Тайна Золотого Феникса - Книга жизни - allur

- Где эта чёртова петля?! - Люциус, хоть и не был змееустом, шипел не хуже настоящей змеи. Время от времени они останавливались и Малфой ощупывал указанные проводником предметы или камни в стене. - Нам что, всю тюрьму обежать?! Здесь знаешь, какая территория?! - Не выдержав очередного провального круга и особенно жестокой схватки с почти Дементорами заорал на старика Малфой.

- Нет, нет, - возразил Свобода, который тоже был близок к отчаянию. - Оно движется по кругу и никогда не выходит за пределы этого сектора и этого яруса. Это установил один из моих друзей, гениальный арифмантик, прежде, чем случилось ЭТО.

- А ЭТО не могло нарушить цикл? Мы сделали уже круг! Опять этот двор! Как часто она перемещается? Мы её ввек не настигнем такими темпами!

- Она меняет своё расположение раз в сутки. Вчера она была в моей камере.

- А почему вы тогда не сбежали? - простонал Гарри, которого на сей раз очень бережно опустили на землю и прислонили к стене.

- Что бы я делал в чужом мире и в столь жалком состоянии? К тому же... Ты не спросил, откуда я знаю, что являюсь олицетворением мага Свободы? У нас, живых фениксов, в последний год жизни открывается «зрение» и мы знаем. Я даже знаю, что Павел Романов был Гордыней, а где-то сейчас растёт Слабость. После меня родится Свет. И ещё я чувствовал, что моя помощь понадобится здесь.

- Вы предсказатель?

- Если бы я был наделён этим даром, то не взял бы к себе того, кто потом встал на сторону тьмы, - возразил Свобода. - Тогда я знал одно: Максимилиан Робеспьер будет великим и имя его будет жить в веках, хотя до последнего он оставался скромным человеком. Максимилиан хотел даже отказаться от магии, избрав карьеру простого магловского адвоката, - старик был мрачен. Судя по всему, в его памяти юный скромный Максимилиан был ещё жив и он с трудом отождествлял его с Максимилианом Робеспьером - жрецом Чёрного Круга. Ему было всё ещё невыносимо больно при одной только мысли о предательстве столь близкого человека, которого он любил, как сына. Гарри же теперь вспоминал всё, что ему приходилось читать и слышать о французской революции и её деятелях.

- Можно подумать, что всю человеческую историю вершат исключительно жрецы Чёрного Круга, - пробормотал он.

- Разумеется! - фыркнул Люциус. - Если бы не волшебники, маглы бы давным давно вымерли от скуки. Выдающихся маглов по пальцам пересчитать можно. Опять они!

На сей раз это были уже полноценные дементоры! Они появлялись изо всех щелей и надвигались на единственных в тюрьме людей лавиной! Их было здесь не менее сотни - сотня чудовищ против трёх человек... и даже одного, потому как у Свободы были переломаны руки, а Гарри опять впал в беспамятство.

- Это наш конец, - простонал старик, обращаясь к Малфою. - Если только петля не откроется прямо сейчас за нашими спинами... Убей нас! Убей нас обоих, чтобы Жизнь и Свобода могли жить!

Чуть ли не впервые в жизни Люциус Малфой пребывал в полной растерянности. Обычно его с таким выражением лица умоляли о пощаде! Чтобы жертва сама просила палача о смерти, да ещё и ради жизни - с таким он не сталкивался. И он чувствовал, что ему будет весьма непросто сделать просимое, хотя его жертвами были безрукий старик и чуть живой мальчик, едва достигший магического совершеннолетия, и которого он в душе ненавидел больше всего на свете. Однако, почему то Люциус не чувствовал в себе необходимых ненависти и злости, только жалость, то, что всю жизнь из него вытравливал сначала отец, а потом Тёмный Лорд. Ему было тошно.

- Убей нас скорее, они приближаются!

- Я не могу - наконец растеренно поцедил сквозь зубы Малфой.

- Ты должен!

- Не могу!

- Но я же вижу служение Тьме в твоём прошлом! Твои предки были жрецами Круга!

- Но я не могу этого сделать!

- У тебя палочка в руках!

- Для того, чтобы наложить проклятие, необходима ненависть, а её нет... Разве только яд примете? У меня есть при себе - безболезненный и мгновенного действия.

- И мальчику дай, - сказал Свобода, перед тем, как раздавить зубами зёрнышко, оказавшееся у Люциуса в перстне - тот был намертво приколдован к малфоевскому пальцу, так что, без специального контрзаклятья, которое знал исключительно владелец кольца, снять его было невозможно.

В ту же минуту, как Люциус убрал руку от лица своей добровольной жертвы, тело старика охватило пламя, испепелившее ближайших дементоров, а когда оно погасло, на стене появился рисунок - контур огромной птицы, а на земле под ней - перстень в виде феникса со сломанными крыльями.

Но Малфой успел только подобрать кольцо, когда ему на другую руку сел великолепный золотой феникс со здоровыми крыльями и они оба исчезли в новой ослепительной вспышке света.

