История германского фашизма - Конрад Гейден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом потребительские общества и универсальные магазины были спасены, а среднее сословие утратило еще одну надежду.
Хлев важнее унификацииТем временем произошел великий политический сдвиг, который 27 июня привел к отставке Гугенберга. Его преемником в имперском министерстве народного хозяйства стал генеральный директор страхового концерна Алианц д-р Курт Шмитт, который не так уж давно состоял в национал-социалистской партии. Во всяком случае он стоял ближе к Гитлеру, чем многие другие представители хозяйства, хотя сам он все еще не мог считаться таким представителем. Национал-социалисты крайне нуждались в новом человеке, которому можно было бы доверить хозяйство. После 5 марта многие предприниматели снова обрели мужество и стали надеяться на близкую стабилизацию. Это обещало уже давно невиданное повышение биржевых курсов. За ним, однако, последовало новое падение, в котором повинно было враждебное отношение заграницы. Оно сказалось особенно со времени бойкота евреев, проведенного 1 апреля. Далее в этом были повинны также внешнеполитические осложнения, слухи о войне, разгул штурмовиков и боевых союзов, а также явная неспособность Гитлера положить им предел. Доверие было поколеблено, и это также можно было проследить по движению биржевых курсов. Вступление Шмитта в правительство было ознаменовано поэтому генеральной чисткой среди экономических вождей партии и торжественным отказом от «революции».
В трех речах Гитлер возвестил этот отказ. 2 июля на съезде вождей штурмовиков в Рейхенгалле он заявил, что существуют 4 фазы национал-социалистской революции: 1) подготовка; 2) завоевание политической власти (эта фаза близится к концу); 3) восстановление тотальности государства (эта фаза, очевидно, должна быть отсрочена) и 4) разрешение проблемы безработицы, вокруг которой сегодня должны быть сконцентрированы все силы, ибо она имеет решающее значение для успеха. Он, Гитлер, будет беспощадно бороться против так называемой второй революции, ибо она ведет к хаосу. Это был явный выговор Геббельсу и баварскому министру Вагенеру, которые проповедовали вторую революцию.
7 июля Гитлер заявил имперским наместникам, что революция не является перманентным состоянием. «Не следует смещать хозяйственника, если он хороший хозяйственник, но еще не национал-социалист, особенно в том случае, если национал-социалист, которого хотят посадить на его место, ничего не смыслит в хозяйстве. С помощью теоретической унификации мы не создадим хлеба для рабочего. С помощью хозяйственных комиссий, организаций, построений и теорий мы не устраним безработицы. Речь идет не о программах и идеях, а о хлебе насущном для 70 миллионов людей».
Это было признание в пользу материализма. Совершенно неожиданно для самого себя Гитлер признал таким образом примат экономики над политикой. Он заговорил затем о носителях революционных бацилл, которые проникают в хозяйство, имея, очевидно, в виду носителей «бацилл коммунизма», и далее сказал: «Не следует отказываться от практического опыта лишь потому, что он направлен против определенной идеи. Если мы выступаем перед народом с реформами, то мы должны также доказать, что мы понимаем дело и в состоянии с ним справиться». Это соображение, пожалуй, было не бесполезно еще до 30 января. После этого срока оно, несомненно, запоздало, ибо подлинный дилетантизм ничему не в состоянии научиться. Никуда не годится, заявил Гитлер, что известные организации или партийные инстанции присваивают себе правительственные полномочия, смещают отдельных лиц и занимают посты. Снова строгий выговор — на этот раз Лею и Рентельну. «Партия, — заявил в заключение Гитлер, — стала теперь государством. В руках имперского правительства находится вся власть. Нужно воспрепятствовать тому, чтобы центр тяжести германской жизни снова сосредоточился в отдельных областях или даже отдельных организациях. Нет больше авторитета, который исходил бы из какой-нибудь части империи, а не от германского народа». Последние слова должен был себе зарубить на носу Геринг, выступающий с столь большим авторитетом господин Пруссии.
В третьей речи, перед руководителями окружных организаций и доверенными по труду, произнесенной 13 июля, Гитлер повторил свои нравоучения и в качестве принципа национал-социалистской партии выдвинул следующее положение: «Ни одного поста не следует занимать до тех пор, покуда для этой цели нет испытанного работника». То, что некоторые организации занимаются этими вопросами, не служит доказательством их пригодности к этим занятиям.
