Роман лорда Байрона - Джон Краули

Тильбюри — легкий открытый двухколесный рессорный экипаж; в него запрягалась одна лошадь, которой управлял пассажир.

«Сент-Джеймс» — анахронизм: клуб основан в 1857 г.

Иды — день в середине месяца: 15 марта, мая, июля и октября; 13-е число в остальные месяцы.

Разве не я — потомок злодеев и безумцев? -

«Однажды [в 1815 г.] Байрон был захвачен врасплох врачом и адвокатом, которые одновременно и чуть не насильно ворвались к нему в кабинет. "Только впоследствии мне выяснилась истинная цель их посещения. Их вопросы показались мне странными, дерзкими, а иногда и неудобными, чтобы не сказать — нахальными; но что подумал бы я, если бы догадался, что эти люди были присланы затем, чтобы собрать доказательства моего сумасшествия?"» («Разговоры лорда Байрона» Томаса Медвина).

Итак, утром состоялся отъезд… — В приложении к «Жизни Байрона» Мура опубликовано свидетельство леди Байрон:

«Факты таковы: Я выехала из Лондона в Киркби-Мэллори, местопребывание моих родителей, 15 января 1816 г. Лорд Байрон уведомил меня в письменном виде (9 янв.) о своем твердом желании, чтобы я покинула Лондон так скоро, как это будет для меня удобно. Подвергаться всем неудобствам путешествия прежде 15-го числа для меня было небезопасно. Еще до моего отбытия я была совершенно убеждена в том, что лорд Байрон страдает умопомешательством. Это мнение в значительной степени основывалось на общении с его близкими родичами и личным слугой, у которых в последние недели моего пребывания в Лондоне было больше возможностей наблюдать за ним, нежели у меня. Я узнала, помимо прочего, что он находился на грани самоубийства. По согласованию с семьей я попросила у д-ра Бельи дружеский совет касательно предполагаемой болезни мужа (8 янв.). Ознакомившись с состоянием дел и с высказанным желанием лорда Байрона, д-р Бельи предположил, что мое отсутствие может возыметь положительные последствия, если принять помешательство как факт; однако, не осмотрев лорда Байрона лично, он не мог прийти к окончательным выводам. Он предписал также, чтобы в переписке с лордом Байроном я придерживалась исключительно легких и успокоительных тем. Я покинула Лондон, твердо намереваясь придерживаться этих советов. Какой бы ни была причина того, как лорд Байрон вел себя по отношению ко мне со дня свадьбы, — но, принимая во внимание его предположительное умопомешательство, я никоим образом не могла выразить в ту минуту, насколько он меня ранил. В день отъезда и по прибытии в Киркби 16 янв. я написала лорду Байрону в жизнерадостном тоне, соответственно с полученными медицинскими рекомендациями».

Пиведем для полноты картины эти письма:

«15января 1816 г. Мой дорогой Байрон, девочка чувствует себя прекрасно и путешествует отлично. Надеюсь, что вы будете осторожны и не забудете о моих просьбах насчет обращения к докторам. Не предавайтесь без памяти ужасному ремеслу стихоплетства, бренди, а также никому и ничему, что было бы незаконно и неблагоразумно. Несмотря на то, что я ослушалась вас и пишу, проявите мне ваше послушание в Киркби. Привет от Ады и меня».

«16января 1816 г . Мой дорогой Утенок, мы благополучно приехали сюда вчера вечером; нас провели в кухню вместо гостиной, ошибка довольно приятная для изголодавшихся людей. Папа собирается написать вам забавный рассказ об этом случае. И он и мама очень хотели бы поскорей увидеть все наше семейство в сборе… Если бы мне не недоставало всегда Б___________, то деревенский воздух очень бы помог. Мисс находит, что ее кормилица должна кормить ее гораздо больше, и толстеет. Хорошо еще, что она не понимает всех комплиментов, которые отпускаются по ее адресу. "Маленький ангелочек"… и уж я не знаю, что еще… Привет милой Гусочке, а также и вам от всех, кто здесь.

Всегда твоя, бесконечно любящая

Бичер-Стоу (см. прим. к с. 328) приводит со слов леди Байрон совершенно неправдоподобный рассказ о расставании:

«В день отъезда она подошла к двери его комнаты и остановилась, чтобы погладить его любимого спаниеля; позднее она призналась в том, что ощутила минутную слабость: ей хотелось умалиться подобно щенку, лишь бы остаться и присматривать за мужем. Она вошла в комнату, где сидели Байрон и его распутный друг, и, протянув руку, сказала: "Байрон, я пришла проститься".

Спрятав руку за спину, лорд Байрон отошел к камину и, саркастически оглядев стоявших перед ним, произнес: "Когда мы встретимся втроем?"[121] — "Верно, на небесах", — отозвалась леди Байрон. И это было последнее, что он услышал от нее на земле».

