Шань - Эрик Ластбадер

Чжилинь сложил руки вместе и ударил Хана в грудь так, что тот согнулся пополам от боли. Тут же приподнял его — долго сдерживаемый гнев превратился в клокочущую ярость — и швырнул что есть силы.

Хуайшань Хан грохнулся на середину железной крышки. Проржавевшая крышка проломилась. Хуайшань Хан закричал и, в отчаянии протянув руки, опять ухватился за Сеньлинь, увлекая ее с собой вниз.

С воплями Чжилинь полез на колодец, обдирая кожу с коленей и голеней. Он ничего не видел, только чувствовал руку, пальцы, цеплявшиеся за него. Из последних сил он удерживал эту руку, ставшую скользкой от пота и зловонных испарений.

Чья эта рука? Хуайшань Хана или Сеньлинь?В темноте он ничего не видел.

И тут глубины освещенного лунным светом океана открылись ему, и он оказался в да-хэйи услышал зов.

Я уничтожу его.Он чувствовал голос. Я должна его уничтожить. Отпусти!.. Отпусти!..

—Нет! — беззвучно закричал он. — Нет!

Другого пути нет. Он убьет меня.

Но Чжилинь по-прежнему удерживал руку.

— Нет!

Я не дам ему убить и тебя. Прошу тебя, отпусти.

—Сеньлинь!

Звезды танцуют в неверном свете в глубине океана.

— Я могу спасти тебя!

И он устремился вперед не телом и даже не сознанием, а всем своим кц, своим необыкновенным ки.Он нашел ее и схватил ту ее сущность, с которой он сливался столько раз.

И слился с ней еще один, последний раз.

— Сеньлинь!..

Это единственный путь...

И рука ее выскользнула.

Время перестало существовать для него. Несколько минут — или лет — спустя он слез с разрушенного колодца. Под навесом, с которого стекала вода, спал Росс Дэвис. Чжилинь тоже забрался туда. Здесь не было ни холода, ни сырости, ни абсолютной темноты. Он обнял руками колени и содрогнулся. И только тут он почувствовал тошнотворный запах горького миндаля. А повернув голову, увидел оскаленные зубы и разбитые, неестественно синего цвета, бездыханные губы своего друга.

Книга четвертая

Бытие

Вивартасиддха

Весна — лето. Время настоящее

Майами — Москва — Гонконг — Шань — Вашингтон

— Он испарился.

— Что?

— Испарился, дружище. Или слинял, если тебе так больше нравится. Мы упустили этого козла.

— Беннетта?

Мартин Хуанито Гато де Роза наклонил голову и, прищурившись, посмотрел на Симбала.

— Я думал, что выкачал всю воду из твоих легких. Но, может, я ошибся?

— Ну да! Если ты еще немного подышишь мне в рот, я захочу тебя, — ответил Тони.

Холод и мрак окружали их. По правде сказать, Симбалу в его жизни еще не приходилось так мерзнуть. Впрочем, ему следовало благодарить Бога за этот холод. В противном случае он, не придя в себя, пошел бы камнем ко дну и Кубинец ни за что не отыскал бы его без акваланга. Симбал поежился.

Глаза Кубинца затуманились.

— Что за невезение, черт побери. Столько трудов — и все коту под хвост. — Он сидел, завернувшись в серое одеяло, на котором черными трафаретными буквами была выведена надпись “Полиция Майами”. Ему пришлось предъявить свое служебное удостоверение полиции, прибывшей на место происшествия в результате сердитого звонка какого-то местного жителя, которого разбудили звуки выстрелов. Узнав, с кем они имеют дело, блюстители порядка ограничились беглым опросом и под вой сирен умчались на место настоящего несчастья — пожара в одном из отелей в центре города. Пока они беседовали с Кубинцем, прибывшие с ними врачи, возились с Симбалом, получившим несколько травм и повреждений. Они хотели забрать его в больницу и там провести более тщательное обследование, но он отказался.

— Да еще Мария, — продолжал Кубинец. — Она не была похожа на жадных шлюх, с которыми обычно здесь приходится работать. Мозги у нее варили неплохо.

Симбала продолжали грызть воспоминания о том, как он задыхался в холодной темной воде. Его легкие отказались работать. Холод и мрак закрадывались внутрь его тела, проникая в ноздри, протискиваясь сквозь стиснутые зубы. Еще чуть-чуть, и он бы захлебнулся... Тони снова поежился и покрепче укутался в грубое одеяло, оставленное полицейскими.

— Ты только взгляни на мой костюм, — горестным голосом продолжал Кубинец. — Теперь он годится только для мусорного ящика. Ты знаешь, во сколько он мне обошелся?

— Заткнись.

—Что?

— Я говорю, заткнись. За него компания заплатила, скажи, что нет.

Симбал имел в виду ЦРУ.

— Ну да.

