Сладкое безумие (Глубокая, как река) - Ширл Хенке

25

– Вы абсолютно уверены, доктор? – С мертвенно бледным лицом Оливия сидела во врачебном кабинете Альбера Фрея, отказываясь поверить новости, которую еще два месяца назад восприняла бы с ликованием. – Ведь меня по утрам не тошнит и нет никаких иных симптомов…

– Далеко не всех беременных женщин, дорогая, тошнит по утрам, – мягко улыбнулся врач, француз родом из Эльзаса. – Вы молоды, у вас крепкий организм и отменное здоровье, так что в период беременности у вас не будет никаких неприятностей.

– Если не считать отсутствия мужа, – без обиняков заявила Оливия.

От Сэмюэля за все это время не пришло ни единого письма, и трудно было избавиться от подозрения, что он ее забыл и бросил. Оливии было не до соблюдения приличий.

Лунообразное красноватое лицо врача приобрело багровый оттенок, Фрей промолчал и ласково похлопал пациентку по руке. Мадемуазель Сент-Этьен щедро жертвовала на больницу и сама провела здесь немало часов, ухаживая за больными сиротами, которых подбирали на улицах монашки. Фрей восхищался добротой и великодушием этой женщины. Если бы только можно было ей помочь! Но как?

– А отец ребенка – он находится вне пределов Нового Орлеана? – осторожно спросил врач.

– Да. Впрочем, если бы он и был здесь, то все равно не смог бы на мне жениться. – Оливия встретилась взглядом с врачом. Прочитав в его глазах не осуждение, а сочувствие, она добавила: – У него уже есть жена.

Пожилой врач задумчиво почесал густые седые бакенбарды:

– А, понятно. И у вас, насколько знаю, нет родных, к которым вы могли бы обратиться за помощью?

– Мои родители умерли раньше дядюшки Шарля, а все остальные родственники погибли во времена Большого Террора во Франции, когда я была еще ребенком. Единственный родной мне человек живет в лесной хижине близ Миссури. Он бы принял меня с распростертыми объятиями, я уверена, но после новых подземных толчков путешествие по Миссисипи сопряжено с большой опасностью. Никто не соглашается сопровождать меня, хотя я предлагала немалые деньги.

Женщина держалась стойко, не билась в истерике, но по лицу было видно, что она в полном отчаянии. Фрей прекрасно знал, что скажет новоорлеанское общество, когда станет известно о беременности незамужней девицы Сент-Этьен. Даже колоссальное состояние Дюрана не спасет ее от всеобщего остракизма.

– Может быть, – нерешительно начал врач, – я мог бы помочь… то есть если вы решите избавиться от ребенка…

Когда до нее дошел смысл его слов, Оливия тут же, словно защищаясь, обхватила живот руками:

– Нет! То есть я, конечно, благодарна вам за заботу, но…

Врач улыбнулся с облегчением:

– Значит, вы хотите родить ребенка от этого человека?

Доброта и участие врача так растрогали Оливию, что она разрыдалась.

– Да, да, я очень хочу этого ребенка. Это все, что мне от него осталось. – Она промокнула слезы носовым платком. – Право, не знаю, что со мной. Я никогда не плачу.

– Повышенная чувствительность – признак беременности, – улыбаясь одними глазами, пояснил доктор. – Видите, а мы думали, будто у вас нет никаких симптомов. А теперь, – продолжал он, вставая и отечески похлопав женщину по плечу, – я попрошу Луизу приготовить настоящего крепкого кофе, и мы вместе с вами обдумаем, как поступить, чтобы было хорошо и вам, и вашему будущему ребенку.

Вскоре Оливию устроили в уютной гостиной за чашкой ароматного французского кофе, любимого напитка всех без исключения жителей Нового Орлеана. Вокруг гостьи хлопотали доктор Фрей и его незамужняя сестра Луиза, прилагавшие все усилия к тому, чтобы Оливия чувствовала себя как дома в светлой небольшой квартирке, расположенной над врачебным кабинетом.

– А теперь расскажите мне о молодом человеке, отце вашего будущего ребенка, – попросила Луиза, после того как заставила гостью отведать сладкого пирога. Мадемуазель Фрей была довольно устрашающего вида, высокая дама с пышной грудью и плечами гренадера, массой седых волос, уложенных короной надо лбом. Но в темных глазах ее искрился смех и доброта, она часто и громко хохотала. Оливии довелось трудиться с ней бок о бок в больнице, и она считала, что Луизе следовало давно выйти замуж и заиметь дюжину собственных детей, которых она могла бы любить так же страстно, как больных сирот.

Последние два месяца Оливия была обречена фактически на одиночество и полное молчание, поскольку ее окружали чужие люди, для которых она представляла интерес лишь как наследница Дюрана, да застенчивые слуги, с которыми она обменивалась только короткими фразами. Так что впервые за долгое время Оливию готовы были внимательно выслушать добрые люди, относившиеся к ней с искренней симпатией. Слова сами полились из уст, и Оливия без утайки рассказала все. Когда она дошла до описания картины прощания с Сэмюэлем, голос сорвался.

– Я… боюсь, что с ним стряслось что-то страшное, у него очень опасная работа, и его могли убить.

– Полной уверенности нет и быть не может, – возразила Луиза. – Ведь прошло всего два месяца, а почта работает из рук вон плохо. Вы сами говорили, что он постоянно в пути. И ваши и его письма могли просто затеряться.

Оливия покачала головой:

– Но не все же. Я отправила массу писем. Кроме того, мы договорились держать связь через губернатора Клейборна. Если бы Сэмюэль был жив, он бы обязательно мне ответил. Я даже пыталась снестись с его сестрой в Сент-Луисе, но и она молчит. Губернатор заверил меня, что регулярно получает почту из Вашингтона, но писем от Сэмюэля там нет.

Доктор Фрей принялся расхаживать по комнате, задумчиво поглаживая бородку.

– И все же пока, на мой взгляд, его рано хоронить. А если президент отправил полковника за границу?

– Это возможно, – кивнула Оливия, готовая, подобно утопающей, ухватиться за соломинку.

– Однако нашу проблему это не решит, – вмешалась практичная Луиза. – Все равно вначале он должен получить развод. Даже будь полковник здесь, он не смог бы сейчас на вас жениться.

Взглянув на сестру, доктор несмело предложил:

– В нашем городе немало достойных молодых людей из хороших семей. Может быть…

– Нет! Ни за что! Даже если найдется человек, который изъявит готовность на мне жениться и усыновить моего ребенка, все равно моим мужем может быть только Сэмюэль. Пока хоть малейший шанс, что он жив… – Оливия в отчаянии затрясла головой. – Нет, даже если узнаю, что его нет в живых.

– В таком случае, – бодро проговорила Луиза, – нам просто придется изобрести для вас мужа.

Оливия и доктор Фрей ошеломленно уставились на нее.

– Хотел бы я знать, какой дьявольский план созрел в твоей голове, Лулу?

Луиза подняла густые темные брови и любовно оглядела брата. Он не называл ее Лулу со времен далекого детства.