Моя прелестная роза - Мэри Патни

Что ж, может быть, и так. Укутывая своей шалью широкие плечи незнакомца, Розалинда думала, что все это не имеет ни малейшего значения. Для нее он навсегда останется героем.

Стивен медленно приходил в себя. Он чувствовал какое-то покачивание. Где он, уж не на корабле ли? Нет, по всей вероятности, в каком-то экипаже.

Место, где он лежал, было очень узким — не подвинуться ни влево, ни вправо. Во всем теле ощущалась боль.

Господи, уж не положили ли его в гроб как умершего? Земля полнится ужасными слухами о погребенных заживо людях. В следующий же миг его глаза открылись. К своему облегчению, он увидел, что находится в затянутом брезентом фургоне. Тесно же ему потому, что его со всех сторон окружают сундуки и ящики. Лежит он на удобном соломенном тюфяке, а сверху на него наброшено легкое стеганое одеяло.

Голова буквально раскалывается от боли. Сделав усилие, он попытался поднять руку, но кто-то бережно поймал его кисть.

— Не трогайте повязку, — сказал хрипловатый голос. — У вас сильный ушиб головы.

Скосив глаза направо, он моргнул. Возле него на коленях стояла леди Калибан. Вернее, миссис Розалинда Джордан. Когда она опустила его руку, случайный солнечный луч, проникший через какое-то отверстие, озарил сзади ее золотисто-рыжие волосы, и они засверкали с яркостью хорошо отшлифованной бронзы или золота. Их блеск напомнил одновременно и блеск янтаря. В них как будто играли все краски осени, хотя люди, лишенные воображения, возможно, сказали бы, что они просто светло-коричневые. Ее лицо выражало ту же легкую иронию, в глазах светился тот же ум, что и накануне, на сцене.

Однако мягкое тепло, струившееся из ее темно-карих глаз, и их глубина оказались для него неожиданностью. Он пристально смотрел в эти бездонные, шоколадного цвета глаза, зачарованный тем, что они излучают на него всю свою доброту и участие.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она. Если глаза у нее были словно бы шоколадные, то голос напоминал лучшие сорта бренди, напитка очень приятного и в то же время опьяняющего. Если уж прибегать к подобным сравнениям, то можно сказать, что у нее был сливочный цвет кожи. Она, казалось, воплощала в себе все, что ему нравилось.

Как бы она не приняла его за полного идиота, вдруг испугался он. И наконец выдавил:

— Хорошо. — Это слово вырвалось из пересохшего горла словно вороний карк.

Она протянула руку к стоявшему рядом кувшину.

— Боюсь, после всего, что вы перенесли, мои слова показались вам насмешкой, и все же я должна спросить: не хотите ли воды?

Он кивнул; миссис Джордан налила воды в оловянную кружку и поднесла к его губам. После того как он напился, она опять села на пятки.

— Вы помните, что случилось? Как вы бросились в реку?

Он стал вспоминать и тут же вздрогнул. У него было такое чувство, будто его вновь затягивает вода.

— С мальчиком все в порядке?

— Да. По правде сказать, Брайан, мой младший брат, чувствует себя лучше, чем вы. Мы везем вас к врачу, чтобы он мог подтвердить, что вашей жизни не грозит опасность.

— Спасибо, — еле внятно пробормотал он.

— Это мы должны благодарить вас. Вся семья будет вечно признательна вам за то, что вы сделали. — На миг она призадумалась. — Вы живете во Флечфилде? Может быть, мы должны были отвезти вас туда, но Редминстер гораздо ближе.

Он покачал головой.

— Я живу… на западе.

— Тогда мы позаботимся о вас, пока вы не поправитесь достаточно, чтобы поехать домой. — Она положила свои пальцы на его руку. — Меня зовут Розалинда Джордан. Но вашего имени я так и не знаю…

— Аш… — Сильная сухость в горле помешала ему выговорить «Ашбертон».

Миссис Джордан наклонила голову набок:

— Мистер Аш?

Он хотел поправить ее, но в этот момент фургон попал в глубокую рытвину, и его бросило на сундук. Прежде чем вновь погрузиться в беспамятство, он все же успел с радостью заметить, что леди Калибан все еще держит его за руку.

Он бежит по усыпанной цветами лужайке, преследуя бегущую женщину. Ее волосы отливают всеми цветами осени, фигура поражает необыкновенной женственностью. В конце лужайки ему все же удается ее поймать, и он, взяв за плечи, поворачивает ее, чтобы поцеловать. От нее приятно пахнет земляникой. Гладя его волосы, она ласкает и дразнит его. Ее дыхание учащается. Затем, как бывает в сновидениях, все вдруг резко меняется: они лежат рядом друг с другом, и она отвечает на его ласки с пылом, не уступающим его собственному.

Он притянул ее ближе, опять поцеловал. О, благоухание и сладость земляники! Она полностью ему отдалась, осыпает его жаркими поцелуями.

И вдруг оттолкнула его и прерывающимся голосом сказала:

— Очевидно, вы чувствуете себя лучше. Сон сразу же улетучился, и он осознал, что смотрит в удивленные шоколадные глаза, находящиеся совсем близко, в каких-то нескольких дюймах. Оказалось, что он лежит на боку, на этот раз на настоящей кровати, в тускло освещенной свечами комнате. А Розалинда Джордан — в его объятиях. Волосы ее растрепаны, губы еще горят от поцелуев, лицо выражает скрытое веселье и замешательство.

Ему страстно хотелось еще раз поцеловать ее. Чувствуя, однако, что прикосновение к ее губам и телу обожгло его, точно раскаленное клеймо, он нехотя простился с усыпанной цветами лужайкой и отодвинулся.

— Боже правый. Простите, миссис Джордан. Что… что случилось? Где я?

Опершись на одну руку, она приподнялась и заткнула болтающийся завиток волос за ухо. Полностью одетая, она лежала поверх одеяла.

— Никудышная из меня сиделка, — криво усмехнулась она. — Это мне следует попросить прощения за то, что я плохо исполняю свои обязанности. Вам как будто стало лучше. Вот я и прилегла отдохнуть и тут же заснула. — Прикрыв ладонью рот, она слегка зевнула. — Простите. День был такой долгий. Мы в редминстерской гостинице «Три короны». Врач уже осмотрел вас. Сказал, что у вас будет болеть голова, вам нужно день-другой отдохнуть, но, в общем, вы довольно легко отделались. Как вы себя чувствуете?

Он ответил, стараясь, чтобы его голос звучал как обычно:

— У меня и в самом деле сильная головная боль, тут доктор прав, но чувствую я себя не так уж плохо, миссис Джордан.

— Зовите меня Розалиндой. Как все. А можно и Розой. — Она озарила его светлой, солнечной улыбкой. — После такого поцелуя излишняя формальность вряд ли уместна.

Покраснев, он вновь пробормотал какое-то извинение, но она, зевнув, спустила ноги с кровати.

— Не хотите ли супу? Хозяйка прислала супницу в корзине с соломой, поэтому суп, вероятно, еще не остыл. Есть и кувшин молока на случай, если вы его предпочтете.

Хотя в последнее время болезнь принуждала его к разборчивости в еде, на этот раз он чувствовал зверский аппетит.