Русская фантастическая проза XIX — начала XX века (антология) - Александр Казанцев

Голос замолчал.

Немедленно вслед за этим «Наутилус», успевший немного обсохнуть, стал опять окачиваться океанскою волною. Немо исполнил в точности сказанное Фиц-Роем.

Именно на далеком севере, в необследованных русских водах, сказалось для капитана Немо Некоторое неудобство, которого он, несмотря на всю свою проницательность, все-таки не предусмотрел: люк, служивший сообщением внутренности сказочного «Наутилуса» с внешним миром, оказался немного узким, во внимание к теплому одеянию, которое Немо должен был навьючить на себя, так как температура, несмотря на июнь месяц, не превышала семи градусов, а ветер пронизывал довольно резкий. Немо, не привыкшему к этому, пришлось надеть даже шапку с наушниками и меховые рукавицы.

«Наутилус» остановился у цели своего плавания. Высокие черные скалы, окружавшие со всех сторон глубокую, как бы озеро, бухту, в которой Немо находился, и весь пейзаж, несмотря на солнце, показались ему траурными. Вдоль отвесных расщелин скал белели кое-где длинные полосы девственного снега, и хотя подле них бок о бок, озаряемые полуденным солнцем, зеленели яркие мхи, тем не менее в общем вид мрачных скал подавлял собою. Невероятное количество всяких чаек, гагар, уток, альбатросов, от белых до черных включительно, реяло по воздуху и давало такой удивительный концерт, какого Немо никогда и нигде не слышал. Хотя глаза капитана были очень зорки и крепки, тем не менее он вооружился зрительною трубкою. Залив, или озеро, был не велик, и кое-где из темной океанской воды выкидывались дельфины. В одном из уголков этого холодного, неприглядного побережья виднелся на берегу большой косяк гревшихся моржей. Голубое небо, хотя и безоблачное, смотрело все-таки бледно, очень бледно. На берегу, справа от «Наутилуса», виднелось какое-то как бы жилье или здание, а перед ним, у края воды, стоял человек — вероятно, сам Фиц-Рой — в ожидании редкого и дорогого гостя.

— Бросьте якорь! — раздалось с берега в рупор, — Я пришлю за вами моего вестового! — крикнул Фиц-Рой.

Не успела загрохотать цепь якоря, как Немо заметил, что от берега отделилось какое-то небольшое темное тельце и быстро направилось к «Наутилусу»; на этой плавучей сигаре или рыбе не виднелось ни одного живого человека, но, несмотря на то, тельце шло с точностью удивительною, перерезывая наискось волны, прямо на «Наутилус»; оно подошло к нему и встало борт о борт, словно существо разумное и опытное. Немо не задумался тотчас перейти на сигару, сел на скамью и немедленно, влекомый неизвестной силою, направился к берегу; в самую минуту прикосновения к земле у своеобразной сигары как будто сразу выросли колеса; она побежала по направлению к Фиц-Рою в остановилась в одном шаге от него.

Два очень важных и любопытных человека, никогда не видевших друг друга, встретились за северным полярным кругом, в царстве русского царя, и пожали друг другу руку.

— Очень, очень рад! — сказал Фиц-Рой.

— И я не менее! — ответил Немо.

Насколько Немо был Замкнут, мрачен, почти злобен своею внешностью, настолько же Фиц-Рой являлся приветливым, светлым и радушным. Два величайших учёных мира, два властителя всех знаний человеческих встретились; каждый из них был заинтересован в новом знакомстве, и так как подобные случайности происходят не часто, то оба они понимали значение этой встречи.

Берег был, как сказано, пустынен, но одно из углублений в скалах и одна из самых больших скал как бы обличали присутствие человеческого жилья, чрезвычайно своеобразного и исключительного. Совершенным особняком стоял впереди остального какой-то как бы дом, высеченный в скале, несомненно сорванной когда-то от вершины ближайшей скалы и улегшийся у подножия ее; прежнее место прикрепления этой скалы обозначилось на скале-матери широким розоватым рубцом, тогда как вся остальная поверхность ее являлась черною.

Немо, направлявшемуся к жилью рядом с хозяином, стоило взглянуть на это, чтобы увидеть воплощение труда и мысли почтенного Фиц-Роя.

— А давно вы эту скалу оторвали и эту титаническую шуточку устроили, положив ее сюда? — спросил он Фиц-Роя, указывая глазами на прежнее место скалы.

— Это мое первое обзаведение, — ответил Фиц-Рой.

— А сколько вольтов нужно было вам для этого свержения?

— Право, не помню, но помню очень хорошо, что вся трудность состояла не в том, чтобы оторвать скалу, а в том, чтобы заставить ее упасть так, как мне хотелось: я желал непременно, чтобы самою широкою плоскою стороною она упала к морю и чтобы иметь перед будущими окнами вид на него.

— И вы достигли цели?

— Я ошибся в моем вычислении футов на пять, не больше и совершенно им доволен; вы видите: лежит как ей приказано.

— Смелая вещь, смелая! — ответил Немо.

— Да, такого метательного маневра со скалою около 400 000 пудов весу… — начал было Фиц-Рой, но капитан перебил его.

— А почему же вы на пуды, а не на тонны мерите? — спросил удивленный Немо.

— Да ведь мы с вами в России, капитан, — ответил, улыбаясь, Фиц-Рой. — Ну, если хотите, я скажу 700 тонн! Так видите ли: жена моя ужасно пугалась этого предстоявшего маневра…

— А вы женаты? — спросил Немо, и черная туча, вечно висевшая над его бровями, стала еще чернее.

— А вот я вас сейчас с женою познакомлю, — ответил хозяин. — Мэри, Мэри! — крикнул Фиц-Рой, приблизившись к жилью.

Немедленно вслед за этим возгласом на пороге входа в скалу показалась молодая женщина лет тридцати, не дурная собою. Последовало представление ей гостя.

— А вам бы закусить чего-нибудь, капитан Немо? — спросил хозяин. — Ты где же нас угощать будешь: в Африке, что ли?

— Хорошо, можно и в Африке, — ответила Мэри.

— Это мы с нею, — объяснил хозяин, — Африкою нашу маленькую оранжерейку называем: в ней у меня и кактусы, и пальмочки есть.

Фиц-Рой понял, что слово «Африка» должно было удивить Немо, и поэтому объяснил его.

Несколько собачонок выбежали к этому времени из дверей дома и весьма ласково обнюхали незнакомца.

— А это ваши сторожа? — опросил Немо.

Да, это здешние лайки, удивительные твари; но, собственно говоря, мне сторожей не надо: я окружен электрическою изгородью.

— Да где же она у вас? — спросил Немо.

— Ее не видно, но действие ее вы можете увидеть тотчас же, если хотите, на первой птице, которая вздумает пролететь. Эй, Брут! — крикнул Фиц-Рой.

Явился откуда-то сбоку, из помещения в матерой скале, служитель, русский помор.

— А на какой вышине у нас в настоящую минуту наш забор?

— На десять сажен, господин, — ответил Брут.

— Подними на 150.