Талтос - Энн Райс

Ярко-рыжие волосы Морриган спутались и падали ей на плечи и руки. А жутковатого сходства их лиц было достаточно, чтобы полностью вывести Мону из равновесия, если бы она позволила себе слишком долго смотреть на Морриган. Что касалось ее голоса, тут опасность была налицо: говоря по телефону, Морриган легко могла прикинуться Моной. Она уже проделала это без труда, разговаривая с дядей Райеном, который наконец позвонил в Фонтевро. Веселенький получился разговор! Райен весьма тактично расспрашивал «Мону», не принимает ли она амфетамины, и мягко напоминал ей, что любое проглоченное лекарство может повредить ребенку. Но суть была в том, что дядя Райен так и не понял, что быстро говорившая и любопытная особа на другом конце линии вовсе не была Моной.

Все они оделись в «пасхальные», как сказала Мэри-Джейн, наряды, включая Морриган, которую им пришлось одевать в модных магазинах Наполеонвилля. Белое хлопковое платье с рукавами Моне и даже Мэри-Джейн доходило бы до лодыжек. Морриган оно было до колен. В талии платье сидело слишком туго, а простой треугольный вырез так натянулся на ее пышной груди, что оказался под самой шеей. Но так уж всегда бывает: наденьте на яркую, красивую девушку самое простое платье, и оно притянет к себе взгляды быстрее, чем золотое шитье или соболя. Туфли проблемы не составили, поскольку понадобился десятый размер. На размер больше — и им бы пришлось надевать на Морриган мужские ботинки со шнурками. Но ей достались туфли на шпильке, и она танцевала в них вокруг машины минут пятнадцать. В конце концов Мона и Мэри-Джейн решительно схватили ее, велели заткнуться и сесть в авто. А потом она заявила, что сама поведет машину. Это было уже не в первый раз.

Бабушка, в лучшем трикотажном брючном костюме из «Уолмарта», мирно спала под нежно-голубым электрическим одеялом. Небо было синим, облака изумительно-белыми. Мону, слава богу, больше не тошнило, она просто ощущала слабость. Тоскливую слабость.

Им оставалось полчаса пути до Нового Орлеана.

— Какие, например, моральные правила? — спросила Мэри-Джейн. — Это же вопрос безопасности, ты знаешь, и что ты имеешь в виду под «руководством»?

— Я говорю о том, что неизбежно, — ответила Морриган. — Но позвольте мне изложить все поэтапно.

Мона засмеялась.

— Ох, понятно, — пожала плечами Морриган. — Мама достаточно умна, чтобы понять, чтобы увидеть будущее, как и положено ведьме, наверное. Но ты, Мэри-Джейн, настаиваешь на роли чего-то среднего между недовольной тетушкой и адвокатом дьявола.

— Ты уверена, что понимаешь значение всех этих слов?

— Дорогая моя, я проглотила содержимое двух словарей. Я знала все слова, которые знает моя мама, еще до того, как появилась на свет, и очень многое из того, что знает мой отец. Как еще я бы могла узнать, что такое гаечный ключ и что в багажнике этой машины лежит целый набор таких ключей? Ладно, а теперь вернемся к текущему моменту. Куда именно мы едем, в который из домов? И прочая ерунда.

И тут же Морриган сама ответила на собственные вопросы.

— Ну, думаю, что не так уж важно, в чей дом мы отправимся. Но Амелия-стрит не очень подходит, просто потому, что там полно постороннего народа, как вы уже трижды говорили, и хотя это может быть в некотором смысле мамин дом, на самом деле он принадлежит Старухе Эвелин. Фонтевро слишком далеко. Мы не вернемся туда, что бы ни случилось! А какая-нибудь квартира — это тайное убежище, которого мне в состоянии неопределенности не вынести. Я не стану выбирать какое-нибудь маленькое безликое обиталище под глупыми предлогами. Я не могу жить в коробках. Первая улица принадлежит Майклу и Роуан — это так, но Майкл мой отец! Первая улица — это то, что нам нужно. Мне необходим компьютер Моны, ее записи, бумаги Лэшера, все копии файлов Таламаски, которые сделал мой отец, все, что в настоящий момент находится в том доме и к чему у Моны есть разрешенный доступ. Ну, не записи Лэшера, но это чисто технический вопрос. Я могу заявить свое право на то, чтобы взять эти записи. И если я найду дневник Майкла, прочитаю его без угрызений совести. А теперь хватит пищать, вы обе!

— Да, только болтай помедленнее! — закричала Мэри-Джейн. — И вообще у меня возникло пренеприятное чувство от того, как ты произнесла слова насчет «руководства».

— И дай нам немножко подумать обо всем этом, — добавила Мона.