Об этих принципах Шмитт рассказал предпринимателям, к их общему утешению и успокоению, в речи, произнесенной также 13 июля. Он официально заявил, что сословная перестройка, «которая в нашем государстве должна, разумеется, произойти и отсутствие которой именно теперь воспринимается очень болезненно, в настоящий момент приостанавливается и откладывается, ибо существует опасность, что непригодные для этой цели элементы займутся экспериментами в этой области».
Такова была цепь унижений, которая постигла национал-социалистских вождей среднего сословия на глазах их приверженцев. Шмитт обеспечил себе руководящее влияние также на официальную социальную политику. Зельдте не вправе был больше ничего предпринимать без его согласия. Это было установлено в приказе, изданном в середине июня. Кроме того, Зельдте должен был примириться с тем, что в имперское министерство труда был направлен из имперского министерства народного хозяйства открыто симпатизирующий предпринимателям советник министерства. Последний, д-р Поль, стал во главе отделения Ш. В. (социальная политика и политика заработной платы), которому были подчинены также доверенные по труду, т. е. самого важного отделения министерства. При этом Поль продолжал оставаться чиновником имперского министерства народного хозяйства. Это происшествие, которое общественность почти целиком замолчала, принадлежит к важнейшим поворотным пунктам в развитии национал-социалистской политики.
Замороженное хозяйствоРомантика «сословной перестройки» пала жертвой требований момента; однако интересы, которые скрывались за этой громкой фразой, не остались в накладе. Хозяйство, неспособное больше выдержать свободную конкуренцию, требовало охраны своего существования. Новое государство не могло отказать ему в этом требовании.
15 июля был издан закон об организации принудительных картелей, который предоставлял имперскому министру народного хозяйства право организовать принудительные картели и запрещать в пределах той или иной отрасли хозяйства организацию новых предприятий или их расширение. С другой стороны, в связи с изменением существующего положения о картелях ему было также предоставлено право распускать без суда существующие картели. Важнее всего был первый закон. Министру лишь весьма редко приходилось пускать в ход свое право. Одной угрозы применения закона почти всегда было достаточно, чтобы привести к повиновению непокорных одиночек. Таким образом, со времени издания закона до поздней осени возникло до 300 картелей во всевозможных отраслях промышленности, часто лишь с совершенно отчетливо выраженной целью — поднять цены, как, например, в бумажной промышленности, промышленности строительных материалов и текстильной промышленности. Дело дошло даже до организации Центрального германского рынка по продаже карпов в Бреславле. Оптовый индекс на предметы потребления возрос с 109,2 в апреле до 113,3 в сентябре. В текстильной промышленности цены на некоторые товары повысились на 50 и больше процентов. Это стало настолько невыносимым, что промышленность и торговля должны были под конец учредить комитет для наблюдения за ценами, которому временно удалось замедлить их повышение.
«Битва труда»«Создание работ» обрушилось на германское хозяйство подобно волне, которая с течением времени должна оказать скорее разрушительное, чем оплодотворяющее действие.
Национал-социалистские короли областей устремились в эту «битву труда», образовали «фронты» против безработицы, завоевывали «участки фронта» и призывали не успокаиваться на достигнутых «победах». Закрытые цехи были снова пущены в действие, а ряд машин был выведен из строя и вместо них был введен ручной труд. Это произошло, например, в производстве бутылок в Тюрингии, а также — в порядке имперского закона — в производстве сигар. Подлинный подъем начался в строительной промышленности, которая оживилась в связи с займами, предоставляемыми государством лицам, вступающим в брак. Отсюда этот подъем распространился на некоторые смежные отрасли. Текстильная промышленность получила новые заказы в связи с поставками обмундирования для новых членов штурмовых отрядов и национал-социалистских ячеек на предприятиях. Безработным работа была предоставлена, главным образом, в связи с сокращением рабочего времени до 40 часов в неделю. Правда, в связи с этим уменьшилась зарплата уже работающих. Больше всего насилий в области хозяйства произошло в восточных провинциях. Восточная Пруссия, Померания и Силезия соревновались между собой в том, кто первый освободится от безработицы. Безработных посылали на осушение болот, частью на сельскохозяйственные работы в крупные и средние поместья. Здесь они работали не получая зарплаты, частью даже при финансовой поддержке, оказываемой государством помещикам, в качестве дешевой или даже бесплатной рабочей силы. В Восточной Пруссии ввиду недопущения сезонных рабочих из Польши нужда в рабочей силе во время уборки урожая была настолько велика, что для уборки были в принудительном порядке привлечены студенты первых двух семестров. Именно этим объясняется мнимый успех создания работ в восточных провинциях в летние месяцы.