Глава десятая

Она

Она превратилась в тень себя. Обычно убранные в красивую прическу или идеально уложенные волосы сейчас были просто распущенны, сегодня она даже не причесала их. Впрочем, её волосы цвета зрелых колосьев пшеницы и в этом виде были прекрасны. Красивое строгое платье было немного помято... Она носила его уже неделю, не давая домовикам его погладить и постирать... Обычное дело для простых волшебников скажете вы, но всё это было нонсенс для Нарциссы Малфой.

Приехавший на каникулы сын её насилу узнал, а она старалась поменьше с ним общаться, пореже его видеть, до того он был похож на своего отца. Он так был похож на Люциуса. Её Люциуса. Её любимого Люциуса. Жив ли он теперь, она не знала. Она вообще почти ничего о нём не знала. И лишь жалкие обрывки новостей о нём изредка тревожили её душу.

Она плакала сутки напролёт, а когда слёз не оставалось, бродила по пустым коридорам или просто сидела, уставившись в одну точку. Превосходный, блистающий своей роскошью особняк сейчас был для неё клеткой, золотой клеткой из которой так хотелось вырваться на волю... На волю к нему, к Люциусу.

Да, ей сказали, что он бежал, даже прихватил с собой проклятого мальчишку, что должно вернуть ему расположение Лорда, но она не верила. Она уже ничему не верила. Не верила, что счастье возможно, хотя за него она была готова отдать всё на свете.

Она сидела и вспоминала.

Детство, любящие родители... Сёстры - неугомонная бунтарка Андромеда, которой претили семейные устои и семейный девиз: «Чистота крови навек», и гордячка Беллатриса... Уроки, родичи, столь же чистокровные - семья дяди Амедеуса, Нотты, другие. Частые приёмы, куда выводили и её - с пятилетнего возраста. и бесконечно нудные уроки этикета, которые давала девочкам их бабушка - светская львица в годах. Юная пятилетняя Нарцисса абсолютно безрезультатно пыталась запомнить все важные моменты и нюансы светских манер. И всё же упорный труд её бабки не прошел даром.

В семь лет она уже знала, что родители выбирают девочкам мужей, мрачные и важные господа, которым их представляли, имели сыновей. Чаще всего приходили Хлодвис Лестрейндж, Руперт Нотт и Абраксас Малфой, в конце концов остались только они и теперь оставалось решить, кто из них получит в невестки какую из девочек. Приданое было уже собрано: Нарцисса знала, что, как только она родилась, на её имя был открыт сейф в банке, куда положили чуть ли не миллион галлеонов, несколько драгоценных гарнитуров, часть столового серебра и купчую на богатый дом. Такие же сейфы были и у сестёр, так что ни одна из них могла по этому поводу даже не задумываться. И думали они только об одном: кто из них попадёт в какую семью. Нарцисса не понимала, почему ни на один из приёмов ни один из важных господ не привёл с собой сына, будущего жениха, складывалось впечатление, что жён они выбирают для самих себя. Сёстры часто развлекались тем, что разрисовывали друг другу женихов судя по их папочкам. А потом весело смеялись. Они не были очень дружны... И всё же Нарцисса любила своих сестёр. Любила и очень переживала их разлуку.

Первой в Хогвартс отправилась Андромеда. Она известила сестёр, что Родольфус и Рабастан Лестрейнджи, братья-погодки, младший из которых был старше Андромеды на три года - точные копии своего папочки - урода и тупицы. Через четыре года туда поехала Беллатриса. Вместе с ней поступил и Люциус Малфой, в которого Белла просто влюбилась с первого взгляда и всячески старалась попасть ему на глаза или сесть с ним за одну парту, но у неё это плохо получалось, он её избегал, хотя иногда тупо пялился на Андромеду. А потом отец принял решение за свою среднюю дочь, предназначив её старшему из братьев-Лестрейнджей. Впрочем, Белла надеялась ещё отговорить родителя... Андромеда же не высказывала предпочтения ни к одному мальчику чистокровному волшебнику. Категорически отказав всем потенциальным женихам она предпочла просто оставаться одна... Родители это отнесли на трудный возраст и решили что Андромеда ещё одумается.

Наконец в школу поехала она. Она и её кузен, Сириус Блек, сын Амадеуса и Вальбурги, белая ворона в семье. Перед распределением, пока старая шляпа драла глотку - или что там у неё было - Нарцисса отыскала глазами сестёр. Обе сидели за одним столом, Белла - рядом с очаровательным блондинчиком с ледяными серыми глазами и вытянутым, покрытым аристократической бледностью лицом - судя по тому, как средняя сестра с него глаз не сводила, это и был Люциус Малфой. Благополучно распределившись на «родовой» факультет, в отличие от балбеса-кузена (Блеков до последнего передёргивало при одном воспоминании о том, как их первенец угодил в Гриффиндор), Цисса уселась с другой стороны от сына Абраксаса, всячески его игнорируя, хотя ей понравилось, что Люциус, при всей его явной, судя по внешности, принадлежности к древнейшему и благороднейшему семейству Малфой, был совершенно не похож на своего отца и её что-то притягивало в этих ледяных серых льдинках.