— Тогда перестань ныть. Кубинец опустил голову.

— Дело не в этом вонючем костюме, приятель. Черт побери!

Симбал дрожал так, что у него зуб на зуб не попадал.

— Этот мерзавец нажал на курок, и ее не стало. Вот так запросто. Чтобы поступить так, нужно иметь сердце изо льда.

— Мартин, умолкни.

Однако Симбал внимательно прислушивался к Кубинцу, стараясь уловить чувства, скрывавшиеся за его словами.

— С какой стати ты затыкаешь мне рот, а? — обиженно протянул Кубинец. — Кто, как не я, вытаскивал тебя из этой вонючей воды, наплевав на акул и все такое?

— Мартин, здесь нет акул.

— Тебе никогда не доводилось слышать о такой штуке, как поэтическое воображение? О Господи, и я еще спасал эту неверующую свинью из подводной могилы?

— Нет, я признателен тебе за это, Мартин. Честное слово. Но пожалуйста, ради всего святого, будь так добр, закрой свою глотку хоть на минуту.

Кубинец, отвернувшись, взглянул в сторону огней на набережной.

— Признательность обычно выражают несколько иначе.

— Ты сказал, что Беннетт удрал. Гато де Роза уставился в воду.

— Испарился. Растаял вдали, точно утренний туман.

— Возможно, это не совсем так.

Кубинец, повернувшись, пристально взглянул на него.

— Тебе известно что-то такое, чего не знаю я?

— Бегунок Йи.

— Йи из Чайнатауна? Один из трех братьев, которые ведают делами дицуй вНью-Йорке?

— Он самый. Я засек его на вечеринке. Он о чем-то беседовал с Беннеттом.

— Ну и что? — Кубинец пожал плечами. — Разве не для этого и проводятся вечеринки?

— Дело в другом. Ты помнишь, что сказал Беннетт? Он убрал Алана Тюна. Между прочим, именно Бегунок Йи был самым большим покровителем Тюна в дицуй.Я слышал, что Йи собирался сильно продвинуть его вверх.

Гато де Роза широко открыл глаза.

— И ты полагаешь...

Симбал кивнул.

— Если Тюн чем-то не устраивал шишек дицуй,то, весьма вероятно, то же самое относится и к Йи. Кто знает, возможно, они на пару снимали пенки с полученных доходов или даже планировали отколоться и начать собственное дело?

— Если ты прав, — промолвил Кубинец, — то мы, отыскав Бегунка Йи, найдем и Беннетта поблизости. Потому что если ты прав, то это означает, что Беннетт здесь для того, чтобы убрать Йи.

— Именно об этом я и подумал.

Кубинец поднялся, сбросив с плеч одеяло.

— Подожди меня. Я сделаю пару звонков. Кто-нибудь должен же знать, где остановился Йи.

Он оказался прав. Кое-кому это действительно было известно.

— Як говорит, что Бегунок заказал номер в “Триллианте” на набережной.

— Як?

— Знаешь, парень, если бы у тебя было бы столько же волос, сколько у этого черта, тебя тоже прозвали бы Яком. — Он постарался хоть немного привести в порядок свой действительно сильно пострадавший в воде шелковый костюм цвета сливок. — Давай сначала раздобудем какие-нибудь сухие шмотки, а затем отправимся на поиски Йи. — Он помог Симбалу подняться на ноги. Несколько секунд они стояли, глядя друг на друга в упор. — Теперь я последую за этой сволочью, куда бы он ни отправился.

— Беннетт — моя добыча.

— Нет, — возразил Кубинец. — Нет, после того, что он сделал с Марией.

Название “Триллиант” вполне подходило к этому треугольному пирамидальному сооружению, сверкавшему множеством огней, точно самоцвет, и одним своим видом вызывавшему головокружение. Между фасадом отеля и берегом океана располагался громадный, похожий на лагуну бассейн с островком, утыканным посередине пальмами и освещенный так же ярко, как и взлетная полоса ночью. Гато де Роза выразительно хмыкнул, вылезая из огненно-красного “Феррари”, дверцу которого почтительно открыл швейцар в новенькой форме.

— Погоди, ты еще не видел местного поля для гольфа, — заметил он. — Особенно забавна ловушка на семнадцатой лунке. Там, помимо воды, есть еще и настоящий крокодил. — Он коротко рассмеялся. По широким ступеням, сложенным из бледно-розовых плит, они поднялись к роскошным дверям из дымчатого стекла и бронзы. По обеим сторонам от входа росли пальмы и азалии.

— Здесь все по высшему разряду, — заметил Симбал.

— Ага, — согласился Кубинец. — Для тех, кто в состоянии пробыть в этом дерьме хотя бы час.

Когда они вошли внутрь, у них от холода перехватило дыхание: владельцы отеля явно не поскупились на кондиционеры.