Бенефис и другие юмористические рассказы - Уильям Джейкобс

М. Буртон покосился на него с таким видом, который имел в себе несомненные мятежнические задатки.

— О, надеюсь, что вы его получите, — проговорила вдова.

— Думаю, что получу, — сказал м. Станль, обмениваясь взглядами с приятелем. — Одно, что может помешать, это мои родственники; они непременно хотят, чтобы я ехал с ними к лорду Туфтону, в его имение.

М-сс Доттон просто дрожала от радости, что находится в обществе человека, имеющего таких знакомых. — Какая должна быть для вас разница, — прошептала она. — Роскошная жизнь на берегу, после всех опасностей на море!

— А, — сказал м. Стайль, — правда, правда!

— Страшные сражения! — проговорила м-сс Доттон, закрывая глаза и содрогаясь.

— К ним легко привыкаешь, — просто отвечал герой. — Кажется, что самое жаркое дело, в котором я участвовал, было при бомбардировке Александрии. Я стоял один. Все люди, которые не были еще убиты, разбежались, и бомбы лопались вокруг меня словно… словно фейерверк.

Вдова всплеснула руками и опять содрогнулась.

— Я стоял как раз за ним, ожидая его приказаний, — сказал м. Буртон.

— Вы? — резко проговорил м. Стайль. — Вы? Я что-то не помню этого, Буртон.

— Как? — сказал м. Буртон, слабо усмехаясь. — Я стоял прямо позади вас, сэр. Если вы припомните, сэр, я еще сказал вам, что дело порядочно жаркое?

М. Стайль сделал вид, что соображает.

— Нет, Буртон, — сказал он сурово. — Нет, насколько память мне не изменяет, я был там один.

— Осколком ядра с меня даже сорвало шляпу, сэр, — упорствовал м. Буртон, делая похвальные усилия, чтобы сдержать свою злость.

— Довольно, старик, — сказал м. Стайль резко. — Ни слова более, вы забываетесь!

Он обратился к вдове и начал опять болтать о своих "родственниках", чтобы отвлечь ее внимание от м. Буртона, которого, казалось, вот, вот хватит апоплексический удар, или же он лопнет от ярости, что было бы одинаково неприятно.

— Мои родственники слыхали про Буртона, — сказал он, бросая украдкой взгляд на этого обиженного джентльмена, чтобы видеть, начинает ли он приходить в себя. — Действительно, — он часто разделял со мной опасность. Мы с ним бывали не раз в довольно тесных переделках. Помните те две ночи, которые мы с вами провели, спрятавшись в трубе дворца Занзибарского Султана, Буртон?

— Еще бы не помнить! — скал м. Буртон, немного оправившись.

— Залезли в такую тесноту, что едва могли дышать, — продолжал м. Стайл.

— Пока я жив, никогда этого не забуду, — сказал м. Буртон, который думал, что приятель хочет загладить перед ним свою недавнюю вину.

— О, расскажите мне это, адмирал Петерс! — вскричала м-сс Доттон.

— Наверно Буртон вам уже рассказывал? — сказал м. Стайль.

— Никогда не промолвил ни слова, — отвечала вдова, глядя с упреком на сбитого с толку Буртона.

— Так расскажите же теперь, Буртон, — сказал м. Стайль.

— Вы рассказываете лучше меня, сэр, — отвечал тот.

— Нет, нет, — сказал м. Стайль, изобретательность которого подчас изменяла ему. — Рассказывайте вы. Это ваш рассказ.

Вдова смотрела то на того, то на другого.

— Скорее ваш, сэр, — сказал м. Буртон.

— Нет, я не расскажу, — сказал м. Стайль. — Это было бы несправедливо по отношению к вам, Буртон. Я совсем упустил это из виду, когда начал. Конечно, вы были тогда еще молоды…

— Я не сделал ничего такого, чего бы следовало стыдиться, сэр, — проговорил м. Буртон, трясясь от ярости.

— А для меня будет очень жестоко, если я ничего не услышу, — сказала м-сс Доттон с самым своим обворожительным видом.

М. Стайль бросил на нее выразительный взгляд и, поджав губы, кивнул по направлению к м. Буртону.

— Во всяком случае, вы также были со мной в трубе, сэр, — сказал этот злополучный господин.

— Да, — возразил тот строго, — но для чего я там был, старик?

М. Буртон не в силах был отвечать; он мог только вытаращив на него глаза, вне себя от бешенства.

— Для чего же вы там были, адмирал Петерс? — осведомилась вдова.

