Навстречу завтрашнему дню - Сандра Браун

Конгрессмен Паркер, нацепив очки на нос, устремил пристальный взгляд через серебряную оправу на Кили.

— Ну а теперь, миссис Уилльямз, насколько мне известно, вы подготовили заявление от имени ПРНС. Нам бы хотелось выслушать его.

— Благодарю вас, мистер Паркер.

Она обратилась к членам комитета, к представителям прессы, а затем своим хорошо поставленным голосом с мягким южным акцентом изложила дело ПРНС. Она не стала зачитывать свои подробные записи, так же как и цитировать по памяти. Она просто говорила убедительно, но очень лично, словно обращаясь к каждому члену комитета в отдельности.

В заключение она сказала:

— Мы испытываем искреннюю надежду, что вы, самые уважаемые и осведомленные представители американского народа, положите под сукно этот предложенный законопроект и что пропавшие без вести будут продолжать числиться среди живых до тех пор, пока мы не получим убедительных доказательств обратного.

Еще мгновение никто не двигался. На всех произвели большое впечатление приведенная ею весьма содержательная совокупность фактов, лишенных излишней эмоциональности, и убедительное их изложение. Затем под аккомпанемент шороха, вызванного ерзаньем сидевших слишком долго в неподвижности людей, она услышала возглас Бетти: «Браво». К ее одобрению присоединились женщины, сидевшие у них за спиной.

— Благодарю вас, миссис Уилльямз. — Конгрессмен Паркер окинул взором оба края стола и спросил:

— Джентльмены, есть у кого-нибудь вопросы?

В течение следующих полутора часов Кили и ее команда отвечали на вопросы и задавали свои. В споре то одни, то другие брали верх, но большинство членов комиссии, казалось, испытывали сочувствие к женщинам, если даже не были согласны с ними.

Кили старалась не смотреть на Дакса, но это было почти невозможно. Он не принимал участия в жаркой дискуссии, но сидел, откинувшись на спинку стула, сплетя пальцы над переносицей, и внимательно слушал. Как ей хотелось узнать, что он думает.

Только один из конгрессменов проявлял открытую враждебность — конгрессмен Уолш из Айовы. Его вопросы носили враждебный характер, и с покровительственным видом он время от времени бросал, как ему казалось, веские замечания.

— Миссис Уилльямз, — обратился он непосредственно к Кили скучающим и в то же время насмешливым тоном, — извините за мое замечание, но мне кажется, что я не вижу в вашей внешности следов бедности. Большинство из вас, жен и матерей пропавших без вести солдат начали новую жизнь. Неужели вы не испытываете хотя бы легкого чувства вины за то, что выдаиваете из федерального правительства деньги, которым можно было бы найти более подходящее применение?

Кили подавила желание сказать конгрессмену в самых недвусмысленных выражениях все, что она о нем думает, а вместо этого ровным голосом произнесла:

— Полагаю, никто из нас не испытывает чувства вины, принимая плату за выполненную работу, не правда ли, конгрессмен? Наши мужья и сыновья все еще считаются на службе своей стране. Им следует платить точно так же, как и другим солдатам.

— Миссис…

— Могу я закончить? — холодно спросила она, и он неохотно уступил. — Здесь замешано нечто большее, чем деньги. Если наши родные, пропавшие без вести, будут объявлены умершими, то правительство и армейское руководство тотчас же прекратят сообщать нам какую-либо информацию. Мы не должны позволить этому произойти, пока есть хоть малейшая надежда на то, что сотни этих мужчин все еще живы, возможно, томятся в плену или каким-то иным образом выжили.

Напыщенный ханжа откинулся на спинку стула и скрестил толстые руки на большом животе.

— Неужели вы искренне верите, что ваш муж или кто-то из этих солдат все еще жив? — Прежде чем она успела ответить, он повернул свою сверкающую лысиной голову в сторону Дакса: — Конгрессмен Деверекс, мы еще вас не слышали. Вы служили во Вьетнаме, не правда ли?

Кили устремила изумленный взгляд на Дакса и пришла в смущение, обнаружив, что он смотрит прямо на нее.

— Да, — услышала она его ответ. Она не имела ни малейшего представления, что он был ветераном войны.

— В качестве кого? — продолжал допытываться Уолш.

Взоры всех присутствовавших теперь были устремлены на Дакса.

— Я был капитаном военно-морского флота.

— Сколько времени вы провели во Вьетнаме?

— Три года.

— Могу себе представить, свидетелем какого огромного количества военных действий выступает морской капитан, — елейным голосом, растягивая слова, протянул Уолш. — Основываясь на своем опыте, что вы можете нам сказать? Возможно ли гипотетически предположить, что эти пропавшие без вести все еще живы?

Дакс выпрямился и положил сжатые в кулаки руки на стол перед собой. Он долго внимательно рассматривал их, прежде чем ответить на заданный вопрос.

— Война во Вьетнаме нарушила все приемы ведения войны. Можно сказать, что невозможно подбить маленьких детей на то, чтобы подойти к группе солдат и выдернуть чеку ручной гранаты, но я видел, как такое происходило. Невозможно предположить, чтобы в командиров стреляли собственные одурманенные наркотиками солдаты, но я стал свидетелем и такого. В одной из перестрелок я был легко ранен. Старый вьетнамец из мирных жителей дал мне глоток воды и перевязал рану до прихода медиков. На следующее утро его голова была водружена на пику футах в десяти от моего ночлега. — Дакс устремил холодный, суровый взгляд на смутившегося конгрессмена и с раздражением произнес: — На войне, полной таких ужасных невозможностей, гипотетически возможно все. И это единственно возможный ответ на ваш вопрос.

В зале воцарилась такая тишина, что казалось, будто люди перестали дышать. Сквозь слезы, затуманившие глаза, видела Кили, как конгрессмен Паркер объявлял перерыв на ланч.

Поднялась суматоха, люди принялись собирать свои пальто и портфели, смеясь и болтая в тщетной попытке поднять мрачное настроение, воцарившееся в зале после слов Дакса Деверекса.

Женщины из ПРНС поздравляли Кили и вместе и по отдельности за столь красноречивое изложение их требования и по очереди обнимали ее. Она надела пальто и аккуратно сложила бумаги в «дипломат». Требовались огромные усилия, чтобы не смотреть на Дакса, окруженного избирателями и репортерами.

— Кили, спасибо, — сказала Бетти и прижала подругу к груди. — Ты была изумительна. Не знаю, победим мы или нет, но, по крайней мере, мы сделали все, что могли.

— Мы еще не закончили. Не думаю, что нам удалось покончить с конгрессменом Уолшем. Боюсь, что красноречивое выступление Д… конгрессмена Деверекса разозлило его и в еще большей мере настроило против нас.