Секрет старинного медальона - Наталия Ломовская

– Ну ты даешь, Юлька, – говорила Жанна. – Где пропадаешь-то вечерами? Нашла кого-нибудь?

– Пока не знаю, – опускала ресницы Юля. – Если что-то серьезное будет – обещаю, ты узнаешь про это первой.

Своих истинных чувств Юля не хотела обнаруживать даже перед единственной подругой. Один раз раскроешься, другой – а там, пожалуй, войдет в привычку, и сядешь в галошу. А это не лучшее место для серьезных девушек!..

На самом деле ситуация внушала ей нешуточные опасения. Игра затянулась. Юля слишком переборщила с имиджем неприступной крепости. Со дня на день жертва могла либо почувствовать утомление девушки от взятой на себя роли и пойти на приступ, превратившись в охотника, либо, убедившись в неприступности штурмуемой башни, повернуться и уйти, найти себе кого-нибудь посговорчивей. Этого допустить было нельзя.

«Он на мне женится, – шептала Юля, когда оставалась в одиночестве. – Я не могу его упустить, не могу его потерять. То, что я нашла его, встретила, то, что он обратил внимание именно на меня, когда вокруг полно смазливых барышень, – это чудо. Это настоящее чудо, Господи, спасибо тебе! И если я прощелкаю – жизнь просто кончится. Но что ж я могу сделать? Как? Пусть он только не слишком боится брака, пусть мне только удастся довести его до алтаря, а там…»

И она поднесла к губам тяжелый золотой медальон. От дыхания металл чуть затуманился, но потом вспыхнул еще ярче. Маленький рубин, глаз воркующего голубя, горел как настоящий, налитой кровью яростный глаз.

Дмитрий боялся пресловутых брачных уз не больше и не меньше, чем любой другой мужчина. На него не лег отпечаток первого неудачного брака – тем более что неудачным его можно было назвать только для покойной супруги. Лаврову в результате досталось неплохое наследство. Но дело было даже не в этом. Теперь, вспоминая о Вере, о требовательной, жесткой, но наедине с ним нервной и плаксивой Вере, Дима не думал о ней как о жене и о женщине. В блеске Юлиной красоты и обаяния те чувства – если они и были когда-нибудь – выцвели, померкли, оказались пересмотрены и отвергнуты, как плохо снятый фильм, как бездарная повесть. И в эту же корзину полетели и жалость, и вина, и надежда на прощение – все, чем так мучительно и так прекрасно бывает человеческое бытие…

Лавров неоднократно пытался подарить что-нибудь своей возлюбленной. Он знал, как скуден ее быт, знал, что она живет с Жанной в коммунальной квартире, питается бог ведает как… То, что Юля не так давно заключила выгодный для себя контракт, Диме в голову не приходило. То и дело он покупал какую-нибудь вещицу, которая, по его мнению, была достойна Юли, и все эти вещицы она неуклонно возвращала ему с изъявлениями глубокой признательности, но без объяснения причин отказа. Только один раз эта непонятная девушка снизошла до того, что пояснила: мол, не пристало молодой девице, волей судеб заброшенной в чужой столичный город, принимать от мужчины такие дорогие подарки. Конечно, выразилась Юля не столь напыщенно, но в ушах Дмитрия, которого умилила и поразила такая старомодная воспитанность, это заявление прозвучало именно так. Если бы он знал, сколько сил стоило Юле не закончить свою тронную речь словами: «если он ей не родственник и не жених…» Это было бы прямым намеком, после этого Дмитрий наверняка бы сделал ей предложение, но она боялась спугнуть жертву.

Кое-что Юля все же взяла – зонтик, который Дмитрий купил ей, когда во время прогулки пошел дождь. Зонт был дорогой, от английской фирмы, и Димка, заскочив из кафе, где они надеялись переждать непогоду, в шикарный бутик, понадеялся, что ему удастся выдать покупку за грошовую турецкую подделку. Номер удался – когда после театра Юля стала возвращать ему зонт, он замахал руками, заявил, что женский зонтик ему не нужен, что она, конечно же, может оставить себе эту ерунду без ущерба для самолюбия… Посмеиваясь в душе над этими забавными ухищрениями, Юля рассыпалась в благодарностях, словно ей подарили дачу на Лазурном Берегу.

А как-то, застряв в одной из московских пробок, Дима заметил в толпе хрупкую фигурку своей возлюбленной. Первым побуждением было окликнуть девушку, но Лаврова заинтересовало ее поведение. Она стояла среди идущих людей, на узком тротуаре, замерев в молитвенном экстазе и не замечая толкающих ее бронированных плеч. Расширив глаза, сложив руки – ладонь к ладони, смотрела на витрину элитного ювелирного магазина.

Это умилило и потрясло Дмитрия. Едва совладав с нахлынувшими эмоциями, он нашел в себе силы не окликнуть Юлию. Она такая же, как все женщины! Ей нравятся драгоценные безделушки, она смотрит на них с вожделением и готова в эту минуту на все, лишь бы стать владелицей приглянувшейся вещицы! И как просто и мило в ней все – ее поза, ее взгляд, ее детский восторг! Он сегодня же вечером подарит ей что-нибудь. Преподнесет какой-нибудь ошеломляющий сюрприз, что-нибудь, что ослепило и пленило бы ее, перед чем бы она замерла в том же молитвенном экстазе, в каком стояла только что перед витриной.

Первая гроза грянула в городе как-то случайно, ненароком. (А Дмитрий снова вспомнил про зонтик!) Никто ее не ждал, кроме разве что скворцов, да и те смолкли, прекратив бесконечные свои радостные скандалы, лишь за какой-нибудь час до решительной небесной перемены. Сначала синее небо потеряло насыщенность цвета, потом и вовсе показалось бесцветным, как иногда бывает летом перед ненастьем, а после… Грозовая туча, посверкивая, будто хвастаясь, молниями, надвигалась с юго-запада, «из гнилого угла», как успела заметить хранительница подъезда и берегиня всех местных кошек – баба Валя. «Из гнилого…» – повторила она, удостоверившись, прежде чем закрыть за собой дверь, что все ее любимицы и любимцы попрятались и не высунулись ли из какой-нибудь щели или тайного лаза чьи-то слишком уж любопытные усы.

Тем временем крупные капли дождя уже отплясывали на асфальтовых танцполах, устраивали спринтерские забеги, наперебой рассказывали о чем-то и никуда не стучались, потому что им и здесь было вольготно.

Запоздавшая модница все выше и выше поднимала и без того коротенькую юбочку, перепрыгивая через вмиг разлившиеся лужи. По их взъерошенной ветром поверхности важно проплыло несколько пузырей. Пузыри крепились, держались, кружились и лопались от смеха.

Гроза-почтальонка спешила вручить горожанам свои первые в этом году телеграммы…

Только добравшись под вечер до ювелирного магазина на Кутузовском и войдя в недушный кондиционируемый салон, где в ярко освещенных витринах дремали, словно музейные экспонаты, драгоценности, Лавров вдруг мучительно понял – ничего не изменилось оттого, что он видел Юлю у витрины, она не примет подарка, каким бы красивым и дорогим он ни был! А какие замечательные вещи лежали на прилавке! Как бы ей пошли вот эти серьги из белого золота, с жемчужными подвесками…