Жизнь графа Дмитрия Милютина - Виктор Петелин

Вскоре, 31 августа, накануне своего отъезда в Финляндию на открытие сейма, император Александр Второй принял Николая Милютина, вел с ним долгие переговоры. Разговор был все о том же – император возлагал на Николая Милютина гражданское управление в царстве Польском. Когда он узнал об этом поручении от брата, он решительно отказался… Но император был так милостив и добродушен…

– Я хорошо знаю от вашего брата Дмитрия Алексеевича, что двухлетний отпуск и лечение за границей, – сказал при встрече Александр Второй, – вам пошел на пользу, пора потрудиться на Отечество…

– Я тут же явился, ваше величество, чтобы работать, соскучился без работы, отдых и лечение – это одно, уж очень хочется и поработать.

– Вы, конечно, знаете о том, что происходит в царстве Польском, мятеж еще продолжается, лишь на северо-западе у нас восстанавливается более или менее мирное состояние, генерала Муравьева критикуют за драконовские меры против мятежников, но я ему полностью доверяю. Вот и сейчас бы начать теми же способами вводить военную диктатуру против польских мятежников, великий князь Константин Николаевич явно не справляется, слишком мягок, убеждения ему не позволяют быть жестоким, русская кровь льется не только в сражениях, но нападают из-за угла, убивают хороших людей, самые настоящие террористы, но вы, Николай Алексеевич, будете заниматься мирными делами, целый ряд важных преобразований ожидает Польшу, здесь нужен тонкий ум, умение вести административную работу, а вы таким опытом обладаете…

– Да, ваше величество, кое-какой опыт у меня есть, но ведь я совершенно не знаю Польшу, ее порядки, ее привычки, не знаю языка, а ведь там надо говорить по-польски… Я полностью с вами согласен, действительно невозможно примирить русские государственные интересы с польскими лозунгами дворянства, духовенства, городского населения, но есть сердца польских крестьян, которые находятся в весьма бедственном положении, они в полной зависимости от помещиков, землевладельцев.

– Вот на них и опирайтесь в своей деятельности, вы способный и энергичный работник, дело новое, тяжелое, трудное, неблагодарное, но начинать его пора. И только вы способны его начать, не торопитесь с выводами и предложениями.

– Ваше величество! Я согласен принять ваше предложение, но для этого мне надо поехать туда, ознакомиться с положением дел, собрать необходимые сведения, переговорить, с кем найду нужным, просмотрю записки и доклады ответственных лиц, а потом уж доложу вам о состоянии дел гражданского самоуправления.

– Здесь, в Петербурге, целая библиотека докладов и записок, изучайте пока здесь, а вернусь из Финляндии, тогда подробнее поговорим об этих проблемах.

Николай Милютин вышел от императора мрачным: еще столько непродуманного, рыхлого в предначертаниях императора, а нужно уже действовать, что-то изучать, а на кого вообще положиться в этом сложнейшем деле… Он пока знал только одно, что его мысли об устройстве и налаживании польских дел полностью совпадают с императорскими, русскому правительству не стоит заигрывать с польской аристократией, пропитанной до мозга костей враждой и ненавистью к России в силу вековых исторических традиций, а вот о польских крестьянах стоит подумать, ведь они по-прежнему под властью панов и шляхты, вот они надежная опора русского гражданского управления в Польше. Эти мысли приободрили Николая Милютина, вселили в него уверенность, предстоящее дело казалось ему не таким уж неисполнимым. Тем более он узнал, что Юрий Самарин выступил в журнале «День» со своими статьями. Он поблизости, пора написать князю Черкасскому…

И он с обычной ретивостью принялся за польские доклады и записки, а Дмитрий Милютин, повидавшись с братом и узнав о его решении, отбыл вместе с императором в Финляндию.

11 сентября, в день отъезда в Крым, Александр Второй еще раз принял Николая Милютина и имел с ним продолжительную беседу.

