История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

24 марта 1693 года, после нескольких недель пререканий между двумя посланниками, на протяжении которых то появлялась, то исчезала надежда на то, что аудиенция состоится, Педжет, Ван Хеемскерк и Кольер наконец-то предстали перед визирями султана и старшими офицерами армии. К их удивлению и раздражению, им были зачитаны предложения о мире с Австрией, которые несколькими месяцами раньше Ван Хеемскерк представил Маврокордато в Белграде (в основе этих предложений лежал принцип uti possidetis, краткая суть которого состоит в том, что каждая сторона сохраняет за собой то, что она удерживает на момент переговоров). Это театральное действо показало, что к тому времени высокопоставленные деятели Османской империи уже не думали о заключении мира. Вот что Педжет сообщил о своей встрече в Эдирне с помощником великого визиря:

Из того разговора, который состоялся у меня с этой Персоной, я понял, что ему не ведомо, ни то, что подразумевается под uti possidetis, ни то, что означает Посредничество, ни то, каким образом может быть полезен Посредник. Поэтому я рассудил, что они никогда прежде не имели дела ни с какими предложениями.

Несмотря на дальнейшие усилия со стороны посланников, было ясно, что они уже сделали все возможное, чтобы удовлетворить настойчивое желание короля Вильгельма положить конец этой войне. Спор о первенстве разгорелся между Ван Хеемскерком (который вернулся домой в апреле 1694 года) и Педжетом (эти посланники представляли два разных государства, каждое из которых подчинялось одному и тому же владыке, что несомненно способствовало провалу мирных переговоров).

На протяжении зимы 1692–1693 года австрийские войска угрожали последним еще оставшимся у турок опорным пунктам в княжестве Трансильвания и поэтому боевые действия военной кампании 1693 года были сосредоточены именно на этом фронте. Когда новый велкий визирь Бозоклу Мустафа-паша повел свою армию из Эдирне и, переправившись через Дунай, вошел в Валахию, чтобы там соединиться с армией крымских татар, пришло известие о том, что крупные силы австрийцев осаждают Белград. Обсудив этот вопрос, высшее командование Османской империи решило, что армия не может одновременно защищать Трансильванию и идти на выручку осажденному Белграду. Приоритет был отдан Белграду, и войска, в том числе и татарские, снова двинулись на запад по берегу Дуная, перевозя свою артиллерию по реке. Известия о наступлении османской армии заставили австрийцев снять осаду. Плохо защищенная крепость сильно пострадала от артиллерийского обстрела, и нанесенный ущерб нужно было немедленно исправлять из опасения дальнейшего штурма. Но защитников города обнадежили татары, которые преследовали австрийскую армию, отступавшую к Петроварадину. Во время этого преследования было захвачено много трофеев и пленных. В начале сентября 1694 года османская армия, во главе которой стоял уже другой великий визирь, Сюрмели («Он с подкрашенными глазами») Али-паша, встала лагерем возле Петроварадина. Войска окапались и 22 дня осаждали эту неприступную речную крепость. Но когда Дунай вышел из берегов и затопил траншеи османской армии, от осады было решено отказаться, и войска отошли к Белграду. Борьба за эти две важные крепости зашла в тупик. По признанию летописца того времени, Дефтердара Сары Мехмеда-паши, Габсбурги, хотя и ослабли, но все еще обладали силой, с которой следовало считаться.

Султану Ахмеду II было 48 лет, когда в 1691 году он заявил о себе как о преемнике своего брата Сулеймана. Он умер 7 февраля 1695 года в Стамбуле и был погребен в усыпальнице (в которой и по сей день покоятся останки 36 членов династии), построенной его дедом, султаном Ахмедом I. Его преемник, тридцатилетний Мустафа II, который был сыном Мехмеда IV «Охотника», вел менее уединенный и более вольный образ жизни, чем два его дяди, Сулейман и Ахмед. Хотя после низвержения своего отца он провел двенадцать лет в Эдирне, это было менее тягостным заточением, чем то, которому он подвергся во дворце Топкапы. Но до этого он сопровождал своего отца во время военной кампании. Как и его предшественники, он тоже рассматривал присутствие султана во главе имперской армии как ключ к победе и в своем первом воззвании объявил, что, подобно своему предку Сулейману I, он лично возглавит свои войска во время военной кампании. Три дня его государственные деятели обсуждали вопрос и пришли к заключению, что хотя затраты, связанные с участием султана, будут высоки, оно несомненно окажет содействие перелому войны в пользу Османской империи.