Ибо «тут буря началась в его душе»… — измененная строка из «Ричарда III», акт I, сц. 4 (пер. А. Радловой).

Катарина не собирается возвращаться в их дом, а намерена расстаться с Али и жить отдельно. — О таком же решении Аннабеллы Байрону сообщил в письме его тесть Ральф Ноэль. Байрон отвечал в тот же день, 2 февраля 1816 г.:

Сэр — Я получил Ваше письмо. — На туманное и неясное обвинение, содержащееся в нем, я, естественно, не знаю, что ответить, — ограничусь поэтому более конкретным фактом, который Вам угодно приводить в качестве одной из причин Вашего предложения. — Я не выпроводил леди Байрон из дому в том смысле, какой Вы придаете этому слову, — она уехала из Лондона по совету врача — когда мы прощались, между нами царило видимое — а с моей стороны искреннее — согласие; хотя именно в ту пору я отпускал ее неохотно и просил подождать, чтобы самому сопровождать ее, но моему отъезду помешали неотложные дела. — Правда, несколько раньше я высказывал мнение, что ей лучше было бы временно поселиться в родительском доме: — причина этому очень простая и может быть указана в немногих словах — а именно — мои стесненные обстоятельства и невозможность содержать дом. — Если Вы хотите удостовериться в правде моих слов, проще всего спросить об этом леди Б.; она — воплощенная Правдивость; если она станет отрицать — пусть будет так — я не скажу более ничего. — Мое намерение ехать за границу было вызвано все теми же печальными обстоятельствами — а отложено из-за того, что, видимо, не отвечало ее желаниям. — Весь прошедший год мне пришлось бороться с грозившими Вам лишениями — и одновременно с недугом: — о первых мне нечего сказать — разве только то, что я пытался устранить их всеми возможными жертвами с моей стороны; — о последнем я не стал бы говорить, если бы не знал от врачей, что моя болезнь — хотя она и мало сказывается на мне внешне — вызывает болезненную раздражительность — которая — и без внешних поводов — делает меня почти столь же невыносимым для других, как для себя самого. — Однако, насколько я могу судить, дочь Ваша не подвергалась дурному обращению: — я мог быть при ней мрачен — иногда вспылить — но ей слишком хорошо известны причины, чтобы относить это к себе — или даже ко мне — если судить по всей справедливости. — А теперь, сэр, — не ради Вашего удовлетворения — ибо я не считаю себя обязанным доставить его Вам — но ради моего собственного — и чтобы воздать должное леди Байрон — я считаю своим долгом сказать, что в ее поведении — нраве — талантах — и склонностях — нет ничего, что я желал бы изменить к лучшему, — я не могу вспомнить с ее стороны никакой, хотя бы самой пустяшной вины — ни в словах, ни в делах — ни в помыслах (насколько их можно прочесть). — Она всегда казалась мне одним из лучших созданий на земле — более близким к совершенству, чем можно, по-моему, ожидать от Человека в его нынешнем состоянии. — Высказав все это — хотя мне удалось выразить словами отнюдь не всю суть — я возвращаюсь к делу — но вынужден отложить на несколько дней свой окончательный ответ. — Постараюсь не задержать его дольше, чем необходимо — поскольку это важный шаг для Вашей семьи, как и для моей, — и шаг непоправимый — Вы не припишете мою медлительность желанию огорчить Вас или Ваших: — хотя должен заметить — в Вашем письме есть строки, где Вы присваиваете себе больше прав, чем сейчас имеете, — ибо сейчас, во всяком случае, — дочь Ваша является моей женой: — и матерью моего ребенка — и пока Ваши действия не получат ее ясно выраженного одобрения, я позволю себе сомневаться в уместности Вашего вмешательства. — Это скоро выяснится — и тогда я сообщу Вам свое решение — которое в очень большой степени будет зависеть от решения моей жены. — Имею честь быть Вашим покорным слугой

3 февраля 1815 г., к леди Байрон:

Я получил письмо от твоего отца с предложением развода между нами — на которое я не могу дать ответ, прежде чем лучше узнаю твои мысли и желания — от тебя самой: — на смутные и общие обвинения и напыщенные заявления других людей я отвечать не могу: — гляжу на тебя одну — и лишь с тобой могу говорить об этом — и когда я позволю родственникам вмешаться — это будет жест вежливости — а не признание прав. — Не знаю даже, как обращаться к тебе, — ведь я пребываю в неведении, одобрено ли тобою то письмо, которое я получил — и в нынешних обстоятельствах все, что я напишу, может быть превратно истолковано — и я в самом деле не понимаю, о чем пишет сэр Ральф — может быть, ты растолкуешь?