Дожидаясь назначенного часа в приемной в Царском Селе, Николай Алексеевич побывал у князя Василия Андреевича Долгорукова и у князя Горчакова, которые просто удивились, узнав о колебаниях Николая Алексеевича, ведь столько льгот выпадало на его долю, и служебных, и патриотических, и личных, такое доверие императора необходимо оправдывать, а высшие государственные интересы разве не стоят того, чтобы рискнуть своей головой…

Наконец Николая Милютина пригласили в кабинет императора.

– Николай Алексеевич, что-нибудь изменилось в ваших отношениях с Польшей? Это самый, пожалуй, волнующий для меня вопрос, военные справляются с мятежом, у Муравьева, говорят, положение самое терпимое, беспорядки уменьшились, а вот в самой Польше…

Император мрачно посмотрел на Милютина.

– Я, ваше величество, ознакомился с общим положением края, собрал необходимые сведения, посоветовался с друзьями. Ведь нет никакой системы и руководящей идеи в управлении царством Польским, дела велись против России, потворствовали польским намерениям… Но, ваше величество, остается главный вопрос о высоком назначении на пост управляющего гражданскими делами… Я пока не готов к этому, я согласен начать работу в Польше как простой работник, необходимо изучить положение польских крестьян, освободить их от помещиков…

– И я об этом много думал, занимайтесь прежде всего этим делом, но не устраняйтесь от других административных дел, которые тоже нуждаются в радикальных преобразованиях, предстоят большие реформы там.

– И еще есть у меня, государь, просьба – образовать комиссию по польским реформам, включить туда моих соратников по крестьянскому делу в России, прежде всего Юрия Федоровича Самарина и князя Черкасского…

– Я помню, как Юрий Самарин отказался принять орден Святого Владимира 3-й степени из-за того, что могут возникнуть неблагоприятные толки среди дворян и могут повредить ему как члену губернского присутствия. Граф Панин докладывал мне об этом и о письме к нему Самарина… Но если вам это совершенно необходимо, мы так и сделаем… Берегите себя, в Польше беспокойно, стреляют высоких начальников, начальству в царстве Польском будет отдано распоряжение оказывать вам самую достойную встречу и благоприятные условия для работы.

Известный историк Сергей Татищев еще сто лет тому назад писал об этом предложении как о значительном в императорском правлении:

«Задача была нелегкая, но, по убеждению императора Александра Второго, никто не мог разрешить ее лучше того из русских государственных людей, которому принадлежала столь значительная доля участия в законодательных трудах по упразднению крепостного права в империи. Николай Милютин долго уклонялся от тяжкого бремени, ссылаясь на совершенное незнакомство свое с краем, польской историей, языком, наконец, на расстроенное состояние своего здоровья. Государь настоял, однако, на том, чтобы Милютин, зрело обдумав дело, представил ему свои соображения относительно тех преобразований в Польше, которые являлись наиболее настоятельными и целесообразными. Вторая аудиенция Николая Алексеевича состоялась по возвращении государя из Финляндии и накануне отъезда в Крым, в середине сентября 1863 года. Милютин повторил свой решительный отказ от назначения на какую-либо должность в царстве Польском, но выразил готовность отправиться для произведения на месте расследования и составления общего плана будущих законодательных мер, на что император выразил согласие. Отпуская Милютина, он изъявил ему милостивое доверие, сказав, что предоставляет ему полную свободу действий. На замечание Николая Алексеевича, что он намерен прежде всего заняться устройством быта сельского населения, как вопросом наиболее неотложным, с которым он и сам ближе знаком, чем со всем прочим, государь отвечал: «Так я и думаю, но желал бы, чтобы ты не ограничился этим. Все управление в Польше в плохом положении. Там надо заняться всем». В заключение государь разрешил Милютину в новом возложенном на него поручении прибегнуть к содействию ближайших его сотрудников в крестьянском деле: Самарина и князя Черкасского.