Vagina obscura. Анатомическое путешествие по женскому телу - Рэйчел Гросс

Пройдя через все это, Мари продолжила работать над своей теорией женской сексуальности. Однако, к недовольству Фрейда, она отказалась отречься от своего клитора, а вместо этого сосредоточилась исключительно на этом женском «фаллосе» и его способности получать удовольствие. «Доля женщины в сексуальном удовлетворении, видимо, вытекает из той самой мужественности, которая присутствует в женском организме», – писала она. Мари считала, что маленькой девочке с самого начала необходимо иметь некий «остаток мужественности», чтобы «эротизировать ее», – но не очень много, чтобы она не слишком зациклилась на клиторе и позже смогла перенести удовольствие на влагалище.

В ноябре 1934 года Мари отправилась в Букингемский дворец. Ей было 52 года, в уголках глаз появились морщинки, в прическе пробивалась седина. Официальным поводом для путешествия была свадьба ее племянницы Марины, дочери Николая, принца Греции, с герцогом Кентским. Но во время свадьбы она тайком отправилась в лондонские кабинеты Британского психоаналитического общества с лекцией о женской сексуальности. Перед преимущественно мужской аудиторией она без тени смущения выступала за «гармоничное взаимодействие» клитора и вагины[82]. Она рассказывала о женской боязни пенетрации и о том, что женщины воспринимают удовольствие не какой-то «определенной зоной», а всем телом в целом.

Мари вела двойную жизнь. Для своей королевской семьи она была тетушкой, заботливой пожилой дамой и «великолепной старушкой»[83], по словам одного ее друга-психоаналитика. Для коллег – уважаемым, хотя и чудаковатым, экспертом в вопросах женской сексуальности. Если учесть ее вечное стремление найти удовольствие в пенетрации, о Мари часто вспоминают, когда речь заходит о страстном желании и неудовлетворенности. Ее зацикленность на оргазме даже подтолкнула скульптора Константина Бранкузи создать в ее честь блестящий бронзовый фаллос, известный под названием «Принцесса Х.». Но это восприятие не совсем верно. Мари не стремилась отказаться от своего клитора или покорно принять ситуацию, а наоборот, хотела объединить два мира. «Человечеству, – писала она в книге «Женская сексуальность», – иногда удается достичь счастливых компромиссов».

Но в своей жизни она так и не нашла этого единства. Хотя она проповедовала эротическую гармонию, чувство разделенности своего «я» не покидало ее. Оно считывалось в двойственности ее идентичности, мужской и женской; и в ее жизненном пути (она мечтала быть врачом, но в итоге стала наследницей); и в ее теле, покрытом шрамами от операции, которую она считала необходимой, чтобы соответствовать гендерным нормам своего времени. Ее путь был извивающимся ручьем – в поисках интеллектуальной самореализации, но с вечными преградами в виде требований общества.

Операция не помогла ей возвести мост между двумя ее «я». Но и психоанализ, похоже, тоже.

* * *

Ученые сожалели, что Чарльзу Дарвину, теоретику естественного отбора, не посчастливилось повстречать на своем пути монаха-ботаника Грегора Менделя и познакомиться с его работой по генетике гороха[84]. Еще при жизни Дарвина он описал механизм теории естественного отбора, увязав его с передачей генетического материала через дискретные единицы, известные сегодня как гены. А Дарвин всю жизнь терялся в догадках, что стоит за его великой теорией наследственности, но так и не смог найти ответа. Точно так же при всей своей начитанности Мари не была знакома, например, с трудами анатома Георга Кобельта. Иначе она бы быстро осознала свою ошибку.

Мари ограничивало не непонимание психоанализа, а ее (и ее врача, и остального мира) недостаточное понимание женской анатомии. Она принимала свой клитор за миниатюрный пенис. Но то, что считала жемчужиной, было лишь вершиной айсберга: головкой клитора, эквивалентной головке пениса. Так же, как пенис имеет основание, которое простирается глубоко внутрь, клитор находится на вершине невидимой империи, дворца из нервов и кровеносных сосудов, соединенных под его поверхностью.

Фрейд заблуждался: клитор и влагалище – не два отдельных органа, которым суждено существовать в вечном конфликте. Они связаны нервными окончаниями и тесно переплетены судьбами. Они – неотъемлемые части одного и того же. Клитор – как подводный вулкан; пирамида, по большей части погребенная в песке; медуза-паук, пропускающий свои пощипывающие щупальца в каждую щель женского таза; сооружение из мощного чувствительного материала, до которого так и не добрались хирурги Мари Бонапарт.

Эротическая гармония, как оказалось, уже существовала внутри нее. Она просто не знала, как ту разглядеть.

Мы видим только то, что хотим видеть, остальное же не замечаем.

Хелен О’Коннелл, 2004

Глава 2. Целостность. Внутренняя часть клитора[85]

«Тут на самом деле что-то есть, правда?» – В голосе доктора Хелен О’Коннелл звучит почтение и даже благоговение[86]: 59-летний австралийский уролог жестом указывает на то, что на первый взгляд кажется спутниковым снимком поверхности Марса с большим количеством розовато-красных рек и кратеров. Эта область исследована меньше, чем Красная планета: поперечное сечение клитора, показывающее микроскопические структуры внутри тканей. Доктор указывает на сердцевидную структуру в центре, разделенную на два полушария с толстой красной оболочкой вокруг них[87] – пористой, усыпанной крошечными кавернами. «Видите, сколько в нем сосудов? – говорит она. – Здесь все – из эректильной и пещеристой тканей». Когда женщина возбуждается, полости заполняются кровью, как пещеристые и губчатое тела в пенисе.

Внутри клиторального тела находятся бледные импрессионистские завитки, которые сталкиваются друг с другом, как зашкаливающие порывы ветра на картине Ван Гога «Звездная ночь». Именно из-за этого изобилия нервных окончаний клитор настолько чувствителен к прикосновениям. Их особенно много в головке и пещеристых телах, где они реагируют на малейшее давление и вибрацию. По обеим сторонам тела клитора находятся два кратера с красной каймой: артерии, которые снабжают кровью эту чувствительную часть таза. Вдоль них проходят, как подчеркивает О’Коннелл, крупные нервы: даже у младенца их диаметр составляет 2 мм, их можно разглядеть и невооруженным глазом.

«Взгляните, какие розовые нервы, – говорит она. – Не правда ли, удивительно? Так близко к головке, но есть и нервные стволы… Вместо незаметных волокон здесь огромный полноценный нерв».

Это цитата со страницы 133 докторской диссертации О’Коннелл «Обзор анатомии клитора» в красном кожаном переплете[88]. Она была опубликована в 2004 году и, возможно, пока остается самым тщательным из всех известных сегодня исследований анатомии и истории человеческого клитора. О’Коннелл снова обратилась к ней накануне нашей встречи в Западной клинике в Футскрее, огромном медицинском комплексе в восьми километрах к западу от Мельбурна, в конце февраля 2020 года (за несколько дней до того, как коронавирус обрушился на Австралию; тогда она работала в больнице в обычном режиме). О’Коннелл возглавляет здесь урологическое отделение; сегодня вместо хирургического костюма на ней элегантный черный, в полоску. Ее