Друзья и враги Анатолия Русакова - Георгий Тушкан

— И это все, что ты хочешь сказать мне? — спросила Лика. — Ведь я… я с ума сходила, когда тебя увезли. Толька, говори другое. Пр-рием.

Это звучало требовательно.

— Я не один.

— Эх ты, трусишка! Я ведь тоже сейчас не одна. Я и маме сказала, что люблю тебя. А ты? Прием!

И Анатолий закричал на всю палату:

— Лика! Я люблю тебя, Лика! И ты это знаешь. Я всегда думаю о тебе. Всегда!

Теплая волна подхватила Анатолия. Он кричал:

— Лика, они делают вид, что не слышат. А мне не стыдно! Я люблю тебя, Лика!

Соседи повернулись к Анатолию.

— Посмотреть бы на эту Лику! — восхищенно сказал каменщик.

— Увидишь.

— А мне бы другое посмотреть, — сказал старик священник, которого ударил по голове кусок обвалившейся штукатурки. — Штучку эту позвольте. Прямо с больничного одра беседовать можно? Умудрил же господь!

— Не господь, а электроника.

Радиофон переходил из рук в руки. Соседи шумно говорили о нем, задавали вопросы Анатолию, но он не слышал их.

Лежат артезианские воды глубоко под землей, а освободите их, и бурный, неистощимый поток вырвется на поверхность. Молодости свойственны глубокие порывы. Она ненавидит ложь и фальшь. Она способна на подвиг во имя высоких, больших чувств. Но молодости свойственна и стыдливость. Анатолию иногда казалось, будто в нем уживаются два различных человека. Первый — чуткий, смелый, искренний, застенчивый, чуть излишне гордый. Второй — слабохарактерный, грубоватый, мнительный. Порой его мучили эти противоречия. И вот сейчас, когда он говорил в порыве большой искренности, видимо, то хорошее, что хранил он от людских глаз и стыдился проявлять, считая это признаком слабости, прорвалось в половодье чувств.

В дверях появился Корсаков в коротком белом халате. Он приветственно взмахнул рукой, сказал: «Пойду организую комнату» — и исчез.

Анатолий тотчас вызвал Лику, сказал, что на часок связь прерывает и будет «зуммерить» ей домой: «Попроси Юру, пусть он оставит тебе радиофон на два-три дня».

Лика торопливо спросила:

— Можно добиться, чтобы Боба отпустили домой? Мама плачет.

— Я выясню…

— Пожалуйста! А я пойду в вечернюю школу и передам, что ты в больнице. Хлопунов уже знает.

— Он что-нибудь передавал мне?

— Привет и еще беспокоится о Витяке. Мать его в долгой поездке, поехала с автоколонной в Харьков. Витяка один. Я обещала зайти к нему.

— Нет, не надо, — чуть подумав, ответил Анатолий. — Понимаешь, Витяка колючий паренек. Если явится девушка, это заденет его самолюбие. А дружки этим воспользуются, засмеют. Пусть лучше Ушков зайдет к нему. Запиши адрес Ушкова. Зайди к нему, передай, что я прошу. Пусть привезет Витяку ко мне.

— А меня ты не зовешь?

— Лика!

Лика засмеялась, а потом озабоченно спросила:

— Но что же в конце концов будет с Бобом? Мама места себе не находит!

— Лика, я думаю, что Боба надо направить на время в колонию. Он очень неустойчив и лжив. И нельзя сказать, что с ним будет завтра.

— Толя, это ужасно! Неужели нет другого выхода? Неужели теперь, когда злые силы за решеткой, ты, я, мы все не сможем перевоспитать его?

— Что ж, попробуем. Я поговорю. Когда ты будешь дома?

— Через час. А как быть с Ниной? Она звонила Ольге Петровне и очень просила устроить встречу с тобой.

Вошел Корсаков, а с ним два санитара, кативших постель на колесах. Анатолия перевезли в свободный кабинет. Там ждал следователь, чтобы получить свидетельские показания. На предварительном допросе Чума полностью отрицал свое соучастие в убийстве и показал, что оно было совершено вором, по кличке «Огурец». Тот признал себя виновным. Хозяин подтвердил показания Огурца — часть вины он берет на себя.

— Оба лгут, — горячо возразил Анатолий. — Они выгораживают Чуму и сами думают отделаться десятью годами. Не должен Чума выскочить из этого дела!

Анатолий так разволновался, что его заставили выпить валерьянки. Вопросов у следователя было много, начиная с подробностей нападения в подъезде, кончая событиями в парке. Было записано и о «визите» Марата к Нине.

— Но чего добивается Чума? — спросил Анатолий.

Не в обычае следователей отвечать на вопросы свидетелей. Однако Русаков был свидетелем особого порядка. Он помогал раскрыть тяжелое преступление, он ставил свою жизнь под удар, и следователь сказал:

— Чума утверждает, что в третьем часу ночи его еще не было в парке. А когда его принесли, он нашел на лужайке убитого человека и вас.

