Мятежный рыцарь - Дебора Макгилливрей

Глаза Джулиана блуждали по этой необычной женщине. Удивительно, но ему нравилось это добродушное подшучивание, даже осуждение его мужского превосходства. Он никогда не говорил ни с одной женщиной, на такие темы.

Большинство побоялось бы повторять; подобные мысли, поскольку церковь сочла бы их ересью. Женщины созданы, чтобы служить, ублажать мужчин в постели и рожать наследников. Церковники даже спорили, наделены ли женщины душой. Считалось, что мужчины могут найти равных только среди мужчин. Женщины ослабляют их, склоняют к искушению.

И тем не менее он получал удовольствие от этой живой словесной игры с его дурочкой. Очарованный ее лицом, на котором отражалась каждая ее мысль, он жаждал большего. Ее острый ум лишь усиливал желание.

– Значит, они позволяют дочерям кланов работать языком? – Тон Джулиана был провокационным.

– Да, позволяли, и будут позволять! – отрезала Тамлин.

– Может, они еще и не бьют своих женщин? – Его брови взметнулись вверх.

– Никто никогда не поднял на меня руку. А муж если бы и ударил меня, то всего раз, потому что однажды ночью проснулся бы с sgian dubh в сердце.

– Черный нож для черного сердца? – Джулиан поднял кубок в насмешливом приветствии. – Не такая ли судьба постигла мужа леди Ровены?

Она поджала губы.

– Барды далеко разносят разные сказки.

– Сказки помогают скоротать длинные вечера. Говорят, зимние вечера бесконечны на этой языческой земле, поэтому развлечения просто необходимы.

– Языческой? О да – здесь древние боги все время тихо нашептывают что-то из теней и тумана.

От ее кошачьего, взгляда у Джулиана по спине бежали мурашки. Но он проигнорировал эту реакцию.

– Эти трусы бросают своих детей в их темный час… Никакое сверхъестественное существо, будь то тощая старая ведьма или темная фея, никакое божественное вмешательство не изменит наши судьбы, моя дурочка.

– Ни даже ваш христианский истинный единый Бог?

Шеллон выдохнул, вдруг почувствовав невероятную усталость.

– Тем более, он. Он должен быть богом войны, если вообще хочет взять на себя такую роль.

Не видят ли ее кошачьи глаза его глубочайшую усталость, изнуренность не только плоти, но и разума? Это реальность, а не легенды. Интересно ли это ей? Ведь он ее враг. И это заставляет его чувствовать себя очень старым, очень усталым…

– Должен ли я и дальше называть тебя дурочкой? – обратился он к Тамлин. – Раз уж мы поделились столькими мыслями, не назовешь ли ты мне свое имя?

– Какое тебе до этого дело, лорд Шеллон? Ведь я – часть Гленроа, которой ты стремишься овладеть!

Овладеть и сделать своей. Он погрузится глубоко в ее женскую теплоту, и она развеет вечный холод, терзающий его душу воина.

Он будет лежать на солнечном холме с этой волшебной девушкой, чувствовать поцелуи летнего солнца, лениво лаская ее восхитительное тело. Закрывать глаза и слушать крики чаек, чибисов и кроншнепов. Будет смотреть, как его дети гоняются за бабочками и играют с котятами. Простые радости жизни, не представляющие для воина никакой ценности.

Джулиан мечтал о семье. Хотел иметь жену и детей, особенно сына. Он отчаянно нуждался в покое.

И в этих безмятежных мечтах Джулиан видел себя обнимающим женщину с янтарными глазами.

Его измученная душа не знала покоя. Он ел лишь по необходимости. У любой еды был вкус полыни. Спал, потому что ночью все спят.

Его вожделение периодически требовало высвобождения – просто еще одна физическая функция, приносящая мимолетное удовлетворение. Торопливые, бесстрастные совокупления оставляли его опустошенным. Мучительные горячие порывы зеленой юности больше не управляли им и были не более чем призрачными воспоминаниями. Желания тускнели с каждым проходящим годом. Иногда возникало желание уснуть и не проснуться.

Все кончено с его жизнью, его душой, все ушло как расплата за скудную прибыль. Даже этого было мало, теперь он вызвал неприязнь Эдуарда. А часть Северо-Шотландского нагорья могла оставаться языческой, неукрощенной. Но даже если и так, эта мрачная, почти забытая долина будет его последним бастионом. Если Джулиан не найдет мира здесь, какая-то часть его души будет навсегда потеряна, не оставив ничего, кроме жестокого, упрямого воина. Мужчины, который видел сотни битв, выжженные деревни и горы трупов с остекленевшими глазами.

Эдуард правильно поступил, что отослал его. Черному Дракону необходимо погрузиться в туманы шотландских холмов, зализать раны и обрести наконец покой. Найти что-то, ради чего стоит жить дальше и двигаться к поставленной цели.

Когда никакого ответа не последовало, Джулиан встал.

– Тогда, моя дурочка, ложе из меха в твоем распоряжении. Мне нужно решить кое-какие дела.

– Займешься сооружением осадных орудий?

В ее глазах светились бравада и возмущение – плохая смесь. Но, несмотря на это, скрытые в золотых глубинах, таились эмоции, непостижимым образом находившие в нем отклик. Эмоции, слишком новые для него, чтобы назвать их, чувства, такие же древние и постоянные, как эти пурпурные холмы.

Отбросив эти странные мысли, он выпрямился и снисходительно посмотрел на нее.

– Вряд ли, моя дурочка. Защитники Гленроа слабы и плохо обучены. Не потребуется никаких сооружений. Все само собой уладится.

Она дернулась.

– Что ты хочешь этим сказать?

– К рассвету мое войско войдет в крепость. С согласия Тамлин Макшейн или без оного.

– Никогда!

Инстинкт воина подсказал Джулиану, что как только он скроется из виду, Тамлин попытается бежать, возможно, это кончится тем, что она навредит самой себе.

– Действительно, моя дурочка. – Он тихонько рассмеялся. Подняв крышку сундука, Джулиан вынул два тонких кожаных ремня. – Я обещал леди Лохшейн, что тебе не причинят вреда. Протяни мне твои запястья.

– О, как вы любезны. – Тамлин попятилась, когда он шагнул к ней.

Ее движение спровоцировало в нем инстинкт хищника.

– Я стараюсь. Иди сюда, я не сделаю тебе больно, моя дурочка, – «Моя дурочка». Только сейчас Джулиан осознал, что считает ее своей собственностью. Жажда обладания пульсировала в его крови и болезненно отдавалась в паху. – Я просто хочу, чтобы ты оставалась на месте.

– Ты не хочешь, чтобы я ускользнула и предупредила людей в крепости, – заявила она, пятясь назад дрожащими шагами.

– Гленроа знает, что мы будем атаковать, если они оспорят мое право войти. Иди сюда, моя дурочка, не доставляй мне лишних хлопот.

Он схватил ее. Быстрая и ловкая, она увернулась. Его пальцы ухватились за край рубашки, и она снова порвалась.

– Прости. Капитуляция в сражении с англичанином позволяет продемонстрировать твои прелести во всей красе. Что же, я не против.