Обитаемый остров Земля - Андрей Скляров

Ветхий Завет, правда, дает лишь расплывчатую формулировку. В библейском изложении строителями Вавилонской башни являлись «сыновья Сима по родам своим», а Сим, как известно, был сыном Ноя, пережившего Потоп.

Собственно, мало кто из исследователей мифа о Вавилонской башне сомневается, что речь в нем идет о событиях, происходивших на заре послепотопной цивилизации, но это мало что дает. Во-первых, понятие «послепотопный» весьма расплывчато. А во-вторых, расплывчат и термин «сыновья Сима по родам своим» и (как это зачастую имеет место в Библии) может иметь собирательный характер, подразумевая под собой отнюдь не единственное поколение внуков Ноя.

Несколько более конкретны в этом отношении мифы Древнего Шумера. Так в эпическом сказании о герое и царе Урука Гильгамеше о роли письма упоминается в разговоре Гильгамеша со своим отцом, находящемся в царстве мертвых:

«— Но ты сказал мне о каких-то тайных таблицах. В мои времена не было такого слова.

— Таблицы, на которых знаками можно записать все человеческие знания.

— Зачем они? Или у вас, черноголовых, ослабла память, и вы теперь не в состоянии запомнить знания наизусть?

— Наизусть мы тоже запоминаем. Но как передать слово на большое расстояние, если не при помощи таблицы? Как передать наставления внукам, если человек умирает, не дождавшись их появления? А как передать любовное послание — не заставлять же слугу заучивать сокровенное слово? Как сохранить надолго в памяти торговый договор, приговоры суда?»

Данный весьма короткий отрывок текста оказывается чрезвычайно информативным. Помимо довольно подробного описания сфер применения письменности, в нем есть вполне определенные реперные точки для датировки. И прежде всего: отец Гильгамеша — Утнапишти, заставший Потоп и переживший его, понятия не имел об искусстве письма. А вот его сын Гильгамеш уже обладает данным знанием. Таким образом, мы, во-первых, получаем «нижнюю границу» введения письменности (незнание ее Утнапишти, то есть во время Потопа и сразу после этого); а во-вторых, получаем определенное уточнение Ветхого Завета по датировке «верхней границы» возможного диапазона времени данного эпохального события.

При этом между двумя поколениями в Ветхом Завете и всего одним послепотопным поколением в шумерской мифологии нет никакого противоречия. Во-первых, из текста Библии вовсе не следует, что сам Сим, «сыновья» которого фигурируют в мифе о Вавилонской башне, к моменту описываемых событий уже умер или вообще не был знаком с письменностью. А во-вторых, в обеих версиях преданий продолжительность жизни «главных героев» значительно превышает привычную нам продолжительность жизни (причину появления подобных «запредельных» чисел я, к сожалению, пока не готов объяснить).

Косвенно послепотопную датировку событий подтверждают также легенды и предания Южной и Северной Америки. Древние предки индейцев, «разговаривающие», согласно местной мифологии, «на одном языке», находятся в «пещерах», то есть в таком месте, которое вполне может ассоциироваться с укрытием от Потопа…

Гораздо более конкретными в этом вопросе оказываются показания египтян и данные Манефона. Письменность людям, согласно древнеегипетским преданиям, дал Осирис, время правления которого приходится (см. ранее) примерно на середину Х тысячелетия до нашей эры. Как видим, с обнаружением сирийского поселения археологи уже практически вплотную подошли к этой дате…

Х тысячелетие до нашей эры оказывается эпохальным моментом в истории человечества. В это время мы имеем нечто типа «революции под влиянием извне» — боги передают людям единый «джентльменский набор цивилизации» с единой письменностью, что в качестве «побочного следствия» обуславливает помимо сходства основных происходящих процессов и сходства элементов культур в разных регионах еще и предоставление людям (разных народов, говорящих на разных языках!) возможности общаться между собой и понимать (!) друг друга. Наступает период, который нередко в древних легендах и преданиях называют «Золотым веком» — люди живут рядом с богами-цивилизаторами, спокойно работают на них и пользуются знаниями, данными этими богами…

Но как известно, «Золотой век» канул в лету, а люди в разных регионах планеты перестали понимать друг друга. Следовательно, произошли некие события, которые прервали размеренную жизнь и которые нашли своеобразное отражение в мифе о Вавилонской башне. Но что это были за события?..

