Императрица - Шань Са

Тщетно пыталась успокоить я это кипение надежд. Чем язвительнее я высмеивала столь заоблачные грезы, тем отчаяннее становилось мое желание завоевать расположение того, о ком мечтают все десять тысяч обитательниц Бокового двора. Нет, я не хотела ни привилегий, ни милостей, ни славы. Я была равнодушна к золоту, жемчугу, великолепным дворцам. Мне нужно было только одно: чтобы государь спас меня от медленного погружения в это болото женского мирка, от судьбы, обрекавшей меня зачахнуть и умереть в безмолвии. Пусть он станет моей свободой, ослепительной звездой, озарившей мое чело, тем совершенным созданием, к коему устремятся энергия, пыл, преданность — все, что только есть во мне самого лучшего и чистого.

Сын Неба — герой. Он тринадцать лет сражался против враждебных кланов. Благодаря его блистательным победам Император-Прародитель сумел свергнуть правителя Яня и основать нашу династию Тан. По всей Империи народ поет песни о том, как сражался наш государь. Недавно во время набега восточных тюрков стоило ему издать воинский клич — и вождь разбойников покорился. Я представляла могучего воина с волевым подбородком и широким лбом. Мысленно мне удавалось сочетать внушающий трепет взгляд с медлительными движениями, звучным голосом и длинной холеной бородой. Я не знала, что мне предстоит делать, оказавшись на императорском ложе. Говорили, что как будто бы надо позволить, чтобы он меня раздел. Но достанет ли у меня духу выдержать взгляд, обративший в бегство монголов? И какое удовольствие я получу, когда моего тела коснется рука, обезглавившая тысячи людей?

Послышались высокие голоса распорядителей, ведающих соблюдением ритуала. Красавицы четвертого ранга, Одаренные пятого ранга и Сокровища шестого ранга встали в строгом соответствии с занимаемым положением.

Потом наступила тишина. Мы стоя ожидали, когда Император вернется с утреннего «Приветствия». Сквозь переплеты окон просочились лучи утреннего солнца и упали на черные блестящие плиты пола — сотни увядших цветов.

У подножия трона на алом ковре с вытканными золотой нитью драконами в бронзовых треножниках горело сандаловое дерево. Но холод, подобно могучему орлу, парил между балками свода и колоннами, касаясь наших боков и спин, царапая щеки железными крыльями. Потупив глаза, спрятав в рукава сложенные руки и слегка наклонясь, я застыла в позе почтительного ожидания. Время в водяных часах утекало капля за каплей. Моя прическа в полтора локтя высотой, отягощенная пятью золотыми деревьями[8] и прочими драгоценностями, становилась все более обременительным сооружением. Волосы с вплетенными в них дополнительными прядями и стянутые поверх особого приспособления из нитей бронзы больно дергали кожу. У меня ныл позвоночник, скручивало руки и ноги. И при этом я дрожала всем телом.

Где-то в отдалении послышался шум. Звук шагов, покашливания, потом кто-то вошел в зал. «Государь намеревается покинуть зал Правосудия!» — объявил распорядитель. По рядам женщин, пытавшихся хранить неподвижность, прокатилась волна нервных подергиваний. Многие, почувствовав комок в горле, тихо застонали. Одна девушка упала в обморок. Другая разрыдалась. Обеих тотчас унесли евнухи.

Внезапно музыканты ударили по бронзовым колокольчикам и в звучащие камни. Боковые двери раздвинулись. Два служителя в парчовых одеяниях на желтой подкладке, приподняв створки двузубцем из позолоченного дерева, так и застыли. В зал ворвался ледяной ветер. Прошло довольно много времени. Потом порог переступили слуги с горящими курильницами для благовоний и встали по обе стороны трона. И опять — ожидание. Затем снова вошли два евнуха: теперь — с круглыми веерами на длинных ручках. Так попарно императорские слуги и появлялись в зале, пока тишину не разорвал пронзительный возглас: «Божественный Сын Неба великой династии Тан!»

У меня кровь застыла в жилах. Я упала на колени и уткнулась лбом в пол. Бешеный стук сердца сливался с бесконечным шуршанием атласа и шарканьем шелковых подошв по ковру — буйными, неиссякающими потоками. По команде распорядителя я встала, прежде чем вновь пасть на колени и приступить к выполнению большого поклона. Стряхнув оцепенение после всех этих ритуальных жестов, я краем глаза уловила, что все светильники в зале зажжены. Трон окружила несчетная толпа евнухов: одни держали веера на длинной ручке — знак императорского достоинства, другие — принадлежности повседневной жизни: полотенца, ларчики с едой, чаши, кувшины, плошки.

