История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Но в первые годы существования вой-ска сил у него было мало и самое войско не устроено. Тяжелая и без того кордонная служба еще более отягощалась этими двумя обстоятельствами.

В августе 1797 года один из казачьих полковников доносил войсковому есаулу Гулику, что казаки, бывшие под его командой на девяти кордонных дистанциях, так ослабели и отощали от напряженной службы, что многие даже заболели. Сторожить границу приходилось неусыпно днем и ночью. Полковник просил войскового есаула дать небольшую передышку, «хоть малое послабление» его казакам. Это были обычные жалобы казаков в то переходное время.

Тяжелое положение казаков в отдельных случаях усугублялось неправильным распределением куренных селений по кордонам. Некоторые курени были приписаны не к ближайшим к ним кордонам, а к отдаленным. Самые курени переходили с места на место и часто за десятки и сотню верст от старого «кишлища» и ближайшего кордона. Так как казаки содержались по кордонам на собственный счет, то доставлять хлеб и др. предметы домашнего обихода таким удаленным от кордонов куреням было тяжело и убыточно. В апреле 1810 года жители куреня Деревянковского просили отчислить их от Староредутского кордона, как очень далеко отстоявшего от их куреня, и приписать к какому-либо другому, ближайшему кордону. За четыре года службы на Староредутском кордоне, писали деревянковцы, «они пришли в крайнее отягощение», так как приходилось приво-зить провиант на кордон издалека и терпеть большие стеснения от невозможности сообщения с куренем.

Кроме того, на казачье население сразу были наложены некоторые непосильные повинности. Казаков было мало, не хватало для надлежащей охраны границы, а их требовали иногда еще на службу за пределы войска. Так, в мае 1800 года генерал-инженер фон-дер-Вельде просил Бурсака выслать 25 казаков с старшиной для конвоя 50 невольников, которым поручено было заготовить для топлива камыш в Темрюкском лимане, а также 26 казаков к урочищу Белая гора и в Тамань для надзора за другими 50 невольниками, ломавшими камень. Невольники эти содержались в Керченской крепости и посылались на казенные работы.

Наконец, тяжесть кордонной службы обусловливалась и собственным неустройством военных частей у казаков. До 1800 года в Черномории не было других войск, кроме своих казачьих. Нужно было усилить кордонные команды, посылались по куреням распоряжения – и из куреней являлись необходимые силы. Требовалось собрать целый полк, писался приказ от наказного атамана – и полк собирался. В марте 1800 года Бурсак приказал сформировать пятисотенный полк для усиления охраны границы, и полк был немедленно составлен. Одним словом, каждый раз, когда обнаруживалась нужда в войске, приказами начальства формировались команды, партии и целые полки. А при таком порядке дел были недоборы, заминки, одни казаки скрывались, другие попадали в формируемую часть сверх очереди. Вообще же и в войске, и на Кордонной линии ощущался явный недостаток в военных силах. Казаков было мало, а службой они были обременены чрезмерно.

Чтобы облегчить казаков по кордонной службе и лучше обеспечить войсками границу, в апреле 1800 года по Высочайшему повелению были направлены в Черноморию два егерских полка генерала Драшковича и полковника Лейхнера. Оба полка были расположены частями на всем протяжении Черноморской пограничной линии, начиная от Тамани и до Усть-лабы, преимущественно по казачьим куреням. На черноморцев, которых должны были защищать эти полки, возложены были, однако, тяжкие по тому времени натуральные повинности: подводная, постойная и по снабжению егерей топливом. Черноморцы не успели еще устроить как следует для себя жилищ, а с них потребовали помещений для двух полков; черноморцам некогда и нечем было перевозить свое имущество, а они должны были нести подводную повинность и для егерских полков. Но особенно тяжелой повинностью оказалось заготовление топлива для егерей. Так, для отопления только одной Фонагорийской крепости, где находилась часть егерей, посылались из разных мест Черномории казаки с подводами за 200 и 300 верст с места жительства, и, выражаясь словами рапорта Государю, «по 40 пар волов почти беспрерывно упражнялись в перевозке топлива».

Казаки находили несправедливыми эти повинности и жаловались на их тяжесть. Так же относилась к расквартированию егерей в Черномории и войсковая администрация. Когда в 1803 году войсковой администрации предложено было построить казармы для егерских полков и тем снять с казаков тяжелую постойную повинность, то она категорически отказалась исполнить это предложение. Войсковая канцелярия указала на то, что войско не обязано было производить такие затраты, да и средств для этого не имело, и что в действительности не было никакой надобности в присутствии егерских полков в Черномории.

