Нашествие. Попаданец во времена Отечественной войны 1812 года - Корчевский Юрий Григорьевич

Алексей выбрал четверых добровольцев, хотя желающих было намного больше – добытые в прошлый раз трофеи вдохновляли егерей. Только на войне бывают и неудачи, без них невозможно.

Алексей не обольщался, брал самых ловких да еще метких. От прошлой вылазки он оставил себе пистолет в набедренной кобуре. Конечно, лишний вес, но как оружие последнего шанса очень хорош. Опробовал его заранее, боем остался доволен. По крайней мере, на двадцать шагов без промаха уложил три пули в деревянный чурбак.

Шли южнее Смоленска. Сначала изредка попадались русские подразделения. То ли из отставших, то ли лазутчики из пехоты. Подозрительно посматривали друг на друга – не враги ли?

Потом вышли к обезлюдевшей деревне. Боев здесь точно не было, как и фуражиров. Избы и дворы пустые. Ни людей, ни живности, ни трупов. Обычно бегут, когда противник поблизости. Алексей зашел в одну избу, благо двери нараспашку. У сундука крышка поднята, и он пуст. Нет беспорядка, который бывает, когда хозяева покидают избу в спешке, спасая свою жизнь.

Стало быть, собирались и уходили не второпях, спокойно. Алексей подошел к печи, потрогал. Печь слегка теплая, значит, еще утром топилась. Селяне – народ обстоятельный, впопыхах ничего не делают. Раз ушли крестьяне из деревни, стало быть, враг рядом. В избу вбежал егерь.

– Господин подпрапорщик! Французы, человек десять, пеши. И, похоже, пьяны.

– Всем к крайним домам и занять позиции.

– Есть!

Алексей и сам пустился бегом к околице, прижимаясь к заборам, чтобы незаметнее быть. Крайняя изба в деревне. Забежал за тын. Справный хозяин жил, потому как забор не из горбыля, для дешевизны, а из распиленных вдоль тонких бревен. Такой тын только медведю сломать по силам. Щели есть, наблюдать удобно.

К деревне и в самом деле по дороге идет отделение французов. Судя по активной жестикуляции, громкому разговору, нетвердой походке, солдаты явно навеселе. Наверняка где-то бражки нашли, потому как хлебное вино, как именовалась водка, в полосе боевых действий не продавалось. Вино селяне не делали, ибо виноградники не сажали. Да и не созрел бы виноград, смоленские земли – не Крым. Иной раз делали яблочный сидр, у кого сады были. Французы, как и итальянцы, выпить были любители, но потребляли у себя на родине красное вино.

Французов вдвое больше, чем егерей. Если сделать залп, перезарядиться не успеть. Правда, французы на дороге как на ладони, а егеря под защитой забора. Все же решился.

– Как только французы поравняются с крайней избой, по моей команде – залп. И сразу в штыки. Потом штыки примкнуть. Помните: пленный нужен.

В обычной пехоте штыки постоянно примкнуты к ружьям. У егерей штыки на привязи на поясе. И они короче обычных пехотных, как тесаки.

Французы все ближе. Вот же беспечные: входят в деревню – и без дозорного. Ну, будет вам наука, кто уцелеет!

– Целься! – вполголоса сказал Алексей.

И тут же в голос:

– Пли!

Грохнул залп. Несколько неприятельских солдат рухнули в дорожную пыль. Остальные стали срывать с плеч ружья.

– Вперед! – закричал Алексей. – Бей! Коли!

У него как у командира штыка не было. Зато очень выручил пистолет. Алексей выбежал на улицу первым. Один из французов вскинул ружье, и Алексей выстрелил. На такой короткой дистанции не промахнешься. Пуля угодила в грудь, и враг упал. А слева и справа от Алексея уже егеря. Ударили в штыки, ибо французы не успели изготовиться к отражению атаки, все же алкоголь тормозит реакцию. Троих сразу закололи, еще одного егерь Синцов оглушил прикладом штуцера. Двое уцелевших не стали искушать судьбу, бросили ружья, подняли руки. Вот повезло егерям, такое редко бывает! Двое сдались и целы, еще один сидит на дороге, раскачиваясь. А семеро убиты. Коли не были бы пьяны, возможно, расклад был бы иным.

– Убитых стащить во двор.

Это чтобы сразу в глаза не бросились, все равно ведь искать будут.

– Оружие трофейное собрать! И эти двое пусть товарища своего ведут!

