Дикарь - Екатерина Лесина

Жарко.

Огонь в камине горит.

И жар его накатывает волнами.

— И как он? — Миара дергает за рукав, взглядом указывая на дикаря, который держится чуть в стороне, не сводя взгляда с юного барона.

Де Варрен.

Мальчишка, который слишком молод, чтобы и вправду удержать власть. И все это понимают. Баронесса, что смотрит на сына с любовью, но за нею видится и страх. За него. Старик, на лице которого застыла торжественная маска.

Арвис.

Стража.

Дворня.

Их сомнения явны. И ощущаются.

— Пока сложно сказать, — почему-то Винченцо не хочется говорить о человеке, который выделяется среди прочих. И ведь сложно сказать, чем именно он выделяется.

Невысок.

Худощав.

Сутуловат. Он похож на людей, разве что мелкие детали выдают иное происхождение. Но если не присматриваться, то похож. И все же есть что-то в его позе, в его манерах, слишком уж инаковое.

Что?

— Не трогай, — Винченцо покачал головой. — Я дал свое слово.

— Это ты зря.

— Нет. Миара, пожалуйста.

— Успокойся, — она нежно погладила его по руке. — Я не собираюсь его убивать.

Винченцо ей поверил, вот только спокойствия это не добавило. Меж тем действие разворачивалось. Вот баронесса поднесла шкатулку.

И на свет вновь появилась корона.

Алые камни пульсировали нервным рваным ритмом. Показалось вдруг, что корона эта слишком велика для мальчишеской головы, что вот-вот и проскользнет она, повиснет дурацким обручем на шее. Но нет. Не проскользнула.

Не повисла.

Села.

Сдавила голову и мальчишка скривился от боли. А дикарь покачнулся вперед. Все его тело напряглось, и появилось ощущение, что еще немного и он не выдержит, сорвет проклятый венец с головы подопечного.

— Все хорошо, — де Варрен смахнул тонкую нить крови, что потянулась по виску. — Все хорошо. Так надо.

Пульсация ускорилась.

Усилилась.

И Винченцо услышал тонкий нервный звук, который буквально сводил с ума. Этот звук пробивался сквозь привычный уже грохот барабанов. И те, сколь ни силились, не могли защитить от него. Звук был тонким.

Злым.

Он разрывал изнутри.

И не желая слышать его, Винченцо зажал уши руками. Рядом охнула, падая на колено, Миара. И не только она. В руку же барона легла держава.

Звук сделался громче.

Резче.

Невыносимей. И тело перестало слушаться. Это тело согнулось, желая одного — лечь на камни. А потом все прекратилось.

Наступившая тишина показалась еще более тяжелой, чем этот звук-крик.

— Приветствуйте, — ломкий мальчишеский голос пробился сквозь полог беззвучия. Вызвав новый приступ боли. — Приветствуйте нового владыку де Варренов.

***

Владыку.

А ничего так парень в роль вошел.

И главное, ощущение, что всю жизнь к ней и готовился. Будто выше стал. Шире. Нет, отмытый и причесанный, облаченный в шитые золотом одежды, Джер куда больше походил на барона, чем прежде. Но вот чтобы сразу и во владыки…

Замахнулся.

Главное, что слушают.

Миха сунул палец в ухо и почесал. Мерзковатый звук. Будто комар внутрь залетел и зудит, гудит, мешает сосредоточиться. А народу в зале явственно поплохело, верно, от избытка баронского величия. Даже баронесса стоит, белее собственного платья, рученькой нос зажимает, а из него красными бусинами кровь падает. Такхвар к стеночке прижался и по ней сполз.

И этот, что главный над стражей.

Сама стража.

Маги.

Винченцо выгнул спину, упираясь руками в пол, то ли подняться собирался, то ли еще что. Сестрица его — красивая она, однако — вовсе без чувств лежит. И отчего все?

Миха головой крутил, пытаясь понять.

Нет, он чувствовал эхо силы, которая проходила сквозь тело. В груди даже покалывало, но не сказать, чтобы болезненно. Неприятно, не более того.

Голова слегка кружилась.

Но желания пасть ниц не возникало. Хорошо. Миха еще раз огляделся. Ну да, корона имелась. С камушками. И камушки, как было обещано, пылали алым светом. И не только на короне. В руках Джер держал круглую штуковину, тоже камушками украшенную.

И там они тоже горели.

А он стоял.

Держал.

И глядел растерянно. Миха и решился. Он отлип от стены, обошел стражника, который сидел, стискивая голову руками. И второго тоже. Третьего.

Отодвинул в сторону госпожу баронессу, что попыталась влезть, правда сделал это бережно и со всем почтением.

— Ты чего творишь? — спросил Миха шепотом.

— Я… я не знаю! — также шепотом ответил барон, разом теряя собственную владыковатость. — Я… взял, а оно вот само!

И потряс своим яблоком с камушками.

— А они вот…

Вот.

Точно, вот. Из уха баронессы выползла алая ниточка крови. Этак благородную даму и удар хватит. И не только её.

— Так, убирай эту хреновину в шкатулку, — Миха поднял её, выпавшую. — И приказывай клятву приносить.

— К-какую?

— Верности. Да побыстрее надо будет, пока не очухались.

— Я… — Джер глядел с ужасом на собственную руку. — Я разжать не могу. Оно не дает!

— Даст, — Миха ткнул пальцем в яблоко и прислушался. Ничего, вроде. Током не бьет, скорой смерти за неуважение не обещает. Перехватив руку мальчишки, он осторожно принялся разжимать закостеневшие пальцы.

— Что вы… — баронесса оказалась куда более живой, чем выглядела.

— Не мешай, — буркнул Миха. Пальцы разжимались. Рука перевернулась, и круглое яблоко выпало, аккурат в подставленную шкатулку.

Отлично.

А на ладони мальчишки остался алый отпечаток, будто след ожога.

— Больно?

Джер покачал головой.

— Ничего не чувствую.

— С короной управишься?

— Это венец.

— Один хрен. Снять надо, пока мозги не продавил.

Джер поднял руки и опустил. Поглядел жалобно:

— А… может, ты? А то он такой тяжелый. Невыносимо просто.

— А что ты хотел? Бремя власти, оно такое.

Венец тяжелым не показался, напротив, какой-то совсем уж невесомый, будто и не из железа сделанный. А может, и вправду не из железа? Камушки горят. И желание возникает примерить. На нем, на Михе, небось, не хуже смотрелся бы.

Желание становится острым.

И что-то будто нашептывает, что это правильно. Какой из пацаненка барон? В нем дури явно больше, чем мозгов. Миха же — дело другое.

Он справится.

И власть удержит. И вообще сделает так, чтобы всем жилось хорошо. Джера не обидит. Баронессу. Просто… просто так будет правильно.

— Иди-ка ты нахрен, — проворчал Миха. — Ключик золотой. Ищи себе другого буратину.

И на душе стало легко.

А руки вот дрогнули. И венец, словно обидившись, выскользнул. Миха попытался поймать его, но красные камни полоснули по пальцам, и пальцы обожгло.

— Твою ж…

— Вам явно не хватает воспитания, — покачала баронесса, глядя как-то слишком уж внимательно. И платочек протянула. Беленький. Кружевом отороченный. — Надеюсь, вы не будете против исправить сие недоразумение?

У самой кровь текла.

Из