Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни - Филиппа Грегори

— Я обязательно приду.

В это время Ричард уже шел обратно, и я поняла, сама не зная почему, что ястреб боится. Я ощущала какое-то странное покалывание у основания больших пальцев на каждой руке, чувство такое неожиданное и безошибочное, что я осмотрела перчатки, не насажала ли я заноз в кожу. Когда я перевела взгляд на птицу, то увидела, что перья на ее грудке топорщатся в разные стороны.

Увидев Ральфа, ястреб расправил крылья и попытался полететь к нему. Ричард натянул уздечку, и она дернула ноги птицы, поймав ее на лету. Через секунду ястреб болтался вверх ногами, повиснув на шнурке, а его крылья беспомощно бились в воздухе.

— Тихо, — быстро сказал Ральф, он кинул мне поводья Принца и бегом направился к Ричарду.

Лицо Ричарда было жестким. Он дергал за шнурок так, будто птица была марионеткой, подвешенной на нитке, а не живым существом.

— Назад, ко мне, — кричал он, дергая рукой, так что громадная птица беспомощно болталась на конце шнурка.

Принц захрапел, запрокинув голову, а Мисти шарахалась из стороны в сторону, плотно прижав ушки к голове. Я сама едва могла усидеть в седле, пытаясь удержать двух беснующихся лошадей.

— Тихо, — закричал Ральф голосом, которого я прежде от него не слышала. Он крепко схватил Ричарда за руку и, продолжая держать ее, подвел другую руку под раскачивающуюся птицу и поймал ее. Ричард все еще держал шнурок натянутым, и Ральф стал медленно поднимать ее так осторожно, будто она была неоперившимся птенцом. Но едва ее ноги коснулись его рукавицы, она в панике метнулась обратно к Ральфу прочь от Ричарда. Ральф инстинктивно подставил ладони, чтобы поймать ее, освободив при этом руку Ричарда, тот резко дернул за шнурок, и мы услышали ужасный треск, будто бы сломались две палочки.

Мисти взвилась на дыбы, словно земля разверзлась у ее ног, и я, скатившись с ее спины, грохнулась на землю. Испугавшись, что она наступит на меня, я закрыла голову руками, и лошадь, перескочив через меня, унеслась прочь на несколько ярдов. Но я продолжала держать поводья Принца, и он стоял спокойно, хотя от ужаса выкатывал белки глаз. Ральф выхватил шнурок у Ричарда и быстро обмотал его вокруг своего кулака. Затем он поймал птицу, прижав ей крылья к бокам, так чтобы она больше не трепыхалась. Он сунул ее голову в свой жакет и прижал ее широкой ладонью, пока другой рукой что-то искал в своем ягдташе. Ральф вынул оттуда маленький колпачок, сделанный из чудесной тонкой кожи, с изящной кисточкой из перышек наверху, и надел его на птицу. Затем он вынул оттуда же что-то наподобие чулка, тоже надел на птицу, так что крылья оказались плотно прижатыми к ее телу, и положил ее в сумку поверх кролика, которого она убила, когда еще была свободным гордым ястребом, а не плотно спеленутой калекой. Только после этого он обернулся ко мне и спросил:

— Все в порядке, Джулия?

Я кивнула и встала на ноги. Мы оба смотрели на Ричарда, который стоял перед нами, виновато опустив голову.

— Что тебя мучит? — спросил его Ральф очень тихо.

И что-то в его голосе заставило меня похолодеть.

Он говорил не так, как мог бы говорить человек, на глазах которого только что чуть не убили его любимого охотничьего ястреба. Он не разразился гневным криком, его голос не был даже презрительно холоден. Его вопрос ставил Ричарда в такое положение, в котором Ральф имел право допрашивать его. Он говорил так, как будто Ричард страдал от какой-то тайной опасной болезни, могущей заразить нас всех. И смотрел на него, будто заглядывая ему в самую душу. Ричард стоял красный до ушей.

