Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза - Николай Берг

Я присоседился к группке морячков у крайней зенитной установки. Они перебирали и протирали красивые снарядики. Старшой, покуривавший козырную трубку, вещал что-то, что скрашивало однообразную работу по переборке боеприпаса. Я прислушался. Ничего не понял, потому что речь шла о механических тонкостях работы этой самой ЗУшки. Свирепая машина плюется этими самыми блестящими снарядиками как осатанелая, 2000 выстрелов в минуту и достает на 2,5 километров. Правда, как это она делает технически — мне никогда не понять, не мое это.

Старший прервался, посмотрел на меня.

— Новенький? Из научников?

— Ну да, в общем. Внештатный, вот.

— Тогда давайте моим архаровцам что полезное расскажите, все равно ж без дела сидите.

— Так вроде они заняты же? А так отвлекутся…

— Работа стандартная, механическая, самое то слушать что полезное, а то информационный голод будет. А у ребят и так информированность убогая, до Беды из них болванчиков делали, теперь так нельзя. Умнеть надо.

— А, так тут у вас вроде как выездная лекция?

— Угу. Они многого не шарят и не рубят. По мне так это плохо, вот и толкую о чем сам знаю. Давайте, расскажите что полезное — и старший в расчете подмигнул.

— Ну, ладно. Я вот про эксперимент один расскажу.

— С мышами? — ехидно осведомился конопатейший паренек.

— Конечно. Со слонами тоже можно проводить эксперименты. Только очень накладно. С мышами проще.

— Харитоненко, увянь. А то и тебя на опыты пустим. Например на эксперимент — как быстро матрос Харитоненко может выдраить гальюн — мрачновато осек бойкого подчиненного старший в расчете.

Подчиненный тут же увял. И я пустился в повествование о науке.

— Значится вот такой эксперимент. Ну вы знаете, что мыши умеют плавать, но нехорошо — недалеко. И недолго. Пять мышей помещали в емкость с водой. Засекали время. Через 20 минут мыши уставали, начинали хлебать воду и шли на дно. Во второй раз снова в воду пускали пять мышей, но когда они начинали через 20 минут тонуть, трем мышам, которые дольше удерживались на поверхности воды давали дощечку, мыши на нее залезали и спасались. В третий раз снова пускали пять мышей, но две мыши были новые, а три мыши — те, что спаслись в прошлый раз. Так вот, первые две тонули через 20 минут, а три опытные мыши держались шесть часов! Совершенно обессиленные мыши из последних сил продолжали плавать в расчете на дощечку. И потом так повторялось всякий раз. Новички — тонули, опытные дожидались в конце концов спасительной дощечки. Идея понятна?

Старший расчета ухмыльнулся и осведомился у своего конопатого подчиненного:

— Матрос Харитоненко, смысл эксперимента постиг?

— Если умеешь плавать — это хорошо. Лучше, чем не умеешь.

— Матрос Слесарев, тот же вопрос.

— За битого двух небитых дают. Те три мыши были уже с опытом, знали, что есть шанс на спасение и потому держались стойко. Так, товарищ старший лейтенант?

— А это вон у ученого спрашивай.

Все посмотрели на меня.

— Да, когда знаешь, что победить можно — скорее победишь. И у тех, кто так считает шансов на победу больше, чем у других, не знающих о том, как побеждать. У нас, человеков, опыт выживания куда больше, чем у мышей — так что очень жизнеутверждающий эксперимент. Тот, кто считает, что сдохнет и складывает лапки — дохнет. Кто знает, что в таких условиях люди побеждали — выживет и победит.

— Когда ж это такое было? — с сомнением в голосе осведомился конопатый матрос Харитоненко.

— Да постоянно — ответил ему Слесарев.

Другие матросы загалдели, споря и со мной и друг с другом.

— Плохо молодежь историю знает — грустно заметил я старшему расчета.

— Плохо — печально согласился он.

— Ну, вот например, эпидемия чумы в Средневековье. Черная смерть дала 75 % умерших из населения в Европе. Чтоб прикинуть — две трети присутствующих накрылись бы. Нас тут шестеро — так четверым бы амба. Тридцатилетняя война — в немецких землях две трети населения ласты склеили, особенно мужиков выбило — церковь христианская официально разрешила двоежонство, чтоб хоть как население восполнить.

— Точно, тогда еще лысые появились! — вспоминает молчавший до этого матросец.

— Это как так?

— Ну бюргер себе взял вторую жену, молодуху. Та и стала у муженька седые волоски выдергивать, чтоб он больше к ней подходил, моложе казался. А старая жена увидела — стала выщипывать черные, чтоб под себя подогнать. Так старались обе, что облысили напрочь мужа. И дети которые потом рождались у молодухи были с рождения лысые. Вот.

— Да ну, глупости. У меня дядька лысый — не с рождения же — убежденно произнес Харитоненко — вечно ты Малышев напридумываешь!

Все заржали. Видно Харитоненко не впервой покупался на всякие подначки.

— У нас в семье тоже была история — включается в разговор старлей — Праздник семейный, все вино пьют, а теща у меня непьющая, ей купил бутылку лимонада. Ну первый тост, все значит, выпили. А теща морщится — де лимонад как-то пахнет не так и вкус у него не такой какой-то. Все понюхали — да, воняет, изрядно. Стали смотреть. Бутылка зеленая, видно плохо — но что-то в лимонаде болтается, с полмизинца. Вылили в блюдце — оказалось мышонок. Теща и сейчас не верит, что я не специально бутылку подбирал, а уж сколько лет прошло.

— Не дотянул мыш-то. Не выплыл — подвел итог Малышев.

— Видно нетренированный был — согласился и Харитоненко.

Все опять заржали.

— Хорошо, а при чем тут история? — спросил Харитоненко, когда все отсмеялись.

— История при том, что если знаешь, что по граблям ходить не стоит — то не ходишь. А не знаешь — получишь по лбу — пояснил старлей.

— Так я и так по граблям не хожу.

— Я все время забываю, что у тебя, Харитоненко, мышление сухопутное. Проще говоря — если твой дед и твой батя с какой-то бедой справились — то зная об этом и ты с бедой справишься. Так понятно? — резонерски выговорил старший расчета.

— Так у моего деда и бати зомбей не было. И вообще у меня два деда было. А батя один — недоуменно подвел итог Харитоненко.

Мне не получилось дослушать беседу, Травин вернулся.

— О чем вы так зажигательно беседовали? — полюбопытствовал он.

Расчет как-то затих.

— О мышах — ответил старлей.

— Полезные зверьки — вежливо согласился Травин. И неожиданно выдал: — Храбрый самурай был застигнут поздним вечером в незнакомых местах. Остановился на ночь у крестьянина. Тот предложил воину одеяло. Самурай презрительно ответил: 'Это вы привыкли нежиться в постелях! Мы — воины, закалены и не изнежены!'

Ночью выпал снег. Похолодало. Самурай совсем замерз. Разбудил хозяина.