Соблазненная грехом - Кимберли Логан

Весь вечер Эйми чувствовала на себе его взгляд, словно прожигавший ее. По меньшей мере это приводило в замешательство. В то время как остальные предавались милой болтовне, Эйми не удавалось почувствовать себя непринужденно, и она никак не могла присоединиться к веселью гостей. Единственным спасением было то, что никто из присутствующих, казалось, не замечал ее подавленного вида.

«Так он решил свести меня с ума! – пришло в голову Эйми. – Ему, видимо, доставляет удовольствие быть причиной моего дискомфорта. Иначе, зачем бы он устроил эту провокацию?»

В эту секунду Стоунхерст расхохотался в ответ на нечто сказанное рыжеволосой хохотушкой Вайолет. Эйми же вновь оказалась обезоруженной, услышав глубокий раскатистый смех лорда, так редко ласкающий ее слух. Искренняя улыбка, отразившаяся в уголках его живых губ на секунду родила образ того привлекательного, беззаботного юноши, каким он, должно быть, был до войны. Секундное перевоплощение заворожило Эйми. Все затрепетало внутри, вызывая острое желание подойти, взять в ладони его лицо, наклонить к себе и дотронуться до упругих губ кончиками пальцев, а потом поцеловать…

О Боже, откуда это в ней? Она обязана обуздать свои распутные мысли, пока они не привели к поступкам, о которых позже придется сожалеть.

С трудом отведя взгляд от Стоунхерста, Эйми заставила себя вернуться к разговору с тетушкой.

– Со мной все в порядке, тетя Оливия. – Громким голосом Эйми пыталась заглушить признаки беспокойства, царившее внутри. – Все нормально.

– Тогда предлагаю тебе прекратить витать в облаках и воспользоваться шансом, – отрезала Оливия, указывая на стоящего невдалеке высокого, с редеющими волосами блондина с выпяченной вперед грудью. – Тебе бы следовало снискать расположение герцога Мейтленда. Год назад он овдовел и, думаю, не намерен затягивать с поисками новой герцогини.

Стараясь остаться незамеченной, Эйми устремила на герцога изучающий взгляд. Симпатичный, разве что чуть разбитной, да и по возрасту ему ближе компания отца Эйми, нежели ее собственная. Он был пасынком маминой подруги, вдовствующей герцогини Мейтленд. Прошлой весной его жена скончалась от пневмонии, но даже сочувствие не могло заставить Эйми задуматься о возможном браке с этим человеком. Такая перспектива не грела ее душу.

– Я не планирую выходить замуж прямо сейчас, – твердо заявила она, отгоняя постоянно всплывающий ненавистный образ виконта. – И уж точно не за герцога Мейтленда.

Нахмурив брови, тетя Оливия недовольно наморщила лоб:

– Судя по всему, ты вообще ничего не планируешь. Собираешься провести жизнь с книгами, утонув в пустых мечтаниях. – Полным презрения, ледяным взглядом голубых глаз она смерила Эйми с головы до ног. – Да, действительно жалкое зрелище! Наверное, у меня на твой счет слишком большие ожидания. А ведь тебе на самом деле недостает многого из того, что мужчины ищут в женщине. Но герцог уже в том возрасте, когда красота, осанка и внутренний шарм не столь важны по сравнению с возможностью родить наследника. А раз ты способна отвечать хотя бы этому требованию, мне пришло в голову, что он сможет закрыть глаза на очевидные недостатки твоей внешности.

Тетушкины умозаключения, высказанные с характерной для нее язвительностью, задели Эйми, хотя она и сама знала, что во многом не соответствует типичному представлению о девушке на выданье.

С первой минуты пребывания в семье Олбрайтов леди Оливия по собственной воле почему-то возложила на себя роль строгого критика всех поступков и высказываний младшей племянницы. На протяжении долгих лет после смерти жены отец советовал дочерям быть более терпимыми к крутому нраву тетушки, под чьим строгим присмотром теперь жила семья. Но если бы он узнал, как сестра бывает жестока, то сам пришел бы в ярость. Оливия старалась быть менее критичной к племянницам в присутствии брата, а Эйми не была готова ее разоблачить.

Однако это не означало, что она не могла постоять за себя. В последнее время бесконечный поток выговоров и пренебрежительных высказываний начал утомлять ее, и, не желая «смиряться под ударами судьбы», решила «в смертной схватке с морем бед покончить с ними…».[1]

Итак, с вызовом вскинув голову, Эйми ринулась в наступление.

– Я не согласна с тем, что гожусь исключительно в качестве производителя потомства, – жестко заявила она. – И не собираюсь под вашим натиском гоняться за выгодным женихом, которого не нахожу привлекательным. Я и так счастлива.

Презрительный смех был ей ответом.

– Да ладно, неужели ты и вправду хочешь провести остаток жизни под крышей отцовского дома? Быть для него, стареющего с каждым годом, моральной и финансовой обузой? Не думаю, что ты так эгоистична!

«Эгоистична?» – мысленно возмутилась Эйми. Вопиющая несправедливость такого обвинения вызвала бурю внутреннего протеста, задев за живое. Ей потребовалось какое-то время, чтобы унять внутренний гнев и найти достойный ответ.

– Сами-то вы уж, несомненно, счастливы провести последние годы в компании отца?

Очевидно, от неожиданной и столь нехарактерной для племянницы язвительности тетя Оливия захлопала глазами.

– Да как ты смеешь… – начала было она оскорбленным тоном. Но неожиданно чей-то властный голос прервал готовую вырваться из ее уст гневную тираду:

– О чем ты разглагольствуешь, Оливия?

Мельком взглянув на говорящего, Эйми с облегчением вздохнула, увидев Теодосию Роузмонт, вдовствующую герцогиню Мейтленд. Шаркающей походкой она пересекала гостиную, опираясь на трость с набалдашником из слоновой кости.

Леди Оливия выпрямилась, ее ответ прозвучал несколько грубо:

– Я всего лишь обращала внимание Эйми на то, что ей пора задуматься о будущем. Глупая девчонка думает, что все и всегда будет складываться само собой. Но мы-то с вами знаем, что это не так. Как еще может девушка ее воспитания и статуса устроить свою жизнь, кроме как выйти замуж? Выйти замуж по расчету не самый плохой способ обеспечить себе комфортную жизнь. И конечно же, Филипп будет очень счастлив, если младшая дочь выйдет замуж за состоятельного человека, способного позаботиться о ней.

Сжав губы, Теодосия несколько секунд рассматривала сначала Оливию, потом Эйми и, покачивая седой головой, признала:

– Действительно. Но я не думаю, что Филипп желал бы для Эйми брака только ради собственного успокоения.

– Но я лишь высказывала предположение, что общение с вашим пасынком могло бы…

– С Мейтлендом? Он тот еще шут и совсем не подходящая партия для Эйми. В любом случае сейчас не к месту обсуждать подобные вопросы. – Тяжело опустившись в обитое парчой кресло, стоявшее напротив канапе, герцогиня морщинистой рукой ободряюще потрепала Эйми по колену. Глаза старушки светились добротой. – Когда девушка будет готова принять решение, она сделает это без твоей помощи.