— Я не знаю, — сказал он смущенно. — Она взлетела с моего запястья, и я не знал, что делать. Я не понимал, что я делаю.

Воцарилось глубокое молчание.

— Я сожалею, мистер Мэгсон, — сказал Ричард, его голос обрел силу, и я увидела, как он метнул косой взгляд на Ральфа. — Меньше всего на свете я хотел нанести вред вашей птице. Надеюсь, она в порядке?

— Ты прекрасно знаешь, что сломал ей обе ноги, — сказал Ральф ровно. — Ты слышал, как они хрустнули, когда ты дернул за шнурок. Ты хотел этого?

— Нет! — вспыхнул Ричард. — Это не так. Она просто взлетела, и я дернул за шнурок, чтобы удержать ее!

— Неправда, — сказал Ральф, его голос был как нож. — Ты сделал это со зла.

Он помолчал, задумчиво глядя на Ричарда.

— Я давал ее подержать многим, и она никогда прежде так не вырывалась, — он словно обращался сам к себе. Потом Ральф задумался, и между нами повисло гнетущее молчание. — Животные боятся тебя, правда?

Ричард молчал. Я протянула руку и коснулась шеи Принца, чтобы убедить себя, что реальный мир существует. Голоса в моей голове звучали так, будто дюжина, нет, двадцать человек шептали мне, чтобы я слушала внимательно, понимала, видела реальную опасность, угрожающую нам всем. Я чувствовала себя словно в тумане или ослепленная снегом. Голоса в моей голове означали, что Беатрис совсем рядом, пытается предупредить меня. Мне следовало понять что-то, расслышать ее послание. Бугорки у больших пальцев обеих рук так болели, будто они кровоточили от тысячи крохотных уколов. Я была расстроена из-за ястреба, боялась гнева Ральфа и беспокоилась о Ричарде.

Ральф резко повернулся ко мне.

— У тебя же есть дар, Джулия, — обратился он ко мне. — Ты должна знать. Что ты видишь, когда смотришь на Ричарда?

Я перевела глаза на кузена, и он глянул на меня в ответ чистым прозрачным взглядом. Шум в моей голове был так силен, что мешал мне думать. Я видела перед собой Ричарда, моего любимого Ричарда, товарища моего детства. И так же хорошо я видела странную опасность, страх и ужас, нависшие над всеми нами.

— Я ничего не вижу. Ничего, — отчаянно сказала я. — Я ничего не вижу и не слышу. Нет у меня никакого дара. — И я отвернулась от Ральфа и обратилась к Ричарду: — Я хочу домой, — жалобно простонала я.

Ральф поковылял туда, где Си Мист беспокойно щипала вереск. Когда она увидела приближающегося Ральфа, она бешено крутнулась на месте и забила задними копытами в воздухе, будто намереваясь его ударить. Это моя-то Мисти, которая и на миг не показала злого нрава за все то время, что мы были вместе.

— Спокойно, — мрачно произнес Ральф и, подобрав с земли поводья, подвел ее ко мне. Он подсадил меня в седло и ни одним словом больше не обратился ни к Ричарду, ни ко мне. Мы ускакали в молчании. Мы оставили его у маленькой рощицы, с ягдташем на спине и черной собакой у ног. Я чувствовала на спине его задумчивый, будто вопросительный взгляд и знала, что тяжелые раздумья овладевают им, когда он провожал нас взглядом.

Глава 20

Мы с Ричардом возвращались домой в молчании. Согласие, которого мы достигли после ссоры в холмах, было нарушено странным, злосчастным происшествием с ястребом Ральфа. Мама и дядя Джон смеялись чему-то за обедом, не обращая на нас внимания, и не заметили, что мы с Ричардом сидели подавленные и молчаливые. Отправляясь спать, я подала Ричарду руку и попрощалась с ним, поскольку завтра рано утром он уезжал в Оксфорд.