Шесть баллов по Рихтеру - Екатерина Алексеевна Каретникова

Верю ночи, верю дню.

Дай, прошу, чуть-чуть цветов.

Я – слуга твой, я готов.

Такие обереги продавали старушки на вокзалах и у кордона, вместе с семечками и бактерицидным пластырем. В них не очень-то верили, но других все равно не было.

Стишок сработал, потому что ветки с огоньками почти сразу наклонились к Вику, и он осторожно начал их собирать в коробку. Труднее всего было оторвать и положить первый цветок. Видимо, Вик еще не привык ни к запаху, ни к тому свету, который окутывал каждый из них, и они подействовали на него в полную силу. Во-первых, Вик будто ослеп на несколько секунд. А потом увидел не берег Илга, а комнату. Длинную узкую комнату с желто-солнечными занавесками и компьютером на черном столе. Он никогда бы ни с чем не перепутал ее. Это была норина комната, норин компьютер и норины занавески. Однажды Вик стал там самым счастливым человеком в городе, а может и на Земле. О таких историях не забывают. Он подумал, что вот сейчас занавеска шевельнется, и из-за нее со смехом выбежит Нора и начнет рассказывать что-нибудь смешное, а потом затихнет и осторожно прижмется к нему. Вся прижмется, так, что он почувствует и ее руки, и плечи, и – в общем, все. И перестанет думать. Потому что, если рядом такая девушка, думать не хочется и не получается. Хочется заниматься совсем другим. Она опять будет прикасаться пальцами то к его руке, то к губам, то к подбородку. Однажды он с досадой сказал: «Ты любишь меня только руками». А она легко рассмеялась в ответ и ничего не сказала. Может, он правильно угадал?

Но сейчас Нора не вышла. Нора не вышла, а ее комната растворилась, как растворяется изображение на экране, если его выключить. И Вик снова увидел огромный папоротник, усыпанный белыми огнями-цветками, и один цветок уже горел в его коробке.

Вик подумал, что, если каждый цветок будет уносить в такие дали, его надолго не хватит. Он или сойдет с ума, или сядет прямо в грязь и расплачется. Может, зря он пошел за этими несчастными цветками? Ну и что, что им нет цены? Вернее, есть, но столь высокая, что даже страшновато произносить вслух. Вдруг Вику тоже придется за них заплатить куда дороже, чем он в состоянии?

Ежась от страха, он все-таки сорвал второй цветок, но теперь его только накрыло волной сладко-горького аромата, а зрение не пропало, и никаких видений не возникло. С удивлением Вик почувствовал щемящую боль в сердце. Боль-сожаление, боль-тоску о несбыточном.

Остальные цветы рвались еще проще и скоро коробка наполнилась до верха. Вик подумал, что можно было бы прихватить с собой тару и побольше, и в тот же миг ощутил на плече чью-то тяжелую руку. Или лапу.

Он обернулся, не глядя закрывая коробку с цветами плотной крышкой, и подавился криком. На него смотрели желто-зеленые глаза зверя. Зверь стоял на задних лапах и напоминал то ли некрупного медведя, то ли большого волка. Вот только ни волки, ни медведи не кладут лапы на плечи и не усмехаются в лицо человеческими усмешками.

– Илг, храни меня от бед,

Я – не завтрак, не обед

Тем, кто бродит по лугам,

По лесам и берегам, – вспомнил Вик.

Он прочитал это четверостишие и собирался начать второе, но слова, как назло, застряли где-то в горле и не хотели оттуда вылетать.

Зверь выслушал начало стишка, повел носом, будто принюхиваясь к новому человеку, подождал продолжения. Но не дождался и завыл. Он выл грозно и жалобно. Начиная с самых высоких нот и опускаясь все ниже.

Вик почувствовал, что еще чуть-чуть, и барабанные перепонки порвутся.

– Замолчи, – попросил он, понимая всю глупость того, что делает. – Замолчи, пожалуйста!

Зверь замолчал, посмотрел обиженно и вдруг совершенно человеческим движением ударил Вика в лицо. Вик не ожидал удара. Скорее, он ждал прыжка. Или зубов на горле.

Он пошатнулся, проглотил солоноватую слюну. Зубы ударились о губы и потекла кровь. Сейчас зверь почувствует запах крови и окончательно осатанеет, подумал Вик. И вдруг понял, что ему не страшно.

– Серый, кто там? – раздался тоненький голос из-за кустов.

– Вау, – ответил серый.

Вик тоже хотел что-нибудь ответить, но не успел. На берег вышла девчонка лет десяти. На ней были высокие сапоги, куртка и надвинутый почти на глаза платок.

– Привет! – сказал Вик.

Он подумал, что, может, перед ним девчонка, а может – древнее чудовище. Такая ночь на берегу Илга может подарить кому хочешь какое хочешь обличье. Главное, знать нужное заклинание. Это Вик знал всего одно. И то, похоже, не слишком действенное. А девчонка, наверное, знала много. Особенно, если жила поблизости. Местные всегда все знают. Не то, что пришлые.

– Ты чего тут? – не слишком вежливо спросила девчонка в ответ.

– Я шел по берегу, а меня укусила змея, – честно рассказал Вик. – А потом я не умер, но меня поймал твой Серый.

– Серый тебя не ловил, – улыбнулась девчонка. – Если бы ловил, у тебя бы ребра треснули. Все.

– Ну я имел в виду, – начал оправдываться Вик, – что он положил мне лапу на плечо. И дальше я не смог идти.

– Конечно не смог, – кивнула девчонка. – Серый не любит, когда приходят чужаки.

– А кого-нибудь он любит? – невольно вырвалось у Вика. – Тебя, например?

– Меня? – задумалась девчонка. – Вряд ли. Ко мне он просто привык. Я его еще щенком нашла и выкормила.

– Ясно, – кивнул Вик. – Но я не щенок. И меня кормить не нужно. Можно я пойду?

Девчонка посмотрела на него пристально, и он понял, что ничего ей не десять лет. Двенадцать, а то и четырнадцать. Просто она роста маленького и фигуры никакой.

– А это как Серый решит, – сказала она. – Серый, отпустишь? Или заберем?

Глава вторая. Серый Шарик, огненный цветок

У Вика похолодела спина. Он смутно представил, зачем его может забрать Серый.

Серый мотнул головой и вдруг убрал лапу у Вика с плеча.

– Надо же, – удивилась девчонка. – Серый отпускает. Он еще никого не отпускал. Ну, иди. Я слово держу. Наверное, ты добрый. Или умный. Или просто хороший.

Вик осторожно отошел шагов на десять.

– Я не умный. И не добрый. Я просто знаю стишок-оберег.

– Научи, а? – попросила девчонка. – Мы не будем близко подходить. Ты просто научи и иди.

Вик пожал плечами:

– Ладно. Слушай.