Как ни странно, в поиске ответа на этот вопрос нам может помочь… история развития письменности, к которой мы сейчас и перейдем.

Для начала посмотрим на развитие письменности с той точки зрения, которая устоялась в академической науке и которая преподносится широкой публике в качестве «установленной истины». И дабы «не изобретать велосипед», просто воспользуемся уже имеющимся изложением сложившихся представлений об истории письменности из книги Ф. Кликса «Пробуждающееся мышление» (да простит мне читатель длинное цитирование довольно непростого для восприятия текста, но без этого не обойтись). Отметим лишь, что использование данных цитат и даже выделение в них некоторых положений вовсе не означает согласие автора с Кликсом (скорее — наоборот). Об этом, впрочем, чуть далее…

Самой ранней формой когнитивной репрезентации является наглядно-образное представление предмета или события. Такой же полуизобразительный характер имели и исторически первые средства графической фиксации информации. На рис. 197 показана идеограмма, описывающая (или изображающая?) военный поход индейцев джиба против одного из племен сиу. На этом рисунке (а) означает базовый лагерь, (б) вождя, (в) палатки врагов, (д) вождя племени сиу. Схватка произошла на берегу реки (г); (е) и (ж) означают тела убитых и захваченные трофеи.

Рис. 197. Идеограмма индейцев джиба

Аналогичные тексты-изображения в изобилии встречаются в пещерах, например, в Сибири или в Северной Испании. Они возникли десятки тысячелетий назад. Разумеется, их еще нельзя считать письменным памятником. Вместе с тем можно отметить присутствие двух важных элементов всякой письменности: реконструкция содержания мышления (последовательности представлений) осуществляется в материализованной, знаковой форме, и, кроме того, необходимо заранее знать значение отдельных фигур, чтобы правильно «прочитать» изображенное «сообщение»…

Следующим этапом, который обнаруживается как в шумерской, так и в древнеегипетской культуре, была сильная стилизация, или стандартизация, идеографических элементов. Благодаря этому обеспечивалось более надежное распознавание. Знаки стали однозначнее, а их изготовление уже меньше зависело от индивидуальных умений. Появилась возможность передачи сообщений между людьми, которые совершенно не знают друг друга…

Можно также утверждать… что пиктографический текст… был скорее последовательностью высказываний, чем цепочкой изолированных понятий. Так, например, в древнешумерском пиктографическом письме изображения рта и пищи обозначали глагол «питаться», изображения женщины и гор имели значение «рабыня», так как рабыни захватывались в северных горных районах, знаки мужчины и плуга означали «пахарь» и т. д. Разумеется, такие знаки представляют собой скорее сценические описания, чем слова в нашем современном понимании. Но уже в древнешумерском и древнеегипетском языках появляются графические знаки для понятий, иными словами, пиктографические репрезентации целых классов объектов.

Эта стадия развития, которую прошли все известные в настоящее время письменности, характеризуется ограниченностью выразительных возможностей. Огромное количество знаков для понятий, которое должно дополняться в случае выделения нового понятия еще одним индивидуальным знаком. И кроме того, существовали еще специальные знаки для обозначения связей между понятиями. Значительные трудности возникали при этом в случае изображения достаточно абстрактных, не имеющих конкретных референтов понятий…

Эффективное познание и господство над природным окружением тесно связано со способностью образовывать все более абстрактные классы понятий. Именно этому мешал изобразительный характер знаков пиктографического письма. Конечно, с помощью стилизации и метафорической символики можно добиться передачи абстрактного содержания конкретно-наглядными средствами. Но при метафорическом применении знаков возрастает многозначность их возможного истолкования. Затрудняются процессы чтения (или распознавания), значительно осложняется обучение. Подобные трудности не должны быть чрезмерными — письмо как инструмент деятельности должно быть доступно произвольному управлению со стороны субъекта. Вместо того, чтобы дать универсальное средство выражения любых мыслительных результатов, это направление письменности заводит в явный тупик…