Юридическая психология. Социальная юриспруденция. 2 том - Екатерина Самойлова

Итак, смертная казнь – понятие весьма неустойчивое, и отражает не столько постоянно изменяющееся отношение общества к преступнику, сколько степень криминализации (падения нравов) самого общества. Есть в этом понятии нечто, что не имеет никакой связи с преступностью. Имеется в виду, отношение общества к смерти, следовательно, к жизни. Это отношение, из века в век, колеблется между двумя полюсами. От девальвации человеческой жизни и, следовательно, повешения «стоимости» (удельного веса) смерти. До ренессанса человеческой жизни, следовательно, падения стоимости (удельного веса) смерти. Но, это уже не социально-психологические, а философские вопросы. Поэтому мы их лишь обозначаем. Обсуждение философских, точно также, юридических аспектов рассматриваемых предметов, не входит в наши задачи.

Философские и психологические аспекты умирания и смерти человека подробно рассмотрены Е. В. Черносвитовым в книге «Формула смерти» (См: Журнал «Закон и право». №12. 2001 и последующие номера; второе издание: Евгений Черносвитов. «Формула смерти». М. 2002 г., 3-е издание: (мультимедийное) Е. В. Черносвитов. «Формула смерти» и «Эротоман». Москва – Лондон – Дублин, 2007 г.).

Глава 3. Отмена смертной казни как симптом радикальных перемен в понятии «пенитенциарность»

«Страх, который приносит с собой грех, строго говоря, появляется только тогда, когда индивид сам полагает грех, и однако этот страх смутно присутствует как нечто большее или меньшее в количественной истории рода. Потому тут тотчас же сталкиваешься с явлением, когда человек кажется виновным исключительно в страхе о самом себе.

За словами запрета следуют слова, устанавливающие наказание: «смертью умрешь». В этом отношении даже животное способно понять выражение лица и оттенки голоса говорящего человека, не понимая самих слов»

Начало спланированной компании против смертной казни относится к 31 марту 1914 году. Эту компанию развернули две международных организации, принадлежавших одной масонской ложе «Заря Востока» – «Международное братство» и «Теософическая лига гуманистов», действующие в США и ряде стран Северо-западной и Центральной Европы. Интересно, что когда Томас Алва Эдисон, почетный член АН СССР, 100% гражданин США, испытывал свое 899 изобретение – электрический стул на приговоренном к смертной казни в штате Калифорния, и испытания были чрезвычайно жестокими, ибо сидевший на «стуле», через который пропускали электрической ток, долго и мучительно страдал, прежде, чем умереть, никто ни в Калифорнии, ни во всех США (а, об испытание узнали все, через СМИ), не выступил против смертной казни. И электрический стул не запретили, только посоветовали Эдисону его «усовершенствовать». «Стул» скоро был «усовершенствован». Тем не менее, никто не знает, что испытывает человек, умирающий, через несколько секунд на современном электрическом стуле. Понадобилось четверть века, чтобы в США в пенитенциарные структуры внедрились эти организации и провели Первую международную конференцию, посвященную отмене смертной казни. Это произошло в небольшом городке Лома, штата Калифорния, в тюрьмах которого наиболее часто преступников сажали на электрический стул. Примерно три года, да этой конференции, «братья-теософы» и «сестры-теософы» работали добровольно и безвозмездно в тюрьмах США, выполняя как самую грязную работу, уборку камер, стирку белья заключенных, так и просветительскую и воспитательную работу с преступниками. Конечно, всех, с кем теософы сталкивались, будь – то преступники, начальство тюрем и надзиратели, «отцы» города, они вербовали в свое «братство». Тем не менее, на первой конференции присутствовали, в основном, не граждане США, а выходцы из стран Дальнего Востока, Европы, в том числе и из России, последователи белых масонов Николая Константиновича Рериха и Елены Петровны Блаватской, и приверженцы черного масона Георгия Ивановича Гурджиева. Джурджи-заде, как его звали земляки. Идеи Николая Рериха и Елены Петровны Блаватской, не нашедшие понимания в России большевиков, овладели умами США, в основном, жителями северных штатов. Идеи Георгия Ивановича Гурджиева распространялись из Парижа по Европе, и, на южные штаты Америки. Не без интересно будет знать, что праправнуки первых борцов со смертной казнью, появились в СССР и странах социалистического лагеря, уже как «духовные братья», в начале 80-х годов. Тогда они начали борьбу за права человека и «сексуальных меньшинств», различные анти психиатрические акции, типа провокационного проникновения в психиатрические больницы разных городов СССР, симулируя психические болезни. «Духовные братья» постоянно сообщали из СССР, через «тайные каналы» в западные средства массовой информации о тех или иных хронических психических больных, которые, на самом деле, являются «инакомыслящими», госпитализированными КГБ принудительно в психиатрические больницы. «Духовные братья» развернули пропаганду и наглядную агитацию восточных эзотерических учений и единоборств. Одной из акций «духовных братьев» было убийство талантливого советского актера, режиссера и писателя, члена секты «духовные братья», Талгата Нигматулина 13 февраля 1985 года в Вильнюсе. Другой акцией этой же секты, была попытка сорвать ежегодные «чтения», проводимые на родине Василия Макаровича Шукшина, в Барнауле, Бийске и Сростках, на горе Пикет, 25 июля 1988 года. Тогда, во главе «духовных братьев», которых собралось больше тысячи под знамена Рериха, находилась известная советская киноактриса. «Братья», одурманенные наркотиками, устраивали дебоши, на протяжении от Барнаула, до деревни Сростки. На гору Пикет, где проходили кульминационные мероприятия памяти Шукшина, «духовные братья» не осмелились подняться. Милиция не вмешивалась. Отпор «братьям» давали поклонники творчества Шукшина, приехавшие на Алтай из разных городов СССР и многих «западных» стран. «Духовные братья» конца ХХ-го века одинаково чтили Николая Рериха, Елену Блаватскую и Джурджи-заде, бросив все духовные силы на борьбу с всенародной любовью к русскому мужику Василию Шукшину. Ничего из этой затеи у них не вышло. Правда, партийные и советские чиновники, властвовавшие в то время на Алтае, все же отдали большую половину музея В. М. Шукшина, что только что открылся в маленькой деревянной избе на окраине Барнаула, под музей Шамбалы, духовным братьям. (См. Е. В. Черносвитов. «Казусы. Практикум по социальной медицине». «Публичная медицина». Казус 15).

