Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых - Василий Звягинцев

А хрена ли сейчас в том инкогните?

Но капитан, летящий где–то там над ставропольскими степями в вертолете, желал еще каких–то подтверждений. Вполне естественное чувство. И так ситуация шоковая.

— А все же, чем еще подтвердишь, что это ты?

— Чтоб поверил, что я тот самый, — скажу. «Половая машина». Достаточно?

Собеседник хмыкнул. Действительно, тут любой вражеский агент отдыхать может. Начальник курса у них был полковник Пола, имевший редкостный по тем временам лимузин «Влтава». Вот его и называли юнкера тем самым экзотическим именем.

— Годится. Так я слышал, ты погиб вроде бы.

— Пропал без вести, а это разные вещи. Но хватит воспоминаний. Ты где?

— Получили твое сообщение, сейчас на подлете. Три вертолета, две роты. Идем над Александровкой. Что у вас с обстановкой?

Александровка — длиннейшее село в мире, расположено между Ставрополем и Кавказскими Минеральными Водами. Протяженность по оси с севера на юг более тридцати километров, от Пятигорска по прямой — километров семьдесят, как раз на пределе работы рации Тарханова.

Значит, над городом ребята будут минут через двадцать пять.

— Обстановка хреновая. Город захвачен примерно тремя сотнями боевиков закордонной ориентации! Какой? Да ты что, дурной? Шведско–исландской, разумеется! Не понял, потом сам увидишь. Блокированы въезды в город, центр, расположение властей и полиции. В качестве заложников захвачен гостиничный комплекс «Бристоль». В нем около пятисот постояльцев, полсотни террористов и я. В настоящее время веду бой. Штук двадцать уже шлепнул. Остальные пока не поняли, что почем…

— Ну–у, бой… — Даже сквозь треск помех стало слышно удивление подполковника. — По твоему голосу не скажешь. И стрельбы не слышно.

— У меня оперативная пауза, — то ли в шутку, то ли всерьез сообщил Тарханов. — Я тебя о чем попрошу: сразу заходи на город из–за Машука слева и выбрасывай десант у Павловского источника. Это примерно в полуверсте от задов отеля. Пусть наступают вниз до гостиницы переулками и берут ее в глухое кольцо. А вертолетами пройдись на бреющем прямо вдоль Курортного проспекта и хорошенько врежь по всему, что напрасно шевелится.

Тарханов знал, что однокашник безусловно знает топографию Пятигорска и достаточно квалифицирован, чтобы не ошибиться в целях. Если увидит с двадцатиметровой высоты боевиков, обстреливающих полицейское управление, то уж не промахнется.

— Договорились, полковник.

У Тарханова камень упал с души. Подмога близка, и с этим ощущением он сумеет за двадцать минут навести среди бандитов настоящий шорох. По крайней мере теперь боеприпасы можно не жалеть.

А сколько их, кстати? Полтора пулеметных барабана, два магазина к автомату, ну и пистолет на крайний случай. Еще гранаты.

Хватит, поскольку в трофейном оружии его никто не ограничивает.

Зато теперь можно рассчитывать действие по времени.

Пулемет на ремне через левое плечо, автомат на правом.

И вдруг Сергей замялся.

Где–то по краю сознания скользнуло — а стоит ли? Он свое дело сделал там, в Ливанских горах, и здесь тоже сделал то, что далеко не всякому под силу. Убил немало бандитов, вызвал подмогу. Вот она уже летит. И прилетит, и сделает что положено. А он их поддержит огнем, когда придет время.

Сейчас же можно и подождать немного. Жизнь — это такая приятная штука. Что ни говори, ее всегда жалко. Всякую. У него же она на удивление ладно складывается. Вот и Татьяну встретил неожиданно.

Но ведь долг — выше? И честь — выше?

И твою работу за тебя никто не сделает. Потому что на это дело ты присягу принимал, и ты уже внутри здания, а те юнкера, что будут его штурмовать, — подойдут снаружи. Не слишком понимая, что это такое — идти на штурм дома с метровыми стенами, обороняемого многочисленным гарнизоном.

Значит — вперед!

Аппендикс нижнего коридора, ведущий от ненужных, а потому и неинтересных бандитам прачечной и бельевого склада к центральному холлу, был пуст, а вот там, и над головой, на гулких чугунных лестничных площадках, раздавался топот ног, бессвязные крики, заполошные выстрелы в никуда.

Пусть постреляют. А когда надоест и поймут, что стрелять–то не в кого, в лучшем случае — друг в друга…

Дождавшись паузы, еще по одной заранее присмотренной внутренней лестнице Тарханов взбежал на третий этаж.