— А очевидцы что говорят?

— Подтверждают показания Чумы. Русаков, я вам сообщаю это не для того, чтобы вы рассказывали другим.

— Все понятно. Нет, никому не скажу. Хитро подстроено.

— Да, хитро. Это чувствуется. Но свидетели говорят, что Чума не имеет отношения к убийству Шелгунова.

— Это не свидетели, а бандиты. Есть и другие свидетели против него.

— Кто?

— Боб Троицкий и еще двое парнишек. Они видели Чуму в парке, видели с первой минуты.

И снова Анатолий мысленно обратился к брату Лики. «Боб, — говорил он ему, — если даже сейчас ты не станешь человеком…»

— Все же мне неясно… Можете ли вы ответить на один вопрос, — обратился Анатолий к следователю.

— Какой?

— Почему с такой настойчивостью и дотошностью вы стараетесь установить точное время, часы и даже минуты, когда был убит Антон Шелгунов? Какое это имеет значение? Ну убили на час раньше или на час позже. Ведь убили же! А время ничего не меняет!

— Ошибаетесь, теперь, когда вы уже дали показания, как свидетель, могу ответить. Опубликован Указ о введении смертной казни для злостных убийц. Если убийство совершено хотя бы на одну минуту после двадцати четырех часов, Ляксин, он же Чума, будет отвечать за содеянное по новому Указу.

— Правильно! — воскликнул Анатолий.

Корсаков протянул ему вчерашний номер газеты с опубликованным Указом.

— Читал? — спросил он.

— Не успел.

— Я просил больных в вашей палате не напоминать об этом Указе, — сказал следователь, — чтобы это не повлияло на ваши показания, а теперь можете читать.

— Принято не только это решение, но и другие, очень важные. Как мне известно, письмо Кленова — Русакова очень помогло этому. Поздравляю! — Корсаков крепко пожал руку Анатолию.

Нина заплакала, как только вошла к Анатолию. Несмотря на то что девушка была искренне огорчена, она, как и всегда, оделась с шиком.

— Толечка… — начала Нина и опять заплакала. — Какой ужас, что это случилось в моем доме… Марат, этот негодяй, не случайно заглянул ко мне в тот вечер. Я уверена, Марата бандиты послали на разведку. Не вини меня, я в отчаянии…

— Я тебя и не виню. Но одного не понимаю — как ты могла дружить с таким подлецом? — сказал Анатолий. — Ведь за километр видно, кто он такой.

— Я запуталась, Толя. Я так несчастна, так несчастна… Помоги мне, Толя. Посоветуй. Тогда, при Лике, мне неудобно было откровенно говорить с тобой обо всем.

— Но что я должен сделать?

Нина вынула из сумочки два исписанных листа бумаги. Это было ее заявление, длинное и довольно бестолковое, о темных делах в артели.

— Я через несколько дней понял, что там творится. А ты работала долго и ничего не замечала? Нет, Нина, ты знала, но легкомысленно относилась к этому.

Нина снова заплакала.

— Ладно, — нахмурился Анатолий. — Не теперь об этом говорить. Выйду — встретимся, подумаем о твоей жизни, о работе. А это заявление правильное. Немедленно пошли его.

На следующий день к Анатолию пришла Людмила Зубавина. Рассказала о делах в школе. С Соней, после убийства Шелгунова, очень плохо.

— Соня просила разрешить ей зайти. Она хочет знать все о последних часах Антона. Кроме того, она вас тогда оскорбила и мучается… хочет извиниться. Я думаю, ей это нужно и для себя самой.

В палате появился Леонид Ушков с Витякой. Витяка был чисто одет, он сел возле кровати, взял ладонь Анатолия в свои руки и с восхищением молча смотрел на него. За Витяку можно не беспокоиться! Теперь никакой Хозяин его не собьет!

Визиты не прекращались. Старшая сестра возмущалась, но главврач разрешил… Явился и Мечик Колосовский. Он был немного смущен тем, что рапортовать не о чем, происшествий в последние дни не было. Просто пришел. Говорят, что Анатолий выдержал бой с пятью бандитами, дрался приемами самбо. Пусть Анатолий расскажет, все мальчишки с их улицы просят…

Шли дни. Через три недели Анатолий был уже дома. Из больницы он ехал с Ликой и Юрой. А дома он застал празднично накрытый стол, мать, дядю, Кленовых, Леонида Ушкова и Корсаковых.

Анатолий считал себя человеком с «железной выдержкой», но тут на глазах его показались слезы.

Начался шумный и веселый разговор. В эту минуту Анатолий с грустью вспомнил об Иване Игнатьевиче. Как не хватало здесь его, человека, который вывел Анатолия на правильную дорогу. Ведь если бы не было такого мудрого воспитателя…