Нужный образ - Джеймс Хоран

В заключении была дана великолепная глава о Лоуренсе, который, как указывали некоторые комментаторы, мог оказаться любым другим американским городом в миниатюре. Трагедия Лоуренса заключалась не в финальной кровавой ночи, а в том неоспоримом факте, что негры поселились в этом когда-то деловом промышленном городе среднего класса в тот момент, когда община была жестко организована, когда ассимиляция прекратилась после того, как по окончании Первой мировой войны были абсорбированы поляки, итальянцы, немцы и ирландцы. В Лоуренсе существовали барьеры, которые негры никогда не могли преодолеть. Они были не просто бедными, отчаявшимися людьми без надежды. Они были бедными и отчаявшимися, они лишились надежды в период наибольшей мощи Америки.

Лоуренс — Город Бомба взорвался, когда его жители-негры осознали правду.

Последняя страница отчета предупреждала правительство, что другие американские гетто будут продолжать взрываться каждое долгое жаркое лето, и что когда-нибудь восстания перестанут быть изолированными, и станут частью цепной реакции насилия и кровопролития по всей стране, если спотыкающиеся федеральные и местные программы не будут радикально реорганизованы.

«Нью-Йорк таймс» мудро начала свой отчет — Джош позаботился, чтоб его друг в их вашингтонском бюро получил копию доклада на несколько часов раньше, чем он был официально обнародован — на первой странице, убрав внутрь большую часть текста. Вашингтонские газеты дали впечатляющий обзор, а «Лос-Анджелес таймс» привела весь доклад со страницей фотографий из их собственного Уоттса. Белый Дом молчал, но заправилы различных программ по борьбе с бедностью разразились пресс-релизами, изображавшими в самых восторженных тонах, что они уже сделали, и что ждет впереди в розовом будущем. Но никто не был обманут. Никто. Раны Лоуренса заживут нескоро.

Он Лоуренса мало что осталось. Два дня над всей округой висела завеса дыма. Фабрика по производству пластмассы была уничтожена до основания. От района трущоб остались только груды обугленных развалин и фундаменты из красного кирпича. После того, как толпа спалила фабрику, их гнев, ненависть и сила, казалось, стали спадать, а толпа рассыпалась на отдельные группы. Полагаю, этому способствовали штыки Национальной гвардии. Трое мужчин, пытавшиеся разрушить заграждение гвардейцев на автомобиле, а потом вытащившие ружья, были заколоты. Крепкие молодые национальные гвардейцы и их энергичный полковник, казалось, были только рады получить такую реалистичную тренировку. Перед тем, как толпа рассеялась, произошел последний акт насилия. Толпа штурмовала Сити-Холл Лоуренса и полицейский участок. Она бы спалила их, если бы пожарные не разогнали людей струями воды. Но все же некоторые бунтовщики проникли в полицейский участок и оставили его разгромленным, поколотив лейтенанта и сержанта и заперев их в камерах.

— Им бы следовало спалить все дотла, — коротко заметил Келли.

— Это новый Келли, Джош, — сообщил я, но он только кивнул. После нашего возвращения из Лоуренса, Джош был странно молчалив.

Это была еще и очень печальная неделя. Мы похоронила Бенни и Молли на тихом еврейском кладбище на красивом холме недалеко от Вексфорд-Холле. Семья Шеннонов, Джош и я были единственными скорбящими.

На следующий день мы были в огромном соборе Милости Господней в Гарлеме, слушая негритянского священника, который был вместе с Келли в Лоуренсе, проводившего службу по Джину перед огромной аудиторией, которая с плачем повторяла «Амен» и «Аллилуйя». Надгробная речь была произнесена Келли: трогательная, красноречивая дань памяти. Потом мы последовали за гробом в процессии, которая состояла из нескольких тысяч человек. Приехали негры ото всех общин штата, а также из Филадельфии, Уоттса и Чикаго.

На этих похоронах не проливали слез. Было только чувство тлеющего гнева. И хотя Келли никак не выражал это, гнев можно было почувствовать и в нем.

Между этими событиями приходили известия об охоте на Вилли. В то утро, уже после того, как Вилли выбрался из зоны Грэнд-Сентрал, врач, живущий недалеко от Ратерфорда в Нью-Джерси, сообщил, что какой-то мужчина под угрозой оружия заставил его вытащить у него из тела две пули. Это человек, как рассказывал врач, потерял много крови, но, похоже, нервы у него были железные. Врач мог применить только местную анестезию, но мужчина, по рассказу врача, даже не поморщился, когда он зондировал раны в поисках пуль, и не позволил пистолету в руке дрожать. «Дейли ньюс» поместила на первой странице фотографию врача, державшего пули в ладони, и фотографию Вилли, которого он опознал. Врач сообщил, что Вилли вооружен револьвером с глушителем и ружьем с оптическим прицелом.