31 марта 1914 года, то есть, накануне убийства в Сараево, и кровавой Первой мировой войны, братья-теософы объявили смертную казнь «пережитком варварства», «наследием мракобесия Средневековья», «анти человеческим злодеянием». Они при этом, пользовались такими аргументами, как

«всякое преступление совершается или в аффекте, когда человеком овладевает Зло. Или, при помрачении рассудка. Зло, путем создания непереносимых слабыми людьми социальных обстоятельств, принуждает их совершать преступление. А за многие тяжкие преступления должно отвечать общество, где Зло превосходно обитает, находя для себя все новые и новые жертвы среди, порой сильных людей, не сумевших во время распознать Зло за маской Добра, и поэтому вставших на преступный путь».

Среди аргументов «теософов» нет ни слова, которое бы опиралось на юриспруденцию, социологию и психологию преступления и преступника, которые уже в конце девятнадцатого века заложили прочный фундамент наук о преступности, личности преступника и пенитенциарности.

Центральным аргументом теософов против смертной казни был аргумент, согласно которому, казня человека, мы разрушаем его тело, которое не может быть злом. Зло входит в тело. После казни преступника, оно остается какое-то время на свободе, а потом овладевает все новыми и новыми «телами», превращая их в свое орудие. Кроме того, казня преступника путем разрушения его тела, самого прекрасного, что может быть на Земле, ибо телесный человек есть подобие Божье, мы совершаем самое страшное преступление, с которым не может идти ни в какое сравнение какое угодно «чудовищное» преступление, совершенное простым смертным.

Любого преступника нужно не наказывать, призывают теософы, а любить и жалеть, окружать его заботой, лаской и добром. Это – единственный путь, по которому должна идти пенитенциарность, ставящая перед собой цель нового реформирования человека, совершившего преступление. И, главное, всячески оберегать его тело, ибо оно взяло на себя, чуть ли ни как тело Христа, Зло из жизни. Удерживая его в себе, преступник, согласно теософам, жертвует собой ради всех людей на Земле. Теософы словно забыли, что бесов изгоняли из тел, в которые они вселились, в самых разных странах и во все времена. Сечение розгами, кнутами и плетью имеет смысл и происхождение именно как изгнание «бесов». При этом, тот, в кого «бесы» вселились, отнюдь не избавлялся от ответственности. Изгнание бесов оставалось наказанием, ибо «бесов» впускали в себя по сговору с ними. Но, самое страшное, что упускали из виду по невежеству теософы, что человек, в которого вселился «бес», «одержимый нечистой силой», чрезвычайно опасен для окружающих. К появлению «манифеста», принятого на конференции теософов в Калифорнии, вся Европа, наверняка и США, зачитывалась «Бесами» Федора Достоевского, и «Мелким бесом» Федора Сологуба. Последний, кстати, хорошо знал догматы теософии и был авторитетом у многих «вожаков» теософских братств. Опасность одержимого бесом, заключается прежде всего в том, что этот человек, мало того, что становится преступником, способным на любые самые тяжкие преступления, он становится вирулентным, то есть, заразным для окружающих его людей. Наверное, отсюда, истоки пенитенциарности как изоляции преступника от общества. К вирулентности преступника, мы вернемся, когда будем рассматривать такие «модные» конца ХХ – го века и в наше время преступления, как серийные убийства и педофилию.