Самая страшная книга 2016 (сборник) - Анна Железникова

Профессор нажал «ответить» и застучал по клавишам.

Ярослав Землянухин

Дорога на Харбин

Утром спустился туман. Накануне выпал снег, и теперь он лежал грязными хлопьями на ветках и обочине. Нет, снег тут не шел ни в какое сравнение с тем, который выпадал на родине. Где этот искрящийся под солнцем белоснежный покров?!

Даже в четырех верстах от Харбина все было покрыто пеплом. Ветер приносил его с китайской части города и окрестных селений. Пепел медленно сыпал вокруг, забивался в нос, оседал на одежду.

Евгений Кириллович, некогда большой пушистый котяра, сидел рядом с бараком. Он уже давно стал похож на бездомного. Шерсть его свалялась и покрылась грязными разводами. Вместо того чтобы гордо красоваться, он почти все время прятался по щелям, где безуспешно пытался привести себя в порядок.

У входа в барак стояли двое. Первым был маленький китаец, прозванный Матвеем, так плотно закутанный в теплую одежду, что между ушанкой и шарфом виднелся лишь нос в синих прожилках. Раньше служил он у фельдшера Крюкова, а после того, как фельдшера увезли в обсервацию, китаец остался сам по себе. Крюков не вернулся. Так как Матвей не выходил в город, то ему позволили оставаться на территории пункта и заниматься черной работой.

– Знаю, что будет приворовывать, – говорил в свое время про китайца Даниил Кириллович, разглядывая того поверх пенсне, – но вот куда его? В город? Нельзя. В лес? Пропадет.

Хотя брать на территории пункта было нечего. Разве только спирт да морфий. А прожилки на носу старого китайца выдавали его пристрастия с головой.

Второй – санитар Иван Дмитриевич – был почти полной противоположностью Матвею: крупный, с пышными усами и аккуратно постриженными бакенбардами. К водке пристрастия он не имел, был вежлив, обходителен и всеми любим. В молодости был унтер-офицером и стал санитаром по идейным соображениям. Среди своих Иван Дмитриевич считался высоким, а среди малорослых китайцев – так и вообще великаном.

Поначалу младший персонал пытались набирать в ночлежках среди безработных, но дисциплину среди них поддерживать не получалось. Тогда в санитары стали вербовать местных китайцев.

Иван Дмитриевич курил.

– Слыхали, балин, как ночью за лесом свелкало? – Матвей махнул в сторону, где из тумана проглядывались верхушки деревьев.

– Что там может сверкать? – ответил санитар густым басом и пожевал папиросу. – Фанзы, видать, жгут.

– Нет, – старый китаец прищурился, – когда жгут – так не свелкает.

Нос над шарфом пошевелился, и Матвей добавил:

– И не взлывает.

Иван Дмитриевич не услышал эти слова, он отбросил папиросу и прогудел:

– Пора уже. Кистер на чуму собирается.

Чума зародилась в степях. Ее первыми жертвами стали охотники на тарбаганов – монгольских сусликов. Ураганом налетала она на поселения кочевников, кружила и опустошала все на своем пути.

Вскоре эпидемия добралась до Китайской Восточной железной дороги и заструилась вдоль селений. Она набирала силу, и вот уже черная густая река неслась на юго-восток, вытягивала отростки и забирала все больше душ.

В доме железнодорожника Комарова при поселке Маньчжурия было зарегистрировано два летальных исхода. На следующий день черная смерть пришла в Харбин.

Распространению чумы способствовали безграмотность, поголовная бедность и нечистоплотность населения. Российская империя первой предложила помощь в борьбе с заразой. Несмотря на то что китайские власти опасались усиления российского присутствия, они были вынуждены согласиться. В Харбин прибыл опытный бактериолог профессор Заболотный Даниил Константинович.

За шесть веков, прошедших с тех пор, как эпидемия красной смерти бушевала в Европе, методы лечения существенно изменились. Уже не прижигали бубоны раскаленным железом – вакцина от бубонной чумы была успешно опробована Владимиром Хавкиным. Жуткие одеяния, превращавшие врачей в человекоподобных птиц, сменились на плотные костюмы. Но даже современная медицина была бессильна против легочной формы чумы, охватившей Маньчжурию. Китайский Харбин оказался в карантине.

Вчера телеги носились до города и обратно весь день, раз шестьдесят съездили, не меньше, дорога – в кашу. За ночь морозец ударил и хлябь застыла. Лошади спотыкались, телегу трясло и постоянно заваливало.

Кистер отвел взгляд от серого харбинского пейзажа – сейчас они проезжали мимо ряда убогих покосившихся фанз. Грустно. Грустно и безысходно в этом бесцветном краю, даже подступающая весна не смогла добавить новых красок. Снова колесо налетело на замерзшую колдобину, от толчка пенсне слетело с носа.

Николай Алексеевич Кистер был высок, статен, обладал изящными чертами лица, но, несмотря на то что женщины считали его привлекательным, к своим тридцати годам постоянной спутницы не имел. Улыбался он мало и большую часть времени был погружен в себя. С раннего детства он проявлял способности к биологическим наукам. Его родители, однако, относились к этому как к развлечению. Отец, Алексей Васильевич Кистер, коллежский асессор, готовил ему карьеру при дворе, но юный Коля выбрал другой путь.

– Буду медиком, – радостно сообщил он с порога, – поступил!

Сам хорош! Кепка на затылке, волосы взъерошенные, красный как рак, бежал видать. Мать всплеснула руками, и белая шаль соскользнула с плеч.

– Как же так, Коленька!

– Во-о-он! Во-о-он из моего дома! – закричал отец. В руках его были две половинки разорванной в ярости газеты.

С тех пор Кистер родителей не видел. Отец ему даже не писал, лишь мать тайком высылала деньги. После окончания медицинского института Кистер работал по всей России в качестве эпидемиолога. Когда чума пришла в Маньчжурию, он отправился туда одним из первых.

В повозке ехал еще один человек – китаец-переводчик Ван Ши. Совсем молодой еще, только из университета. Видно было, что страшно ему, вон как пальцы дрожат. Не от утреннего холода дрожат. У него внутри так все напряженно сейчас, что он этого холода даже не чувствует. Ничего, привыкнет. Парень крепкий и умный, далеко пойдет. Интересно, откуда у него этот уродливый шрам, что пересекал половину лица от уголка рта до уха?

– Притон там, – наконец произнес переводчик, – опиум курят. От опиума спят все.

– Этим полиция должна заниматься, – ответил Кистер, – наша задача – выявить симптомы и изолировать.

– Полиция даже не заглядывает туда! Как чума пришла, так они заболеть боятся.

– А что же те, кто туда ходит? Они не боятся чумы?