Что делать и русский роман шестидесятых годов - Г Тамарченко

В эпохе войн с Наполеоном Толстой находит не только поэзию сравнительно еще раннего этапа истории, не расколотого противоречиями буржуазной цивилизации, - поэзию, обращенную в прошлое. Грандиозные события национальной жизни оказываются у него также общественной почвой для возникновения нового уровня нравственных потребностей и интеллектуальных исканий личности.

Здесь впервые Толстой ставит в центр повествования также и людей напряженной интеллектуальной жизни - Пьера Безухова и Андрея Болконского. Художественная сила и обаяние этих образов - это поэзия, обращенная уже не в прошлое, а в будущее, прямой творческий отклик Толстого на возросшую роль идей, интеллекта, мышления. При этом, однако, полноценный интеллектуальный герой у Толстого немыслим без того богатства и поэтичности душевной жизни, которое свойственно его же героям эпического плана. Без такой опоры на богатство эмоциональной жизни интеллектуализм превращается, по художественной концепции Толстого, в сухую рассудочность, глухую к многообразию жизни и в конечном счете всегда тупо эгоистическую.

Художественная трактовка интеллектуального героя полемична в "Войне и мире" как по отношению к либеральному прогрессизму, так и по отношению к просветительскому рационализму, в частности к Чернышевскому. И в этом случае полемика оказалась художественно необычайно-плодотворной. Особенно важны с этой точки зрения образ и судьба князя Андрея. Пьер Безухов - человек, гораздо больше подвластный стихии чувства, - является укрупнением того же типа рефлектирующего героя, героя с пробужденной совестью, который и раньше разрабатывался Толстым. Князь Андрей - человек интеллектуально-волевого склада - характер новый в творчестве самого Толстого.

Для князя Андрея ничуть не меньше, чем для "новых людей" Чернышевского или для героев Достоевского, мысль, напряженные интеллектуальные искания, вызванные потребностью реализовать свои силы в общественной сфере, стали ядром личности и содержанием внутренней жизни. Однако - в противоположность "новым людям" из "Что делать?" и героям Достоевского - у князя Андрея органичная потребность согласовать свою практическую деятельность с "общими" идеями и реализовать личные силы в общественно-исторической практике проявляется не в "одержимости" идеей и не в служении однажды сознательно выработанным "убеждениям", а в постоянном динамическом взаимодействии идейных исканий и практического опыта. Поэтому он и проходит несколько кругов идейного одушевления и глубокого "охлаждения", вызванного крушением очередной попытки сознательного и целенаправленного участия в истории своей страны.

Князь Андрей - интеллектуальный герой в самом высоком и лучшем варианте этого типа душевной организации. Он не усваивает готовые идеи, чтобы потом служить им, а непрерывно мыслит сам - вырабатывает собственные жизненные концепции, соответствующие духу и потребностям исторического времени, в котором он живет. Свою деятельность он подчиняет тем мыслям, к которым пришел сам - по ходу внутренней биографии. Он совершенно чужд той "двойственности", - того расхождения слова и дела, теории и практики, которая была столь свойственна "лишним людям" 40-50-х годов и преодоление которой, например в глазах Чернышевского, было главной духовно-интеллектуальной задачей "новых людей".

В то же время интеллектуальная жизнь князя Андрея настолько индивидуальна, так неразрывно связана с богатством и напряженностью его эмоциональной, душевной, практической (жизни, что не может привести и к ослеплению идеей - к той "одержимости" ею, которая столь свойственна некоторым из героев Достоевского и становится как бы средостением между ними и показаниями жизни и нравственного чувства. В образе князя Андрея наиболее явственно выступает то новое углубление художественного историзма в трактовке человека - единство его духовно-интеллектуальной и социально-практической деятельности, - которого достигло в "Войне и мире" искусство Толстого, ставшее новым словом в истории русского и мирового романа.

* * *

Первое пореформенное десятилетие - это эпоха зарождения ряда новых жанров, новых художественных структур русского реалистического романа. Это десятилетие в литературном процессе стало своего рода большим перекрестком, от которого начинаются новые пути, новые направления в развитии русской прозы. Мы пытались определить своеобразное место первого романа Чернышевского в этом процессе.

Значение "Что делать?" не исчерпывается громадным общественным влиянием на умы нескольких поколений русской интеллигенции. Воздействие этого романа на литературный процесс было ничуть не менее существенным и глубоким. Мы вовсе не хотим сказать, что этот роман художественно совершенный, что это небывалый художественный взлет в истории русского романа. Однако, вызвав художественную полемику по коренным вопросам эпохи, роман Чернышевского оказался могучим толчком и катализатором в процессе возникновения целого ряда новаторских форм, художественных открытий в области романа. Тем самым он способствовал появлению произведений, по масштабу и влиянию на дальнейшее художественное развитие человечества существенно превосходивших "Что делать?".