Широкая галерея, с колоннами снизу доверху, с трех сторон окружала провал центрального вестибюля.

И видно все вниз и по сторонам было отлично. За коня какой–то Ричард или Генрих предлагал полцарства. А за такую позицию?

Несмотря на суматоху и панику, охватывающие «Бристоль», кое–кто здесь сохранял выдержку и боевую дисциплину.

Пулемет на треноге выдвинут в тамбур, чтобы держать под прицелом площадку перед гостиницей и аллеи Цветника. Еще три огневые точки на подоконниках витражных венецианских окон, обращенных вверх и вниз по Курортному проспекту, а также и внутрь здания, чтобы простреливать всю окружающую холл на уровне второго этажа галерею. И расчеты на месте, бдительно контролируют отведенные им секторы.

Зато все остальные вели себя удивительно непрофессионально. Человек десять бандитов ошарашенно озирались по сторонам, бессмысленно дергая затворы, какой–то курбаши, обосновавшийся за стойкой портье, кричал вперемешку по–русски и на экзотических языках, указывая руками сразу в несколько сторон, и вообще картинка напоминала пожар в борделе.

Да и то, расчет у них был на какое–то другое развитие событий. А тут вдруг бой начался внутри гостиницы, причем в самых вроде бы неугрожаемых местах.

У Сергея оставалось целых семь боевых гранат и еще две шумосветовые. Вот все он и бросил вниз с секундными интервалами, стараясь, чтобы легли они как можно более широким веером.

Не ударил еще первый разрыв, а он уже летел вниз, почти не касаясь подошвами ступенек.

Упершись плечом в литой чугунный столб арочного подпора, прикрывший его от разлета последних осколков, Тарханов едва дождался, пока осядет дым, известковая и кирпичная пыль, вскинул ствол пулемета и выжал спуск.

Черт с ним, со стволом, пусть плавится. Тут главное — погасить тех, кто еще сохранил способность шевелиться и сопротивляться.

Слева направо Тарханов вел стволом строго по периметру холла.

Силы в руке едва хватало, чтобы удерживать его на нужном уровне, не допускать увода вверх.

Гильзы звонко разлетались по мраморному полу, пули с чмоканьем входили в человеческие тела, а которые пролетали мимо, крушили мозаичные стеновые панели, уцелевшую с позапрошлого века голубую и золотистую кафельную плитку.

Пулемет последний раз лязгнул затвором и смолк. Как раз тогда, когда закончил свое дугообразно–плавное движение. То есть кончилась лента. Менять барабан было некогда.

Крики, которые Сергей не слышал из–за грохота пулемета и давнего звона в ушах, вдруг стали различаться. И крики эти были отнюдь не торжествующие, не боевые. Недавние герои верещали от боли и страха смерти, звали на помощь, кто–то, может быть, пытался собрать возле себя еще способных сражаться. Тарханов не вслушивался.

Он пробирался через лужи крови и растерзанные тела туда, где видел сквозь мглу вроде бы исправный станковый пулемет, сторожко водя вокруг «рапирой».

Постепенно становилось тише. Просто все меньше и меньше оставалось тех, кто еще был в состоянии кричать.

Да, «гочкис», развернутый из тамбура внутрь зала, был в порядке. Из приемника свешивалась довольно длинная лента, полная патронов. Рядом еще две зеленые коробки.

И успел припасть к его прикладу в самое время.

Теперь пришлось пройтись огневым шквалом по галерее и выходам из коридоров.

И эта лента кончилась слишком уж быстро, но зато и желающих проверить, есть ли еще патроны у неизвестно откуда взявшегося шайтана или внезапно сошедшего с ума боевого товарища, поблизости не осталось.

Уж больно все хорошо идет, мельком подумал Тарханов, не должно бы так везти второй раз подряд.

Сейчас бы не искушать судьбу, забиться в тихий уголок и предоставить остальное бравым ставропольским егерям.

Или хотя бы глотнуть сотню граммов коньяку, чтобы разбавить избыток адреналина в крови.

Нет уж, ваше высокоблагородие, раз взялся, так взялся.

Пора бы уже и подлететь ребятам… Однако.

Он взглянул на часы. Черт возьми, всего восемнадцать минут прошло. Значит, минимум еще десять придется держаться.

А слева распахнутые стеклянные двери перехода в новый корпус. И оттуда в любую секунду может набежать еще неизвестно сколько чурок, простите за выражение.

Тарханов вдруг ощутил смертельную усталость. Он заметил это по тому, что с трудом сумел перетащить всего лишь тридцатикилограммовый пулемет от центральных дверей в нишу между шахтой лифта и глухой стеной. Вставил в приемник новую, полную ленту.