Когда Мустафа II объявил, что он сам поведет армию на войну, то в отличие от скорее демонстративного воинственного пыла, который проявляли его дяди, он имел в виду именно то, что он сказал. 1 июля 1695 года он вышел из Эдирне, а 9 августа подошел к Белграду. Вместе с ним были шейх-уль-ислам Фейзулла-эфенди, который когда-то был его наставником, а вскоре после возведения Мустафы на престол снова стал главой иерархии священнослужителей, а также великий визирь Элмас («Алмаз») Мехмед-паша, который вознесся на этот высокий пост с незначительной должности, которую он занимал в архиве. В Белграде собрался военный совет, который должен был решить, возобновлять ли осаду Петроварадина или двигаться на север, в направлении Тимишоары, и попытаться отвоевать некоторые из трансильванских крепостей, расположенных на той территории, которая оказалась в руках Габсбургов. Австрийцы использовали одну из них, находившуюся к северо-востоку от Тимишоары, крепость Липова, в качестве передовой базы для нападений на этот важнейший опорный пункт Османской империи. Подкрепление и пополнение запасов гарнизона Тимишоары было предметом постоянного беспокойства командующих османскими войсками, поскольку австрийские армии то и дело приходили в этот район из своих расположенных западнее баз. В конце концов было решено, что если османские войска смогут отвоевать Липову, тогда у них в руках окажутся австрийские запасы продовольствия и снаряжения.

Султан Мустафа инкогнито осмотрел крепость Белград и ее фортификационные сооружения и счел, что их ремонт произведен лучше, чем он того ожидал. Дополнительные бастионы и увеличившийся гарнизон укрепили обороноспособность крепости перед тем, как ее покинула основная армия. Липова была успешно взята, и значительное количество хранившихся там запасов было перевезено в Тимишоару. Когда пришла зима, султан и его армия двинулись на юг, через Валахию, и переправились через Дунай в районе Никополя, где Мустафа воссоединился со своим гаремом, который отошел туда из Белграда, опасаясь нападения австрийцев. Впервые за многие годы Мустафа предпочел зимовать в Стамбуле, а не в Эдирне, поскольку он хотел поближе увидеть приготовления к военной кампании 1696 года.

Похоже, присутствие султана на фронте действительно обеспечило успех, и, по словам Силахдара Финдиклили Мехмеда-аги, следующий год сулил еще более крупные победы. По указанию султана Мустафы, он писал хроники событий с целью прославить правление этого монарха (сам султан высокомерно называл ее «Книгой побед»). В ней он упомянул и об удивительном открытии, которое в январе 1696 года было сделано в личной сокровищнице султана: там была обнаружена дорогостоящая сабля, а вместе с ней и бронзовая пластинка с объяснением происхождения клинка, выбитым на одной ее стороне знаками, принадлежавшими либо «сирийскому»,[42] либо ивриту, а на другой стороне арабской вязью. Согласно надписи на пластинке, эта сабля была сделана царем Давидом и именно ею он сразил Голиафа. Она побывала в руках Иисуса и в конечном счете досталась мамлюкам Египта (и как мы можем предположить, попала в Стамбул после того, как в 1516–1517 годах Селим I завоевал мамлюкские владения). Открытие этой сабли сочли промыслом Всевышнего, проявлением божественного одобрения, которое указывает на то, что султан Мустафа совершит великие деяния. Впоследствии султан дал обет носить эту саблю во время военных действий как талисман.[43]

Однако, несмотря на эту чудесную саблю, кампания 1696 года оказалась безрезультатной и неудовлетворительной. Султан Мустафа собирался направить свою армию на Белград, но известие о том, что австрийцы взяли в осаду Тимишоару, заставило его изменить свои планы и, переправившись через Дунай, двинуться на север, чтобы оказать помощь этой крепости. Во время своей третьей военной кампании, в конце 1697 года, Мустафа вышел со своей армией из Эдирне и 10 августа подошел к Белграду. Тогда возникли серьезные разногласия относительно того, какими должны быть цели данной кампании. Противостоящие группировки выдвинули свои аргументы: либо укреплять свои позиции в Трансильвании, либо двигаться вверх по Дунаю и атаковать находившийся в руках австрийцев Петроварадин. По всей вероятности, комендант крепости Тимишоара решительно поддерживал первое мнение, тогда как комендант крепости Белград, Амджазаде Хусейн-паша, приводил доводы в пользу наступления на Петроварадин. За последние годы, в ходе войны на море против Священной лиги, которая шла параллельно войне на суше, Амджазаде Хусейн одержал несколько заметных побед над венецианцами в Эгейском море, и теперь он вполне убедительно выступал против ведения боевых действий в Трансильвании. Он утверждал, что в конце лета дожди превратят болотистую почву в сплошную грязь, что затруднит перевозку артиллерийских орудий, к тому же придется построить несколько мостов. Он напомнил собранию о разгроме на реке Раба в 1664 году, когда его кузен Фазыл Ахмед-паша погиб в той сумятице, которая наступила, когда он пытался заставить свои войска форсировать эту реку. Даже если они не смогут сразу же взять Петроварадин, они сумеют его осадить, и если эта крепость не будет вырвана из рук Габсбургов, у османской армии не будет возможности совершать дальнейшие завоевания. Его советом пренебрегли, и армия двинулась в направлении Трансильвании.