Операция - Телепортация - Александр Белоткач

5

Очнулся я на больничной койке. Вокруг суетились «ангелы» в белых халатах. Совсем рядом на стуле сидела Натка, бледная, но улыбающаяся.

— Здравствуй Алексей! Как ты себя чувствуешь?

Я попытался было ответить, но горло не желало слушаться. Видя эти потуги, Натка поднесла к моим губам стакан со знакомым на вид коктейлем. Напившись, я немного полежал, а когда ощутил первое действие лекарств, тихо прохрипел:

— Не поверишь! Все получилось!

Из клиники я сбежал уже на четвертый день. Чувствовал я себя довольно сносно, а терпеть все эти сюси-пуси участливых тетушек в белых халатах: осторожно! Не шевелитесь, не дышите! Доктор прописал строгую… клизму! И прочее подобное, я больше не мог. Заскочив к себе, я по-быстрому переоделся, и на всех парах помчался в институт. Я знал, что профессор с Наткой будут недовольны, но оставаться в бездействии считал преступным. Влетев в лабораторию, я хотел было проскочить в раздевалку, однако на полпути меня остановил Антоха, и с радостными воплями полез обниматься. За этим «занятием» нас и застал профессор с Натальей. Глянув на вытянувшиеся лица, я понял, все мои домашние заготовки сейчас не прокатят. И действительно. Покрасневший от гнева профессор разразился такой бурей, что видавшие всякое ребята, в мгновение испарились, а техники, побросав инструменты, рассосались по своим норам. Я стоял в гордом одиночестве перед разъяренным шефом, подобно громоотводу, пропуская сквозь себя голубые молнии. Наталья тоже не осталась в долгу. И закатила такую истерику, что я, питавший когда-то на ее счет некие романтические иллюзии, зарекся даже думать вообще о чем-то подобном. Экзекуция продолжалась почти час. Итогом стало мое отчисление из группы. Как я ни сопротивлялся, как ни мотивировал своих мучителей, все было напрасно. Из института я вышел как побитая собака. Незнамо как забрел в соседний парк, и усевшись на скамейку под голым кленом, задумался:

«Неужели профессор не понимает, что она меня будет ждать? Прошло больше недели, а там возможно и целый год. Ведь время здесь, по всему, течет немного иначе. Шеф сказал, что я пробыл там, ровно час сорок, когда система жизнеобеспечения снова выдала летальный исход. Меня экстренно извлекли из капсулы, и по словам Натальи, с превеликим трудом откачали. Я весь уже посинел, когда прибыла бригада на реанимобиле. Что-то наш профессор явно не расчитал, либо я не понял, как нужно действовать в подобной ситуации. Возможно, на пребывание в том мире мне отводилось пара часов, а я, как помнится, пробыл в гостях не меньше двенадцати. Конечно, стоило бы продолжить эксперимент. Возможно, я нащупал бы ту самую золотую середину. Может даже бы и научился сознательно возвращаться на землю. Да только толку теперь…, у этих фанатов лица были такие, до сих пор страшно. Как их только кондрашка не хватила? Не уж-то я и в самом деле больше никогда…?»

Размышления мои прервал некий гражданин в сером пальто. Он без разрешения присев рядом со мной на скамейку, глядя в сторону, тихо произнес:

— Алексей, ваше состояние нам понятно. Но поймите и вы нас.

— Простите, — пробормотал я недовольный подобной бесцеремонностью, кажется, мы с вами не знакомы?

— Зовите меня Григорием. Я отвечаю за вашу безопасность в проекте, так что, наверняка мы с вами будем еще не раз видеться.

— Но зачем? — спросил я недоуменно, — Меня ведь отстранили от работы?