— Вы уже достаточно много говорили в моем присутствии о том, что игра называется «выживание», — возразила Морриган. — Мне необходимы все эти знания — дневники, файлы, записи — именно для выживания. А на Первой улице сейчас никого нет, мы это знаем, и мы можем спокойно подготовиться к возвращению домой Майкла и Роуан. Так что я здесь и сейчас принимаю именно такое решение: мы едем туда, по крайней мере до приезда Майкла и Роуан, и там разъясним им ситуацию. Если после этого мой отец решит изгнать меня из своего дома, мы поищем подходящее жилье или примем план мамы и будем искать деньги для полного восстановления Фонтевро. Ну как вам все это?

— В том доме полно оружия, — сказала Мэри-Джейн, — тебе уже говорили об этом. Наверху, на первом этаже. И там все испугаются тебя. Это же их дом. Они тут же начнут орать! Ты разве не понимаешь? Они же думают, что Талтосы — зловредные существа, пытающиеся захватить весь мир!

— Я Мэйфейр, — заявила Морриган. — Я дочь моего отца и моей матери. И к чертям оружие! Они не станут направлять его на меня. Это полная ерунда, и вы забываете о том, что они совсем не ожидают меня там увидеть, так что будут совершенно не готовы, когда вы их обыщете, если, конечно, они вообще держат при себе оружие. Более того, там ведь будете вы обе, чтобы защитить меня, высказаться за меня и предупредить всех, чтобы не пытались причинить мне вред. Пожалуйста, запомните хотя бы на пять минут, что у меня и у самой есть язык, я сама могу за себя постоять, и в этой ситуации нет ничего такого, что уже случалось бы прежде, и наилучшее для нас — устроиться именно там, где я могу изучить все то, что мне следует изучить, включая прославленный патефон и задний двор… Эй, хватит визжать, вы обе!

— Только не вздумай выкапывать те тела! — закричала Мона.

— Верно, оставь их в покое под тем деревом! — воскликнула Мэри-Джейн.

— Именно так я и сделаю. Должна. Я вам говорила. Никаких выкапываний тел. Дурная мысль. Морриган сожалеет. Морриган не хочет это делать. Морриган дает слово Моне и Мэри-Джейн. Нет времени на тела! Кроме того, какое мне до них дело? — Морриган встряхнула головой, отчего рыжие волосы взлетели и еще сильнее запутались. — Я дитя Майкла Карри и Моны Мэйфейр. И только это имеет значение, разве не так?

— Мы боимся, только и всего! — пояснила Мэри-Джейн. — А теперь, если мы прямо сейчас повернем направо и отправимся обратно в Фонтевро…

— Нет. Нет, пока не раздобудем подходящие насосы, строительные леса, домкраты и балки, чтобы выровнять тот дом. Я, конечно, буду всю жизнь питать к нему сентиментальную привязанность, но прямо сейчас не могу оставаться там! Неужели вы не понимаете, что я умираю от желания увидеть мир? А мир — это не универмаги и Наполеонвилль, не последние номера «Таймс», «Ньюсуик» или «Ньюйоркера». Я просто не в силах ждать дольше! Кроме того, насколько вы знаете, они сейчас дома, Роуан и Майкл, и я готова к немедленному столкновению с ними. Можно не сомневаться, они дадут мне познакомиться со всеми записями, даже если втайне будут склонны к уничтожению.

— Их нет дома, — возразила Мона. — Роуан сказала еще два дня.

— Ну и хорошо, тогда чего вы так боитесь?

— Не знаю! — воскликнула Мона.

— Тогда — Первая улица, и я больше ничего не желаю об этом слышать. Там ведь есть гостевая спальня, так? Я в ней и устроюсь. И хочу, чтобы вся эта болтовня прекратилась. Потом, на досуге, мы можем подыскать какой-нибудь дом в качестве базы. Кроме того, я просто хочу увидеть дом, построенный магами. Неужели вы обе не понимаете, в какой степени мое бытие и моя судьба связаны с этим домом, что этот дом создан для того, чтобы увековечить род с гигантской хромосомной спиралью? Если отбросить большинство мутных сантиментов, то становится совершенно очевидно, что Стелла, Анта и Дейрдре умерли для того, чтобы я могла обрести жизнь, а все пустые мечты злобного духа Лэшера привели к инкарнации, которую он даже не смог предвидеть, но которая теперь стала моей судьбой. Я крепко держусь за жизнь, крепко держусь за свое положение!

— Ладно, — кивнула Мона. — Но ты должна помалкивать и не должна разговаривать с охранниками. И тебе нельзя отвечать на телефонные звонки!

— Да, то, как ты схватилась за телефон, стоило ему зазвонить, — вмешалась Мэри-Джейн, — это настоящее безобразие.

Морриган пожала плечами:

— Вы никак не можете понять, что каждый день приносит мне огромное множество открытий. Я развиваюсь. Я уже не та девушка, какой была два дня назад!