился в чужой полис, где мог бы исполнить свои сокровенные желания? Такое вполне могло случиться. Но большинство здешних жителей наверняка проводили свой век в нескольких стадиях от того места, где родились. Большинство людей во всем цивилизованном мире именно так и поступали.
* * *Ночью жара пошла на спад. На следующее утро подул северный ветер, в котором отчетливо чувствовалась прохлада — предупреждение о надвигающейся, хотя еще неблизкой осени. Менедем наслаждался этой прохладой, но еще больше наслаждался тем, что ветер был ровным.