На самом деле, егеря, как пехотинцы, были совершенно бесполезны при быстрых и неожиданных набегах черкесских всадников. Они не в состоянии были их преследовать. К тому же они совсем не несли той военной тяготы, которая ложилась на казаков. Между тем как казаки сторожили черкесов на самой Линии, несли напряженную службу на кордонах и пикетах, выставляя дневные и ночные разъезды и посылая казаков на ночь в «залоги» по секретным местам, егеря находились в казачьих селениях и населенных пунктах, как Екатеринодар или Фонагорийская крепость. Если прибавить к этому претензии егерских командиров и офицеров, неоднократно пытавшихся подчинить казаков и заправлять кордонными командами, то неудивительно, что сами казаки и их начальство видели в егерях не защитников края, а обузу. Казачье начальство поэтому неоднократно просило перевести из Черномории егерей в другие места, как ничего не сделавших для защиты края, обещая со своей стороны справляться с черкесами при помощи одних собственных казачьих сил.

Сначала казачьи просьбы были гласом вопиющего в пустыне. Но в 1803 году на помощь черноморцам пришел граф Ланжерон. В своем рапорте Государю от 8 августа 1803 года он говорит, что прежде был сильно предубежден против черноморских казаков, но, присмотревшись ближе к этому войску, он нашел нелепыми слухи о его неблагоустройстве. Ланжерон называет Черноморию «благоустроенной колонией», которая создала ряд «хороших и обширных селений», завела хозяйство, соорудила 29 храмов и 1 монастырь, развила промыслы, увеличила до 84 000 рублей войсковые доходы и, что особенно важно, успела «приучить к себе дикие народы Кавказа». Располагая 20 полками, войско выставляло ежегодно 7 из них для охраны границ в кордоны. На этом основании Ланжерон просил Государя уважить ходатайство казаков и перевести из пределов Черномории оба егерских полка. Один полк Ланжерон просил перевести в Крым, а другой поместить в Фанагорийской крепости, расширивши новыми пристройками казармы и принявши на счет казны отопление их.

Ходатайство графа Ланжерона уважено было лишь по одному пункту. Указом Военной коллегии 21 сентября 1803 года приказано было, в облегчение Черноморского войска, принять на казенный счет отопление егерских казарм и жилищ. Войска же оставлены были в казачьих поселениях.

Между тем, при крайней неопределенности порядков по формированию частей для кордонов и в полки, страдало прежде всего само население, не знавшее заранее, когда и сколько из его рядов потребуется сил. Ставилось в затруднение и военное начальство, так как в одних случаях получались недоборы, в других на службу попадали не те лица, которые должны были отбывать ее, в третьих – оказывались лица непригодные для службы и т.п. Требовался, одним словом, постоянный штат казачьих кадров. Центральное правительство ввело его. Высочайшим повелением 16 апреля 1801 года было утверждено мнение Военной коллегии о сформировании в Черноморском войске постоянных 10 конных и 10 пеших казачьих полков. В следующем, 1802 году, были сформированы и самые полки. Высочайшим указом 13 ноября этого года повелено было:

Образовать в Черноморском войске 10 конных и 10 пеших пятисотенных полков, из состава которых брать офицеров и нижних чинов на службу во флотилию и при орудиях.

В состав каждого полка ввести 1 полковника, 5 полковых есаулов, 5 сотников, 5 хорунжих, 1 квартирмейстера, 1 писаря и 483 казака.

Казачьи чины приравнять: полковничий и войскового старшины к майору, полкового есаула к ротмистру, сотника к поручику, хорунжего к корнету, а квартирмейстера, как в регулярных войсках.

Всех старшин, служивших в войске, приказано возвести в соответствующие чины и «впредь ни в какие офицерские чины по войску не производить», а производство представлять на усмотрение Государя Императора.

В казачьих конных полках, находящихся на службе далее 100 верст от места их выступления, определено выдавать жалованье и содержание офицерам как в гусарских полках, писарю – 30 р. в год и провиант, казакам 12 р. в год, провиант и фураж на две лошади – на одну натурой и на одну деньгами. Жалованье и содержание пехотных полков приравнено к полкам регулярной армии.