ВЕДЬМЫ КАРРЕСА - Джеймс Шмиц

Странные создания!

Капитан двинулся дальше, погруженный в довольно мрачные размышления, и тут его снова окликнула Гот. Он обернулся.

— Поосторожней на взлете! — крикнула она. — Еще разобьешься!

Весь путь до корабля капитан Посерт тихо шипел от злости.

А взлет прошел просто чудовищно! За ним наблюдали несколько ястребов-лебедятников, но больше, кажется, никто. Во всяком случае, капитан очень на это надеялся.

У него была, конечно, возможность попробовать продать все эти товары напрямую, но чем больше он об этом думал, тем менее надежным ему виделось это предприятие. С другой стороны, советник Онсвуд вряд ли откажется от столь блестящей возможности сделать большие, просто огромные деньги из-за каких-то запретов и эмбарго. На Никкелдепейне прекрасно разбирались во всех тонкостях межзвездной торговли, и советник, несомненно, был одним из наиболее выдающихся проныр в этом деле и не слишком боялся неповоротливого закона. А вдруг удастся установить постоянные торговые отношения непосредственно между Карресом и Никкелдепейном?

Кроме того, капитану не давала покоя мысль о том, что Малин через два года достигнет брачного возраста. По карресскому времени, конечно.

По календрическому хронометру он определил, что провел на Карресе три недели. Он, правда, никак не мог припомнить, как здешний год соотносится со стандартным временем.

Потом он обнаружил, что чем ближе к дому, тем больше его снедает нетерпение. В корабле было как-то неестественно тихо. Видимо, в этом-то все и дело! Капитанская каюта и коридор производили гнетущее впечатление — тишина, как в могиле. Он попытался вновь вести беседы с Иллайлой — то есть с ее фотографией — однако невеста с фотографии смотрела отчужденно.

Он никак не мог понять, в чем дело. Конечно, грустно было покидать Каррес, но нельзя же оставаться на этой планете до бесконечности. Тем более среди таких таинственных обитателей. Он же чужой в этом мире, а Никкелдепейн...

Его одолевало смутное беспокойство — словно он должен и хочет что-то такое сделать, но вот что именно, вспомнить не может, как ни старается. На память приходили лишь какие-то мимолетные обрывки мыслей. Однако будущее существование на Никкелдепейне так или иначе представлялось ему теперь как возвращение в знакомую узкую и затхлую клетку, где он и без того уже провел значительную часть своей жизни...

Ну что ж, думал он, хочешь — не хочешь, а возвращаться придется, хотя бы ненадолго. Но как только он выполнит все свои обязательства по долгам, они с Иллайлой непременно постараются что-нибудь придумать.

Дни шли за днями, и впервые ему показалось, что космический полет — это просто очень скучный и пустой затянувшийся период безделья. Наконец на экранах корабля показался Никкелдепейн, и капитан вывел «Удачу-7333» на околопланетную орбиту, передав по коммуникатору идентификационный номер корабля. Через полчаса его вызвала Служба наведения. Он вновь сообщил им свой номер, добавив название корабля, имя его владельца, собственное имя, порт приписки и перечень грузов.

Виды груза пришлось перечислить подробно. Конечно, это можно было бы сделать и потом, но он решил пока перебросить мячик советнику Онсвуду — пусть использует все свои связи.

— Выходите на орбиту 21,203, — кратко проинструктировала его Служба наведения. — К вам вылетает таможенный катер.

Он вывел корабль на указанную орбиту, с неудовольствием рассматривая в иллюминатор плоские скучные континенты и серые океаны Никкелдепейна, проплывавшего под ним. Его вдруг охватила такая же плоская и серая тоска. Он постарался стряхнуть ее и стал думать об Иллайле.

Три часа спустя таможенный катер пришвартовался к борту «Удачи», и Посерт выключил орбитальные двигатели. Запищал сигнал коммуникатора.

— Включите экран! — строго скомандовал чей-то голос. Капитан нахмурился и нащупал кнопку включения.

На экране возникли четыре лица; таможенники смотрели прямо на него.

— Иллайла! — воскликнул капитан.

— По крайней мере, — послышался противный голос советника Раппорта, — он привел корабль назад, папаша Онсвуд!

— Иллайла! — тщетно взывал капитан.

Советник Онсвуд молчал. Иллайла тоже. Оба упорно смотрели прямо на Посерта, но экран был слишком мал, чтобы хорошенько разглядеть выражение их лиц.

Четвертое лицо, совершенно капитану не знакомое, возвышалось над воротником полицейского мундира. Именно этому человеку и принадлежал строго звучавший голос.

— Предлагаю вам открыть носовой шлюз, капитан Посерт, — произнес полицейский. — Мы должны произвести официальный досмотр.

Только теперь капитан понял, что у его борта отшвартовался вовсе не таможенный катер, а полицейский крейсер Республики Никкелдепейн.

Колебался он не более секунды. Затем наружный люк распахнулся.

Конечно, он пытался все объяснить, но его не желали слушать — все четверо уже надели защитные костюмы, опасаясь инфекции. Они оживленно обсуждали его корабль и груз, словно самого капитана вообще не было. Иллайла показалась ему бледной, расстроенной и очень красивой. Однако она избегала даже смотреть в его сторону.

Впрочем, разговаривать с нею в присутствии остальных ему не хотелось.

Они прошли в грузовой отсек, едва взглянув на грузы с Карреса.

— И спасательную шлюпку повредил! — отметил советник Раппорт.

Потом все вернулись в рубку, чуть не толкнув Посерта, и полицейский потребовал бортовой журнал и бухгалтерские книги. Капитан подчинился.

Трое мужчин быстро пролистали документы. Иллайла с каменным лицом смотрела в иллюминатор.

— А вы не слишком аккуратны, — сказал полицейский.

— Странно, что он вел хоть какой-то учет! — ядовито заметил советник Раппорт.

— Да, все ясно! — подвел итог советник Онсвуд.

Они выстроились, точно на параде, и дружно уставились на него. Советник Онсвуд сложил руки на груди, выставив вперед костистый подбородок. Советник Раппорт стоял более вольно, чуть улыбаясь. Полицейский имел официальный вид.

— Капитан Посерт, — начал он, — против вас выдвинуты следующие обвинения, которые отчасти подкрепил произведенный нами предварительный осмотр...

— Обвинения? — переспросил капитан.

— Да помолчите вы! — рявкнул советник Онсвуд.

— Во-первых: кража драгоценностей и ювелирных изделий на сумму четверть миллиона маэлей у гражданина имперской планеты Порлумма...

— Ему же все возвратили! — возмутился капитан.

— Реституция краденого, в частности, инспирированная страхом возмездия, не влияет на действенность исходного обвинения, — процитировал советник Раппорт, глядя в потолок.