Воспоминание об Алмазных горах - Мария Колесникова

Савченко говорил все медленнее, часто прерывая рассказ, силы его были на исходе. В общем, он сумел потом выбраться на берег озера, какое-то время прятался в пещерах, потом добрался до близлежащего монастыря Шива-Ширэт. Монахам сказал, что был ранен красными, отбился от своих. Его укрыли, потом переправили в Китай.

— В Калгане я познакомился с корнетом Шмаковым, — совсем тихо, но отчетливо произнес Савченко. — У него имелся кое-какой капиталец, нажитый неизвестно какими путями. Но меня это интересовало меньше всего. Нужны были деньги для организации секретной экспедиции за сокровищами, припрятанными Унгерном. Требовался верный помощник. Я доверился Шмакову. Пять лет готовили мы глубокий прорыв в Хорго, сколотили небольшой отряд, запаслись документами якобы от советского Географического общества. Нам было известно, что на территории Монголии ведет свои исследования Монголо-Тибетская научная экспедиция во главе с известным советским путешественником Козловым. Шмаков решил, что можно выдавать себя за отряд этой экспедиции и с караваном верблюдов переправить сокровища за границу в районе реки Эцзин-Гол и мертвого города Хара-Хото. Все это требовало крайней осторожности, изворотливости, хороших отношений с местным населением и настоятелями монастырей…

— Кроме вас и Шмакова, кому известно, где спрятаны сокровища? — перебил его Щетинкин.

— До сих пор никому не известно, куда мы прорывались и зачем. Это же наемники Шмакова. Он им хорошо заплатил. Ни одна душа, кроме нас, ничего не знает! Шмакову я начертил подробный план, он бывал раньше в тех местах, когда находился в одном из отрядов Унгерна. Сокровища в пещере. Когда нас окружили пограничники и Шмаков понял, что на этот раз не уйти, он решил прикончить меня: испугался, что на допросе я все расскажу. Прикончил, сволочь! Спасите меня, я должен ему отомстить… Возьмите все сокровища за жизнь…

Хорунжий явно начал бредить. К утру он скончался.

— Пусть приведут Шмакова, — сказал Петр Ефимович, все еще сомневаясь, что этот Шмаков и есть тот самый Шмаков… Но это был именно тот самый Шмаков! Увидев Щетинкина, он побледнел, лицо застыло в мгновенном испуге. Однако он быстро овладел собой: таким уж был Шмаков.

— Слава богу, старый знакомый! — развязно, с усмешечкой воскликнул он, словно бы в самом деле обрадовавшись этой неожиданной встрече. — Сколько лет, сколько зим! А я сижу в «черной юрте» и со страхом жду, когда потомки Чингисхана начнут терзать меня, надевать на шею деревянную кангу.

— Ну, положим, кангу на шею монголам надевал ваш начальник барон Унгерн.

— Слышал, его казнили. Царство ему небесное.

— Ладно, корнет. Присаживайтесь. Кстати, потолкуем об Унгерне.

— Я весь внимание, — произнес Шмаков, усаживаясь на скатанный войлок. — Вы хотите рассказать о последних днях барона?

— Вот именно. Перед расстрелом он ползал на коленях и обещал указать место, где он спрятал награбленные сокровища, если ему сохранят жизнь. Он, видите ли, спрятал сокровища в Монголии, в местности Хорго! — Щетинкин едва приметно улыбнулся.

От неожиданности Шмаков даже покачнулся, лицо исказила гримаса.

— Это неправда! — закричал он, потеряв над собой контроль.

— Вы, Шмаков, повторили ошибку барона: расстреляли хорунжего Савченко, — произнес Щетинкин, не повышая голоса. — Расстреляли, но не убили. Ну, барон — понятно: хотел избавиться от тех, кто знал, в какой пещере припрятаны сокровища. А зачем стреляли в хорунжего вы? Он открыл вам тайну, даже нарисовал план, где искать сокровища, а вы в него — из пистолета!.. Решили обойтись без него? Черная неблагодарность!

Шмаков сидел, низко опустив голову.

— Савченко все наврал! — неожиданно проговорил он. — Первый раз слышу о каких-то сокровищах, припрятанных Унгерном. Никакого плана он мне не показывал. Ерунда какая-то: пещеры, сокровища, стрельба, погоня — все как в синематографе дурного вкуса.

— Тогда объясните, почему вы нарушили государственную границу? Какую цель вы преследовали?

— Мы — охотники, охотились на куланов и джейранов. Увлеклись погоней за дикими козами — и неожиданно для себя оказались на монгольской территории.

— Вы будете настаивать? — спросил Чимид.

— Савченко оболгал меня, или же вы сами придумали всю эту историю с унгерновским кладом. Требую очной ставки с хорунжим!

Щетинкин нахмурился: «Неужели догадался, мерзавец, что хорунжего уже нет в живых?..» И, наливаясь холодной яростью, ледяным тоном произнес фразу, загадочную в своей двусмысленности:

— Если будете паясничать, то монголы передадут вас советским юридическим органам, и не исключено, они, эти органы, устроят вам очную ставку хоть с самим Унгерном! За вами водятся грешки. Партизаны Баджея помнят их.

По всей видимости, Шмаков наконец понял, что игра проиграна и дальнейшее упорство может привести к роковым последствиям.

— Чего вы от меня хотите? — тихо спросил он. — Я готов выполнить все ваши требования.

— Вот так-то лучше, — сказал Щетинкин умиротворенно. — Вы поедете с нами в Хорго.

— Ну а если этот Савченко — просто маньяк и сокровища ему пригрезились? А возможно, кто-то другой давно обнаружил их и увез, те же монахи из монастыря Шива-Ширэт? Я не могу нести ответственность за исход экспедиции.

— Само собой разумеется.

Словно бы спохватившись, Шмаков неожиданно спросил:

— А зачем, собственно говоря, вам везти меня в Хорго, где я никогда не бывал, знаю обо всем со слов Савченко, а у вас — подробный план, сделанный его рукой? Не лучше ли подождать, когда хорунжий поправится после ранения?

Щетинкин сразу понял суть вопроса и предложения, произнес как бы с воодушевлением:

— Вы правы: оставим вас в улан-баторской тюрьме. Поразмышляете на досуге, как искупить свою вину перед Советской властью и партизанами Баджея. У меня появились соображения на этот счет. В Улан-Баторе все скажу. Мы хотели взять вас в Хорго вот зачем: одному из вашей банды удалось удрать. Может быть, у него, у этого прапорщика Кленцова, тоже был разговор с хорунжим Савченко, и теперь Кленцов на всех парах торопится в Хорго. Меры мы приняли, но опознать прапорщика должны вы: или на месте, или в Улан-Баторе, куда его после поимки доставят. Во всяком случае, все пути Кленцову перерезаны, и за рубеж он не уйдет. Впрочем, будь по-вашему: оставим в Улан-Баторе.

Шмаков понял, что опять дал маху, и решил дать задний ход.

— Обязуюсь верно служить трудовому народу! — произнес он патетически. — Этот Кленцов всегда у меня был на подозрении: возможно, Савченко держал его про запас. Он — из братских, ну, одним словом, бурят, и опознать его, отличить от монголов будет трудно. Такие лица в Монголии встречаются на каждом шагу, вам придется задержать массу ни в чем не повинных людей. Пожалуй, вы правы: я должен ехать с вами!