Главный распорядитель Бокового двора начал выкликивать женщин в соответствии с рангом и возрастом. Меня захлестнули волны тепла. Я обливалась потом. Мне было страшно, что умело наложенная на лицо краска потечет, страшно, что я пропущу свое имя, страшно, что Император выберет одну из моих предшественниц, таким образом, удача вспорхнет, не успев коснуться меня крылом.

— Дочь By Ши Юэ, уроженка округа Вэнг Чуй провинции Бинь, Одаренная By, — вдруг донеслось до меня.

В голове звенело. Я вышла из общего ряда, опустив глаза, и медленно направилась к трону. Ноги под платьем дрожали. Я застыла на должном расстоянии от помоста и трижды распростерлась на полу. Совершая все это, я уже не знаю, каким образом, ибо смотреть на повелителя — наказуемое смертью преступление, мельком увидела господина в желто-коричневом одеянии и с простой белой лакированной шапочкой на голове. Разглядеть черты его невыразительного оплывшего лица я не смогла. Меня охватило ледяное разочарование — поистине, и северный ветер не приносит такой стужи.

Повелителю представляли одну девушку за другой, а он до самого конца не сказал ни слова. Каждой из нас отводилось одинаковое время. Никто не увидел каких-либо знаков одобрения или улыбки, ни одну не попросили подойти поближе и показать лицо. По возвращении в Боковой двор я до самого вечера, как наяву, видела огромный зал с его загадочными росписями. А смотрел ли на нас Сын Неба? Не знаю, я бы за это не поручилась. Впрочем, как он сумел бы с высоты трона разглядеть лицо женщины с высокой прической, если ей вдобавок полагалось стоять, опустив голову и смиренно потупив глаза?

Луна была на ущербе, вскоре она погибнет, чтобы возродиться. Я узнала, что Одаренная Цзу удостоится императорского ложа. Непонятное чувство проникло в меня подобно яду, и я в каком-то оцепенении едва слышала, как все шептались, что это было подстроено: как только Одаренная Цзу прибыла во Дворец, ее взял под покровительство Главный распорядитель, уроженец той же провинции. Евнух, пользуясь доверием господина, сделал так, чтобы все имена в списке были вычеркнуты и лишь его землячку отвели во дворец Драгоценной Росы.

Новая избранница владыки покинула Боковой двор, где условия жизни более не соответствовали ее достоинству, и переселилась в Срединный покой. Во мне что-то умерло. Я обнаружила даосские книги, где говорилось об очищении разума и тела, о людях, достигших бессмертия, о единстве духа с дыханием Неба. И я возобновила ежедневные молитвы Будде, оставленные по прибытии во Дворец. Мир — иллюзия, а желание — источник страданий. Как могла я забыть, чему учил меня Пришедший Однажды?

Подобно луне я непременно восстану из небытия.

Двери «Небесного Дыхания» закрылись, и мои юные спутницы разошлись — каждой предстояло выполнять те или иные обязанности.

Пиры с танцами и представлениями, чередование времен года влекли за собой необходимость заказывать новые платья и постоянно путешествовать из летнего дворца в зимнее обиталище. Повседневную жизнь придворной дамы полнили как серьезные происшествия, так и пустяки, как легкие, так и глубокие переживания.

Созданные еще во времена древней династии Чжоу шесть ведомств и двадцать четыре отдела императорских Женских покоев делили между собой обязанности, постоянно устраивая развлечения. Старшие распорядительницы в служебных павильонах управляли неисчислимым множеством женщин. И все они трудились от зари до зари, чтобы сделать нашу жизнь приятной и гармоничной. В отсутствие Императрицы нашим царством правила Прелестнейшая Супруга. Но, обладая кротким и нежным нравом, она предпочитала возложить эту обязанность на любимого евнуха — Главного распорядителя своего дворца. По правилам внутреннего распорядка за поведением женщин полагалось следить четырем супругам первого ранга. Однако ни одна из этих особ не снисходила до того, чтобы мараться о людские дела. И каждая возлагала полномочия на кого-то еще.

Одаренной полагалось приглядывать за проведением празднеств и отдыха, а также за тем, как содержат и кормят шелковичных червей. Работа сама по себе — ничтожная, но я рассчитывала на нее, чтобы развеять скуку. Увы, в первый же день распорядительница заявила, что избавит меня от подобных забот, и ясно дала понять: начиная с пятого ранга, женщина должна оставаться праздной.