Банкет на перекрёстке - Вадим Вадимович Кондратьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не забыли и про чай. Сыпанув в бурлящую воду горсть заварки, водрузили котелок на стол и, накрыв куском закопчённой фанеры, зазвенели кружками.
Командир уселся напротив раненого и, оглянувшись на костёр, махнул Кочерге с Батоном, чтобы присоединялись. Те не заставили себя уговаривать и заняли место с краю, между военным и гитаристом. Пока Филин уплетал тушёнку, разлили по кружкам чай, разобрали по паре кусков сахару.
Едва Филин последний раз скребанул ложкой по опустевшей банке, командир нарушил молчание.
— Ну что, брат, рассказывай, откуда такой нарядный вернулся.
Филин кивнул, хлюпнул чаем и затянулся услужливо запалённой цигаркой. Выдохнув дым, медленно, почти по слогам произнёс:
— От урочища Папаши Гризли…
Кочерга с Батоном переглянулись одними глазами и с безразличным видом уставились в кружки.
— Ну и как поживает Папаша в своей берлоге? — оживился офицер.
— А уже никак не поживает, — проговорил Филин, глянув ему в глаза. — И Берлога больше не его.
За столом раздались несколько удивлённых возгласов, кто-то зло матернулся. Командир поморщился.
— Чё мозги ровняешь, говори толком.
Раненый зло ткнул окурок в пустую банку.
— Вынесли всю Берлогу к чертям собачьим. И всех, кто в ней был или поблизости ошивался. Нету больше ни папаши Гризли, ни его медвежат, ни тех, кто у них гостевал… Бойня была как в Брестской крепости, только закончилась гораздо быстрее.
Офицер выпрямился за столом, потряс головой.
— Погоди, кто вынес? Когда?
— Дней пять тому. Я с одним из медвежат у Ржавого Леса промышлял. Намаялся, решил перед обратной дорогой ночку у них перекантоваться, цены узнать, кой-чё из сбруи прикупить. Двинули к Берлоге. Только не по дороге, а по каналу, чтобы гайками землю не мерить…
Всё кучеряво. Дотопали без проблем почти до самой ограды. Когда впереди уже вышки за деревьями замаячили, остановились перекурить… тут и началось. Сначала где-то в Берлоге начали палить из всего подряд, мы бычки плюнули, стволы торчком и вперёд. Шагов десять пробежали, а впереди, прямо между деревьев, появились хрен знает кто и попёрли буром на штурм. Тут уже как на Курской дуге загрохотало. От Берлоги гранаты из подствольников полетели. Рядом с нами пару раз жахнуло, мы и зарылись мордой в землю. А вокруг уже полный бардак. Медвежонок меня за хибот схватил и сдёрнул в какую-то яму. Из неё и таращились, только ничё не поняли. Через полчаса кое-как стихло, стало слышно, как за забором чё-то орут. Не по нашему. Потом по-русски, но не разобрать. Потом вокруг опять людно стало. Мародёры, бандиты, ренегаты и ещё какое-то гавно — начали таскать трупы и закапывать прямо за оградой.
Командовали всем какие-то абрэки. Масть мы с медвежонком не рассмотрели — не до того было, но акцент слышали, когда они мародёров подгоняли.
Филин замолчал, отхлебнул чаю. Слушатели тоже молчали, переваривая услышанное.
— Нигуя себе, неделька закончилась, — еле слышно пробормотал Кочерга.
Медик, делавший перевязку, зло сплюнул.
— И сюда хачи добрались!
— Да они сейчас как тараканы расползаются, — безнадёжно проворчал гитарист.
Крепкий, простецкого вида сталкер хрустнул кулаком.
— Слишком много позволяем, вот и расползаются. Надо их взад возвертать. Пусть у себя там беспредельничают. Тут у нас отродясь хачей не было. Всё было тихо и спокойно. А тут нате-здрасте, урючье развелось.
Торговец всплеснул руками.
— Так нельзя, господа сталкеры! Это же не политкоррэктно. Нет плохих наций!
Крепыш исподлобья глянул на Барыгу.
— Ну а я чё говорю?! У нас тут нет плохих наций, кроме этих чурок, которые здесь беспредел устроили. Так что ты, правозащитник, заткнулся бы пока со своей политкорректностью.
Барыга округлил глаза.
— Это же шовинизм, шобы ви знали! Надо быть толерантней!
Капитан поднял на торговца тяжёлый взгляд. Сдвинул кустистые брови к носу.
— Ты чё нам тут разжигание межрационального конфликта инкриминируешь?
— Межнационального… — поправил торговец вполголоса.
— Да какая разница! — отмахнулся военный. — Мы тут не эмоциональное меньшинство, нам твоя толерастия как кость в заднем месте.
Барыга бессильно накрыл голову руками, забормотал еле слышно.
— Азох ун вэй! Шо делается, шо делается…
Капитан метнул на него бронебойный взгляд и кивнул раненому, чтобы продолжал. Тот, взявшись здоровой рукой за бутылку, нехотя заговорил.
— Последних, кто на базу из рейдов возвращался, отстреливали все последующие сутки. На постах выставили мародёров в форме медвежат, а сами из кустов — перекрёстным. Мы с медвежонком сутки под дёрном пролежали, вокруг бандиты шастают. На вторую ночь, когда маленько стихло, кое-как на пузе отползли к каналу и назад до леса. Как рассвело, обошли Комариную Плешь и на дорогу. Там моего медвежонка и завалили. Одним выстрелом, из снайперки. Его аж в воздухе развернуло. Вторым выстрелом в меня целили, да я в канавку шмыгнул и дохлым прикинулся. Лежал до вечера. Как стемнело, над высоткой фары заполосили, за снайпером машина приехала. Тогда я и свалил оттуда, единственный целый и невредимый. Двое суток крался и от каждого шороха шарахался. Расслабился только вчера, уже перед мостом…
Гитарист почесал небритую щёку.
— Ни хрена себе, гастарбайтеры приехали…
— Ну, одним кланом больше, одним меньше… — подал голос торговец.
Сталкеры медленно обернулись в сторону барыги, на лицах заиграли желваки.
— Тут кланом не обойдётся, — презрительно заговорил капитан, не глядя на торговца. — Эти зверьки всегда претендуют на единоличное владение всем. И если они доберутся до Кордона, то вместо тебя или Сидорыча, тут будет сидеть какой-нибудь Ваха, или Шамиль… А твоя мохнатая тушка будет висеть во-он на том дереве, на радость местным воронам… Так что на поцелуйчики с этими орлами не надейся.
Командир побарабанил пальцами по столу, недоумённо тряхнул головой.
— Как же Гризли так сплоховал? У него же бункер, что твоя крепость был, простым штурмом никак не взять — самый укреплённый объект в зоне.
— Хрен её знает, — буркнул Филин. — Наверное, как-нибудь изнутри.
Командир скептически усмехнулся.
— Предатели что ли? У Гризли? Никогда не поверю! Может гости? Они последнее время со многими дела вели, могли запустить кого-нибудь к себе за периметр.
— И это вряд ли, — возразил раненый.