— Это не имеет значении, — равнодушно ответил гражданин в пальто, — Любой участник проекта, становится объектом внимания определенных сил. Наша обязанность оберегать вас от разных нежелательных контактов. Алексей, вы взрослый человек, и должны понимать, что за информацию об экспериментах такого уровня, наши партнеры готовы заплатить любые деньги. К сожалению, кое-кто из добровольцев, имен называть не буду, нарушил обещание, данное перед началом работы в группе. Это печальный факт, и нам хотелось бы исключить повторение подобной ситуации. Естественно, задействуются не только финансовые рычаги. Существуют, конечно, и другие способы повлиять на вас. Если не удастся купить, в действие вступит план Б. Если и он не пройдет, то соответственно, план Ц, Д, и так далее, пока вас не попытаются попросту ликвидировать.

Я слушал этого вежливого гражданина, и медленно закипал.

«Чего вы все ко мне привязались? И так тошно, еще вы мне тут про какие-то шпионские страсти заливаете!»

Вокруг было пустынно, в такие часы редкий прохожий заглядывал сюда. Для обычных прогулок, пока еще было слишком холодно. Снег уже почти весь сошел, но зима, не желая отступать, готовила новый сюрприз. Небо заволокло тяжелыми тучами, холодный ветер поднял большую стаю отвратительно вопящих ворон, которая принялась кружить над парком, словно армада фашистских бомбардировщиков.

— Ну, предположим, понятно, государственная тайна и все такое, но почему вы не предупредили нас, когда принимали в группу? — Спросил я, не скрывая раздражение.

— Предупредили, — невозмутимо глядя в глаза, ответил Григорий, — Каждый из вас, перед зачислением в группу, прошел собеседование. Там очень четко оговаривалась, в том числе и степень закрытости данного проекта.

И тут я вспомнил. Действительно, те двое в штатском долго грозили, объясняя, как я должен вести себя, и прочее, что сильно мне не понравилось. Помнится, я вежливо кивал, про себя же, думая совсем о другом. Вот, что значит детдомовское прошлое. Там нас с пеленок учили уважать воспитателей, а вот любить их, никто не требовал. И держалось у нас все, на одном лишь страхе. Да только известно, бояться вечно, невозможно. За все годы своего серого детства, я такого насмотрелся, что те двое казались мне просто бестолковыми куклами с магнитофоном внутри.

Григорий, прочитав на моей физиономии эти мысли, успокаивающе положил мне руку на плечо:

— Алексей, мы прекрасно понимаем, что поначалу вы приняли все за некую шутку, или чрезмерно строгую проверку на входе. Возможно, наши сотрудники в чем-то не до конца были откровенны. Но теперь говорить об этом поздно. Наша с вами цель, избежать утечки информации. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Я брезгливо стряхнул чужую руку с плеча, и поднявшись, вызывающе посмотрел, ставшему напротив вежливому гражданину в глаза:

— Уверяю вас, я не продаюсь! И постоять за себя тоже смогу, если нужно! Так что, в вашей опеки, совершенно не нуждаюсь! — и развернувшись, зашагал прочь из парка.

Дома, вопреки ожиданию, тоже было серо и тоскливо. Прибравшись, я отварил оставшиеся с последнего ужина полпачки пельменей, уселся перед любимым компом, и включил «затертого до дыр», почти наизусть заученного — Иван Васильевича. Когда-то давно, увидев впервые эти старые добрые комедии, я, лежа в своей казенной койке, мечтал, что однажды и у меня будет свой телевизор, и я смогу сам, когда захочу включать его. Для нас сирот, это была немыслимая роскошь. В интернате, на весь корпус был один старенький, убитый ящик, и посмотреть его собиралась целая толпа. Но воспитатели разрешали приходить на киносеанс лишь тем, кто хорошо себя вел, а прочих, на это время запирали в раздевалке. Сколько раз я сидел в темной пыльной конуре, пока ребята хохотали над очередной серией Уолта Диснея. Или отгадывали вместе со всеми вопросы из Что Где Когда. Было до слез обидно, особенно когда кто-то из пацанов, вечером начинал расписывать увиденное. До сих пор такие минуты перед новеньким, дорогущим по сегодняшним меркам аппаратом, вызывали у меня боль в душе. Эх, Если бы, как в какой-нибудь фантастической книжке, можно было забрать себя того запуганного побоями малыша, в это время!