Блеск и нищета шпионажа - Михаил Петрович Любимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Английские газеты широко освещали всю арабскую кампанию и не скупились на похвалы полковнику Лоуренсу, имя которого было на устах у патриотов. Слава его достигла зенита.
Под ударами английской армии и при поддержке арабов Турция вышла из войны, а Оттоманская империя подверглась грубому разделу между победителями, закрепленному затем на Парижской мирной конференции, — многие вышколенные английские дипломаты были шокированы видом соплеменника в арабском одеянии, который помогал найти общий язык между арабами, присутствующими на переговорах, и джентльменами, прекрасно чувствующими себя в привычном качестве колонизаторов.
«Не старайтесь делать слишком много собственными руками. Предоставьте арабам действовать сносно, хоть и несовершенно. Это — их война, вы помогаете им, а не зыигрыва-ете за них войну».
На войне его часто мучила малярия, но железная воля пересиливала болезнь — так, однажды он, больной, проехал на верблюде несколько дней. Он любил взрывать железные дороги и пускать под откос поезда, как-то раз не сработал детонатор, поезд остановился, и оттуда высыпали женщины и дети: оказалось, что это не военный эшелон, а беженцы.
Холодный ум порой становился сверхчеловеческим. Арабский друг полковника был тяжело ранен. Он стонал и кричал, когда его несли, привлекая внимание к участникам тайного рейда, — кто знает, умер бы он или нет? Но полковник вынул пистолет и из добрых чувств прострелил ему голову. Впрочем, такое случалось не впервые: незадолго до этого во время движения отряда один мавр убил бедуина, что грозило распадом всего отряда на враждующие группировки. Признанный арбитр Лоуренс собственноручно и без всякого суда застрелил мавра и навел порядок в отряде.
Война увлекала его романтическую натуру, он уже делал заметки к своей книге «Семь столпов мудрости», вышедшей в конце двадцатых годов и отмеченной литературным талантом. Он рисковал собою, но труднее всего было руководить арабами — в войско входили разные племена, с их бесконечными междоусобицами и дикими предрассудками: полковнику Лоуренсу пришлось в совершенстве овладеть искусством дипломатии.
Однажды во время пятидневного перехода через пустыню ему довелось выступить арбитром в двенадцати межплеменных стычках, когда пускали в ход оружие, рассудить четыре кражи верблюдов, нейтрализовать четырнадцать драк и, кроме того, разбираться с подозреваемыми в «злом глазе» и принадлежности к друзьям шайтана. Вот это армия! Воистину иногда свои выглядят страшнее, чем неприятель, можно только удизляться, как они подчинялись европейцу, англичанину до мозга костей, — а может, он действительно превратился в араба? Может, у него была мусульманская душа? Хватало и врагов, вынашивающих планы его убийства, один шейх бросил вроде бы в шутку: «Не забывайте, что совсем недавно любого европейца на нашей территории ожидал расстрел!»
Раздавая арабам щедрые посулы, Лоуренс иногда внутренне содрогался: он прекрасно знал настроения британской политической элиты, которая и не собиралась давать арабам независимость: какая независимость для этих дикарей? Лоуренсу тогда становилось стыдно за себя, его начинала мучить совесть, он не знал, как будет смотреть в глаза своим арабским друзьям — законы чести блюлись ими свято.
По окончании войны начинается вторая жизнь полковника Лоуренса, еще более загадочная и необъяснимая: поработав немного в министерстве колоний, которым ведал молодой и энергичный Черчилль, он уходит в отставку, исчезает из лондонских салонов, избегает прессы, он словно бежит в монастырь от людских глаз…
И вдруг совершенно непонятное: прославленный национальный герой под чужой фамилией поступает по контракту на службу в Королевские воздушные силы в качестве рядового техника по обслуживанию самолетов. Одни объясняли этот странный поступок умопомрачением полковника, у которого произошел душевный надлом, другие видели в действиях Лоуренса хитроумные происки британской разведки, нашедшей оригинальную «крышу» для своего фаворита.
Эти подозрения стали роковыми для Лоуренса: вездесущая пресса пронюхала о его новой работе под чужим именем — все это прозвучало как колоссальная сенсация, — министерство авиации вздрогнуло и выперло Лоуренса в танковые войска; тут он снова сменил фамилию и тихо служил на базе в глухомани близ Дорсета, где решил обосноваться на старости лет и построил коттедж. Сослуживцы замечали в нем много странностей: однажды он выбросил на помойку чемодан капрала, плохо обращавшегося с солдатами, за это на несколько дней был подвергнут домашнему аресту. Удивлял вообще сам факт присутствия арабиста-интеллектуала, к тому же полковника в отставке, на неквалифицированной работе.
В Дорсете Лоуренс пристрастился к мотоциклу, он любил бешеную скорость, и часто его мотоцикл гремел по глухим улочкам городка.
В танковых войсках любитель скоростей скучал и благодаря связям вновь устроился в авиацию под чужой фамилией, в 1926 году начальство имело глупость направить его на авиабазу в Индию, рядом с границей Афганистана — снова проклятая пресса! Как же, знаменитый разведчик в такой стратегически чувствительной точке! Тут и советские газеты подбросили дров в костер, написав, что агент британского империализма активно занимается шпионажем и плетет заговоры против Советской России, а афганское правительство даже издало приказ расстрелять Лоуренса на месте в случае появления на территории Афганистана.
Вся эта шумиха напугала и англичан, и индийцев. Лоуренса срочно возвратили в Лондон; там все бурлило, и его косточки перемывали в парламенте, ему посвящали демонстрации протеста друзья Советской России, а британские коммунисты в лучших традициях нового строящегося мира сожгли его чучело на митинге.
Затюканного полковника определили сначала на базу в Плимуте, а затем в Саутхемптоне, ему запретили выезжать за границу и даже общаться с «большими людьми», которых он знал, прежде всего с Черчиллем. Наконец в 1934 году начальство вздохнуло с облегчением: контракт Лоуренса истек, он ушел из авиации (последнее время он был поглощен созданием скоростных мотоботов для самолетов-амфибий и попутно переводил на английский «Одиссею») и поселился в Дорсете, иногда выезжая в Лондон и по-прежнему гоняя на мотоцикле.
Странный, неразгаданный человек. Бесспорно, национальный герой. Но что произошло с ним? Почему такой резкий разрыв с разведкой? А был ли это разрыв? Неужели действительно угрызения совести побудили его все бросить и покаяться таким необычным способом?
Многие современники воздавали хвалу его уму, мужеству и воле, но другие считали его выскочкой, привыкшим к славе. Так актер, гениально сыгравший одну роль, поднятый на щит публикой, но не сумевший повторить
