Белый крест - Наталья Иртенина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце учебного года он подал прошение на имя высочайшего куратора Академии о переводе на действительную службу, в разведывательный корпус.
Но объяснение ночной прогулки все же существовало. Дурацкое в общем-то объяснение. Никому, даже жене, Мурманцев не стал бы говорить это.
Очень хотелось увидеть своими глазами нечисть и показать ей кузькину мать.
Впрочем, если брать самую суть, Белая Гвардия тем и занималась — борясь с врагами веры и отечества, посрамляла врага рода человеческого.
А поплатился за самонадеянность. Сказано же — не искушай.
Обратный путь был проделан словно в забытьи. Нечувствительно выбрался из леса. Не заметил, как над горизонтом всплыли три полные малые луны. Багровый Марс, серо-мглистый Плутон и желтый Меркурий окрасили ночь в оранжево-пурпурные тона. Перед глазами стоял огненный шар из колдовского леса. В яме он подошел так близко, что мог заживо спалить. Вспоминая тот момент, Мурманцев подумал: больше всего это было похоже на любопытство. Ощущение, что шар живой, в отличие, например, от скелета с его мертвой хваткой и клацающей челюстью, казалось реальным до неправдоподобия. Одно дело, когда что-то мстится в обстоятельствах, не располагающих к трезвому размышлению. Совсем другое — когда рассудок упрямо настаивает на том, что привидевшееся — не привиделось. Что шаровая молния — существо. Более того, обладающее душой.
Объяснить это было трудно, и Мурманцев велел себе забыть.
…И не введи нас во искушение…
Он прокрался в дом и заперся в ванной. Измазанную землей одежду спрятал подальше. Но на вымытом лице сияла неопровержимая улика — вспухшая ссадина посреди лба. Падением с кровати такое вряд ли объяснишь. Как минимум с лестницы.
В спальне было темно и тихо. Мурманцев хотел уже забраться в постель, но вдруг насторожился. Включил свет. Кровать в живописном хаосе. Любимая жена отсутствует.
Обыскав все, он нашел ее на веранде, выходящей в сад. Закутанная в накидку, Стаси сидела на ступеньке и смотрела в небо. Мурманцев остановился позади. Смотреть было на что. Над миром выстроились чуть неровной вереницей, растянувшись от края до края земли, девять круглолицых красавиц. Четыре больших и пять малых, в цветовой гамме от белого и голубого до ржаво-коричневого, от Меркурия до Нептуна. Начинался летний Парад лун.
— Никогда не могу досыта наглядеться на это волшебство, — завороженно произнесла Стаси.
Мурманцев сел подле нее.
— Какие силы создали этот лунный танец? — тихо продолжала она. — Наверное, те же, что когда-нибудь остановят его.
— Когда это случится, скорее всего, Белоземье тоже погибнет. Силы природы и истории связаны друг с другом. Подобное уже было.
— Но Ру тогда не погибла. Наоборот…
— Наоборот, родилась, — возразил он. — А до того была совсем другая страна. И совсем другой мир. В нем были звезды и одна-единственная луна.
— Это был странный мир. Наверное, по-своему красивый. Люди, жившие тогда, должны были испытать смертельный ужас, когда рождался новый мир.
— Лунный ужас, — проговорил Мурманцев. — Так и было. Многие умирали — просто от страха. Они были уверены, что настал конец света. Им казалось, что луны падают на землю, потому что с каждым днем они становились все больше. А раньше они были как звезды.
— Что у тебя с лицом?
— Вышел погулять и споткнулся в темноте.
— А эта темнота называется не Чертовым логовом?
— Мм… может быть. Право, я не заметил.
— Не заговаривай мне зубы, Савва Андреич. Я еще днем догадалась, что ты собираешься наведаться туда в одиночестве.
Мурманцев виновато потерся щекой о ее плечо.
— Я недостоин столь умной и проницательной жены. Казни меня.
Стаси поднялась.
— Казнь будет немедленной и ужасной. Только чур не жаловаться. Пойдем.
Она увела его в гостиную и принесла аптечку. Достала йод и заживляющий пластырь.
— Ой-ой-ой! — взмолился Мурманцев. — Только не это! Пощады!
— Даже и не проси.
Храм был большой, просторный — на две деревни и поселок при пансионе, а также сам пансион. После литургии, Мурманцев, оставив жену в обществе пансионных дам, отправился искать настоятеля отца Василия. Он решил сам, не передоверяя дело спешливому Лутовкину, обговорить с местным священством вопрос о молебне на древнем кладбище.
Отец Василий, маленький старичок с лысинкой и редкой седой бороденкой, услыхав про кладбище, долго в сомнениях качал головой. Мурманцев настаивал. Наконец сошлись на том, что освящать языческие захоронения нет надобности. Только отслужить водосвятный молебен и окропить землю, чтобы лишить обосновавшихся там нечистых пристанища. Договорились на завтра.
У коттеджа Мурманцевых нагнал мальчишка-рассыльный. Вручил письмо и ускакал.
— Из Академии, — волнуясь, сообщил Мурманцев жене и вскрыл конверт. Быстро пробежал глазами. — Меня отзывают из отпуска. Странно. Извещение не официальное. Лично от директора.
— Ничего странного, — возразила Стаси. — Ты все-таки его зять.
— Но тебя вызывают тоже. Почему? Ты ведь еще не получила распределения. И отсрочка твоя не закончилась.
— Ах, какие мы недогадливые, — поддразнила Стаси. — Ты обет давал? Муж и жена плоть едина. Потому и вызывают. Чтобы у меня не было соблазна остаться в этой благословенной глухомани еще на пару неделек. — Она упала на подушки дивана и блаженно закрыла глаза. — Странно другое.
— Что?
— То, что твой «брачный заговор» против меня увенчался успехом. Ты ведь не довел его до конца. И до сих пор не рассказал мне, как собирался в итоге достичь цели.
— Ну, это просто.
— Неужели?
— Да. Я бы предложил тебе помощь в расследовании. Ты бы, конечно, стала отрицать, что имеет место именно заговор, а не что иное…
— Ох, знаю, знаю. Магия отвергнутого слова и все такое…
— Вот именно. И вдобавок девичья гордость. Но я был бы настойчив. В конце концов ты бы согласилась. А дальше уже дело техники, не составляющее труда для аса конспирологии, каковым я, несомненно, являюсь…
— Хвастунишка.
— Постепенно я бы внушил тебе мысль подозревать меня — так, будто ты сама до этого додумалась.
— И, по-твоему, я в итоге должна была влюбиться в тебя — в изощренного заговорщика, плетущего сети против невинных девиц, погрязшего в безответной любви?
— Конечно!
— Если хочешь знать — я влюблялась много раз и во многих. Но никогда — таким кривым путем.
— Кривым? Хочешь сказать, что не любишь меня? — Мурманцев изобразил лицом разочарованное изумление.
— Я немножко спрямила твою математическую траекторию, — улыбнулась она. — А все-таки, зачем тебе понадобилось умножать два на два логарифмическим способом?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});