Сообщение вызвало суматоху. На дорогах вновь установили посты, и зона была оцеплена на несколько часов, пока полицейские прочесывали каждый дом, но Вилли вновь исчез.

В пятницу были обнародованы новые удивительные новости. Ассошиэйтед Пресс сообщила, что Сондерс прибыл в Буэнос-Айрес. Был приведен отрывок из его выступления, объясняющего, что он приехал на отдых, но было очевидно, что Сондерс удрал. Наш следователь, пришедший задать Ремингтону вопросы, обнаружил его мертвецки пьяным. Было ясно, что у нас не будет трудностей с мистером Ремингтоном, когда он предстанет перед комитетом.

Судья превратился в трясущегося старика, который ушел в «отпуск», как он это называл.

Ремингтон, главный судья Федерального апелляционного суда, Барни Маллади, один из наиболее крупный и могущественных политиков в Соединенных Штатах, а также шеф полиции, местный политический босс и пара прочих мошенников из Лоуренса, включая мадам, чей публичный дом всего один раз за десять лет был свидетелем рейда полиции… Замечательные слушания. В этот раз у нас не будет никаких сложностей с рейтингом.

Последняя серия слушаний должна была проводиться в двух местах: в Нью-Йорке и в Лоуренсе. В Нью-Йорке должны были выступить Ремингтон, судья и различные свидетели, но самое большое шоу должно было развернуться в Лоуренсе. Джоунс, понимая, что смотреть за слушаниями будет вся страна, старался добиться согласия Келли на проведения обеих частей слушаний в роскошном зале в здании нью-йоркской коллегии адвокатов, но Келли попросту не обратил на него внимания.

Нью-Йоркские слушания пройдут в том же помещении, где давал показания Бенни Джелло, заявил он, остальные в Лоуренсе.

— Слушания в Лоуренсе пройдут на третьем этаже паршивого, старого Сити-Холла, — объявил Келли. — Они будут проведены в зале заседаний, где, по словам Джина, голос имели только воры…

Он хмуро улыбнулся.

— Помните, как Паттон заставил немцев в Дахау носить тела к открытым могилам?{126}

Я недоумевал, как Джошу удастся объяснить действия Вилли. В заявлении он охарактеризовал его как шизофреника, который передавал комитету информацию, а потом, очевидно, решил перебить всех свидетелей, когда его самого не вызвали в комитет. Объяснение были приняты, особенно в Вашингтоне, где каждые публичные слушания осаждаются множеством сумасшедших, некоторые из которых до того ненормальны, что их надо гнать метлой. Келли, оцепеневший после событий в Лоуренсе, не задавал вопросов, а те из нас, кто знали, в чем дело, предпочитали обходить вопрос стороной.

Я только гадал, что случится, если Вилли поймают, и он решит все рассказать.

Джош лишь пожал плечами, когда я поднял эту проблему.

— Просто я подержу свечу, когда они пристрелят этого сумасшедшего ублюдка, — вот и все, что он ответил.

Ночью в воскресенье накануне слушаний Лейси и я сидели в Вексфорде у края бассейна. Ночь была тихой и спокойной, со звездами, сверкающими как бриллианты, по всему небу.

Лютер, Люк, Фрэнк Шиа, Джош и сенатор сидели в доме, рассматривая последние свидетельства, которые мы собрали в Лоуренсе. По иронии судьбы большая их часть, во всяком случае, лучшая, поступила к нам от следователей Вилли. Люк и остальные делали перерывы для кофе или отрывали пару минут, чтобы еще что-нибудь выпить, но только не Джош и Келли. Они начали работать задолго до рассвета, и так и не прекращали.

Когда вы изучали ужасающее впечатление, которое производил материал, вы начинали осознавать, в каких страшных условиях жили или, скорее, выживали, люди в Лоуренсе. Это был классический пример того, что может случиться с американским городом, если контроль над ним захватят воры и коррумпированные политики. Мы нашли мошенников в каждом департаменте — в полиции, жилищном отделе, отделах здравоохранения, санитарии и строительства — везде, где можно было получить грязные деньги.

Барни был орудием, с помощью которого мы бы достигли всеобщего потрясения. Он все еще не подозревал, что его выдал молодой Абернети, чье подписанное и заверенное заявление мы имели. Очевидно Барни знал, что у нас есть нечто — его секретарша с лицом, как топор, которой Джин передавал портфель с деньгами, и шофер Барни, который забирал портфель, обоим была выслана повестка. Наши следователи имели их предварительные показания, в которых они признавали существование портфеля, но, бесспорно, они предупредили Барни.