В поисках солнца (СИ) - Мария Дмитриевна Берестова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Говорят, — с любопытством склонил голову набок Райтэн, рассматривая нового знакомого, — вы пишете и читаете по-анжельски?
— Как иностранец, — то ли подтвердил, то ли опроверг Дерек с лёгким смешком.
В самом деле, анжельский язык был достаточно сложен в освоении, и тому, кто не был рождён в Анджелии и не привык говорить и думать на нём с детства, не так-то просто было зайти дальше основ.
— А! — кивнул сам себе Райтэн и как будто делая вывод из только что сказанного, уверенно подтвердил: — На море нынче зыбь, да! [1]
Дерек честно попытался подхватить мысль — анжельцы славились своими погодными диалогами — и, как ему казалось, высказался в тему:
— Жаль, что солнце почти не греет.
Райтэн несколько секунд смотрел на него в упор с некоторым удивлением; потом уголок его губ дрогнул — он явно подавлял смех — но смех этот всё же отразился в его голосе, когда он отметил:
— Да, теперь вижу, что как иностранец.
В любом приличном обществе, вне зависимости от страны, разговоры о погоде были приняты как уместный способ наладить контакт. Но анжельцы в этом искусстве дошли до невиданных высот. Пользуясь метафоричностью своего языка, они с помощью разговора о погоде могли провести полноценную беседу, затрагивающую самые сложные аспекты как бытовых, так и абстрактных вопросов.
Будучи в Анджелии и наблюдая, как анжельцы разговаривают между собой в Ньоне, Дерек отметил, что погодным разговорам уделяется много времени, но понять принцип, по которому они строятся, так и не смог.
— Глупость сморозил? — уточнил Дерек, надеясь внутри себя, что это всё-таки получилась глупость, а не что-нибудь оскорбительное.
Райтэн покусал губы; в глазах его зажглись смешки.
— В деловом контексте, — объяснил он, — замечая недостаток солнца, лучше говорите «зато солнце не слепит глаза», или, напротив, «без солнца стало плохо видно». Говорить о недостатке или избытке тепла… — он прикусил губу, слегка хмыкнул и выбрал слово: — Неуместно.
— Спасибо, я запомню, — обезоруживающе улыбнулся Дерек, довольный, что выяснил, по крайней мере, что у погодных разговоров есть зависимость от контекста отношений между говорящими.
— В любом случае, — чуть помолчав, вернулся к своему делу Райтэн, — погодных нюансов у меня там нет, так что, думаю, разберётесь. Пройдёмте?
Он махнул головой в сторону юта, так и не объяснив, что ему, собственно, требуется. Однако Дерека это ни капли не смутило — он, напротив, был чрезвычайно рад, что у кого-то из «высшего круга» на корабле нашлась для него задача — ведь это позволяет завести связи, которые, возможно, пригодятся.
Тесная каюта-закуток, в которой ютился Райтэн, едва вмещала в себя кушетку, столик и стул. Зато в открытый порт проникало достаточно солнца, чтобы за столом можно было вести какую-никакую работу — в светлое время суток. Засадив Дерека на стул, Райтэн забрался на койку — иначе подлезть и объяснить что-то о бумагах на столе было невозможно — и взялся за огромный лист, на котором была начертана таблица, заполненная лишь на пару строк.
— Смотрите, — пододвинул он лист Дереку, — вот это мне нужно оформить. Названия корабля, — ткнул он пальцем в первую графу, — а дальше пошло-поехало. Водоизмещение, количество палуб, матч, длина-ширина, осадка, год спуска на воду, верфь, на которой строили… — в общем, он озвучил все столбцы, коих было пару десятков, и завершил их странным: — И здесь вот — сколько было столкновений с пиратами, и кто ушёл, кто попался.
Дерек, сосредоточенно слушавший, понятливо кивнул. Касательно всех этих деталей анжельский язык явно не представлял метафорических сложностей.
— Теперь, — Райтэн принялся выгребать бумаги откуда-то из-под подушки, из-за койки, из какой-то щели. — Вот здесь…
У него оказалась целая гора самых разномастных документов, которые содержали сведения о самых разнообразных кораблях. Они были написаны на анжельском и ниийском, ньонском и даркийском, джотандском и либерийском, на пергаменте и дешёвой бумаге, мятые и официального вида, с печатями и без, потрёпанные и рваные, с понятными ровными строчками и явно писанные второпях.
— Вот этих языков не знаю, — смущённо признался Дерек, откладывая джотандские и либерийские.
Райтэн с досадой щёлкнул языком:
— Ладно, эти я сам! — и принялся, что-то бурча, выгребать соответствующие из общей кучи.
На следующие три часа они плотно погрузились в работу. Дерек методично обрабатывал полученные листы, занося информацию из них в таблицу. Райтэн, шелестя бумагами и откуда-то вытащенными книгами, хмуро бормотал себе под нос, временами восклицал, и непрерывно делал пометки карандашом в пухлом блокноте, из которого торчали разномастные закладки, бумажки и прочая дребедень.
Дерек крайне увлёкся пусть монотонной, но довольно интересной работой, поэтому вздрогнул, когда Райтэн вдруг воскликнул:
— Он отлично горит!
Из-за двери раздался хоровой вздох.
Вскочив, Райтэн выглянул наружу и почти гневно повторил:
— Отлично горит! Не хуже дров!
— Но ужасно дымит, — со смехом ответил ему кто-то.
— Так сперва коксовать надо! — пылко возразил Райтэн, выскакивая в кают-компанию.
Дверь он закрывать не стал, поэтому некоторое время Дерека отвлекал от работы бурный и горячий спор на тему того, можно ли вместо дров использовать некий неизвестный Дереку… камень? Увы, здесь, кажется, уже начинались его проблемы с анжельским, потому что слово «камень» он явно узнал, а вот как этот самый камень может гореть — не понял.
Вскоре Райтэн вернулся. Громко хлопнув дверью напоследок, он резюмировал сквозь зубы:
— Ну дебилы… — наткнулся взглядом на Дерека, вспомнил, что не один, досадливо поморщился и вернулся к своим бумагам, некоторое время всё ещё бормоча себе под нос ругательства в адрес товарищей, не оценивших весь потенциал растопки печей каменным углём.
Хотя он явно пытался сдержать поток своего негодования и погрузиться в дело, эмоции заметно брали над ним верх, и, наконец, не выдержав, он возмущённо заявил Дереку:
— Нет, ты представляешь! Они реально думают, что приготовленная на нём еда отравлена!
Дерек замялся, не зная, как реагировать, потому что сути возмущения он так и не уловил, хотя и предположил, что речь всё ещё идёт о каком-то непонятном ему камне.
К счастью, Райтэну и не нужен был активный собеседник — ему требовался благодарный слушатель.
В следующие пятнадцать минут Дерек услышал весьма толковую, пусть и крайне эмоциональную, лекцию, суть которой сводилась к тому, что каменный уголь