— Я был там, сударыня, — внушительно отвечал невозможный м. Стайль, — я был там, чтобы спасти жизнь Буртону. Я никогда не покидал своих людей в опасности, никогда. В какие бы переделки они ни попадали, я всегда употреблял все усилия, чтобы вытащить их оттуда. До меня дошел слух, что Буртон задыхается в трубе дворца любимой жены султана, и я…

— Любимой… жены… султана? — проговорила, м-сс Доттон, едва переводя дыхание и вытаращив глаза на м. Буртона, который как то бессильно съежился на своем стуле и глядел разинув рот, в немом изумлении, на изобретательного м. Стайля. — Бог мой! Я… я никогда не слыхивала ничего подобного. Ну, должна сказать, что я удивлена!..

— И я также, — прохрипел м. Буртон. — Я… я…

— Как же вы спаслись, адмирал Петерс? — спросила вдова, отворачиваясь с негодованием от легкомысленного Буртона.

М. Стайль покачал головой.

— Рассказать вам это, значило бы замешать в дело французского консула, — сказал он мягко. — Мне не следовало вовсе упоминать об этом приключении. Буртон был, оказывается, благоразумнее меня.

Вдова пробормотала что-то в знак согласия и снова окинула прозаическую фигуру своего прежнего поклонника взглядом, полным презрительного любопытства. С некоторой нерешительностью она пригласила адмирала поужинать у нее, и была, видимо, в восторге, когда он согласился.

М. Стайль вполне наслаждался своей ролью адмирала, сожалея единственно только о том, что не было тут какого-нибудь опытного театрального режиссера, чтобы видеть, как он ее проводит. По мере того, как вечер приближался к концу, важность его все увеличивалась; от добродушного протежирования злосчастного Буртона он перешел мало помалу к строгости, и начал уже даже прикрикивать на него. А раз, когда он спросил у него, имеет ли он намерение ему противоречить, выражение его лица было так страшно, что хозяйка побледнела и вся затряслась от волнения.

У м. Буртона, в свою очередь, было такое же выражение лица, когда они сошли с крыльца м-сс Доттон, и он в откровенных, выразительных словах спросил у м. Стайля, что означает его поведение?

— Трудная была роль, — Джордж, — возразил тот. — Нам следовало бы сначала немного прорепетировать ее. Я сделал все, что мог.

— Все, что мог? — яростно закричал м. Буртон. — Врал на меня неизвестно что, и командовал, словно мальчишкой!

— Мне пришлось исполнять роль без всякой подготовки, Джордж, — повторил м. Стайль твердо. — Ты сам прежде всего вовлек себя в затруднение, назвав меня адмиралом. В следующий раз я постараюсь сделать лучше.

М. Буртон с злобной гримасой отрезал, что никакого следующего раза не будет, но м. Стайль на это только улыбнулся, как человек, несравненно лучше осведомленный. Не слушая равно ни намеков, ни даже просьб отправиться поискать себе потехи куда-нибудь в другом месте, он продолжал жить у товарища, и тому вскоре пришлось испытать все неудобства и невзгоды, обыкновенно обильно усеивающие путь лжеца.

Когда они опять посетили вдову, возникло новое осложнение: всякому даже самому поверхностному наблюдателю, стало бы очевидно, что она и м. Стайль пришлись сильно по вкусу друг другу. Они тут же начали обмениваться нежными взглядами, а в третье посещение м. Буртону пришлось быть изумленным и скандализованным свидетелем сильнейшего и самого определенного флирта. Отчаянная попытка с его стороны перевести разговор на более безопасную и, по его мнению, более подходящую тему, только подчеркнула его поражение. Ни тот, ни другая не обратили на него никакого внимания, и, минуту спустя, м. Стайль назвал вдову "дерзкой плутовкой" и сказал, что она напоминает ему герцогиню Марфорд.

— Было время, когда я считал ее самой прелестной женщиной в Англии, — сказал он выразительно.

М-сс Доттон наивно улыбалась и опускала глазки. М. Стайль придвинул свой стул поближе к ней и взглянул на приятеля.

— Буртон, — сказал он.

— Сэр? — огрызнулся тот.

— Сбегайте домой и принесите мне мою трубку, — сказал м. Стайль. — Я забыл ее на камине.

М. Буртон колебался, и так как вдова случайно смотрела в другую сторону, он погрозил кулаком своему высшему начальству.

— Ну, скорее, — произнес м. Стайль повелительно.

— Очень сожалею, сэр, — сказал м. Буртон, несчастное положение которого сделало его находчивым, — но я разбил ее.

— Разбил? — повторил тот.

— Да, сэр, — сказал м. Буртон. — Я уронил ее на пол и нечаянно наступил на нее; раздробил на мелкие кусочки.

М. Стайль выбранил его как следует за его небрежность и спросил, знает ли он, что эта трубка — подарок итальянского посланника?

— Буртон всегда был неловок, — сказал он, обращаясь к вдове. — Когда он был со мной на "Разрушителе", его так и звали "Буртон-Увалень"; это было его постоянное прозвище.