Ба! Французики залопотали, да на итальянском. Не лягушатниками оказались, а союзниками, из Италии или Неаполитанского королевства. Для Алексея язык знаком. Сразу объяснил пленным, что требовалось. Поняли, подчинились. Для егерей удивление: оказывается, Алексей по-чужому толмачить способен!

Обратно в полк шли не налегке: у каждого егеря кроме своего штуцера еще по два-три ружья, да с припасом пороха и пуль в подсумках. И каждое ружье по двадцать фунтов почти. Итого – полтора пуда весу. Но ничего, дотопали. Из трех групп лазутчиков первыми вернулись, да с пленными и трофеями. В штабе решили допросить. Французский язык многие офицеры знают, пусть и не в совершенстве. А итальянский – никто. Алексей вызвался толмачить, чем удивил подполковника.

– Ужель знаешь?

– Самое необходимое, – поскромничал Алексей.

Командир полка задавал вопросы, Алексей переводил. Служа в Византии, освоил латынь и греческий. Латынь позже стала базисом для итальянского. Многие слова понятны, но не все – это как русскому общаться с белорусом или украинцем. Часа два переводил, пока командир полка все выяснил. Оказывается, итальянцы заблудились. Вместо своего тыла пошли на восток, а все потому, что нашли в захваченном селе вишневую наливку, целый бочонок. Ну и опорожнили, не пропадать же добру. Кое-что про свой полк сумели рассказать, но о дислокации других частей ничего не знали. Впрочем, солдаты всех армий о планах командования знают мало, как и младший командный состав.

А через день, после проверки трофейных ружей, снова деньги в полковой кассе получили. Егеря радовались. Оказывается, война – прибыльное дело. Алексей ухмыляется. На войне везет не всем и не всегда. Будь итальянцы трезвыми, исход мог быть другим. Но все же в кармане бренчали монеты, что не могло не радовать.

Алексей в группу для разведки отбирал одних и тех же. Во-первых, проверены в деле, на них можно положиться. Совместно пережитые опасности сплачивают. Вот и егеря стали приятелями. Обедали за одним столом, вместе проводили свободное время, хотя это редко случалось. Война – не прогулка на пикнике.

В прифронтовой зоне с обеих сторон активизировались мародеры и грабители. Полиции нет, как и градоначальников с чиновниками, по крайней мере, на оккупированных землях. В одном селе ограбили лавочника, в другое перебрались. Всегда во время природных катастроф – наводнений, ураганов, в случае военных действий – находятся лихие людишки, для которых такое время самое желанное. Кто-то в ополчение шел, чтобы с оружием в руках страну от супостата защищать. А другие бесчинствовали, надеясь набить мошну, попить, погулять, покуражиться да остаться неузнанным, ненаказанным. Многим сошло с рук, не до них было. Некоторых опознали после войны и судили. Кое-кого убили либо солдаты противостоящих армий, либо те, кто смог дать отпор. С одним таким случаем столкнулся и Алексей. Снова с группой егерей отправился лазутчиком. На этот раз зашли далеко, верст за пятнадцать от своих. А все потому, что противника не видно.

Вошли в село. Кое-кто в селе остался, видны любопытствующие. Завидев егерей, тут же прятались. Кое-где кудахтали куры, роясь в пыли. Уйти могли те, у кого лошадь и подвода да родня в пределах досягаемости, чтобы было, где пересидеть, пока лихолетье не закончится. Семьи большие, с детишками в голом поле или в лесу жить не будешь. Кто не мог село или деревню покинуть, прятались в погребах, на задних дворах – банях, сараях. Французы в первую очередь занимали избы на постой.

Село большое, храм каменный, видимо, зажиточное. Обычно село богатое, если промыслы в нем есть – солеварня, изготовление шкатулок расписных либо выпечка печатных пряников, ткачество. Русский народ на выдумку хитер да и не ленив.

Вдруг услышали женский крик – истошный, надрывный. Так кричат, когда надежды на помощь нет, когда смертный час подходит.

– За мной! – скомандовал Алексей.

Кричали от третьей избы. Ворвались во двор через распахнутую калитку. В избу дверь тоже распахнута. Алексей на ходу пистолет из кобуры достал, курок взвел. Первым делом он влетел в сени, за ними комната. На полу, рядом с входом, убитая женщина. Лужа крови, голова почти отсечена от тела, вероятно, топором – от сабли след иной. Дальше, у дверей в светелку, на полу борьба идет. Жилистый мужик лет сорока навалился на девушку, разорвал на ней сарафан. Одной рукой пытался стянуть с себя штаны. Да так увлекся, что не услышал стука сапог егерей.