Недопёсок (с иллюстрациями) - Юрий Коваль

Тут засмеялся человек, и действительно некультурно как-то засмеялся. От смеха вылетели из-под носа хлебные крошки.

— То-то бабы в автобусе болтают: Наполеон, мол, сбежал. Редкий зверек, мех золотой, государственного значения. А он, глядь, Наполеон, — вот он, в овражке сидит. Ху-ху! Сейчас мы поиграем в игру. Ты будешь Наполеон, а я Кутузов. И зовут меня как раз дядя Миша.

Он дожевал бутерброд, поднял с земли палку, окованную полосовой сталью.

— А то жена говорит, — толковал он Наполеону, — ну чего ты зря на рыбалку ездишь, только деньги переводишь! Вот я и привезу ей рыбку на воротник. Скажу: баба, ну что ты все ругаешься? Вот тебе окунек. Государственный окунек. Наполеон Третий! Видишь эту палочку? — спросил дядя Миша. — Это, Наполеоша, рыбацкая пешня, которой лед колют.

Тут он подпрыгнул и взмахнул рыбацкой пешней, Наполеон отскочил в сторону, спрятался за сруб колодца. Дядя Миша опустил пешню.

— У фуфу! — вздохнул он. — Не могу, Наполеоша. Какой я все-таки не очень хороший человек. Зверька хочу погубить из-за глупой бабы. Ну зачем ей воротник с такою рожей? Лучше уж воротник продать, а на деньги сервелат покупать…

Дядя Миша поднял пешню над головой.

— Что наша жизнь? — сказал он, подходя к Наполеону. — Сервелат!

«Всё путём»

Исподлобья, из-под круглых бровей глядел недопесок на скачущего и бормочущего дядю Мишу. Трудно сказать, понимал он или не понимал, что задумал дядя Миша, но только больше Наполеон не прятался, а просто стоял и снизу вверх глядел на человека. Почему-то Наполеон успокоился, в глазах его мелькнуло действительно что-то императорское. Он глядел на дядю Мишу снизу вверх, но в то же время и сверху вниз. Да он уж и не видел человека — бескрайнее снежное поле лежало перед ним.

— Не могу, — сказал дядя Миша. — Какой я все-таки слабовольный человек. Ничего не достигну в жизни.

Он подошел к колодцу и заглянул в затхлую глубину.

— Все путем! — крикнул он, успокаивая сам себя. Крик его ухнул вниз, провалился, завяз где-то, и эхо не вылетело обратно. — Все путем, все путем… В руках у меня ценный зверек. И никто ничего не узнает. У фуфу…

Дядя Миша потел, в душе его происходила тяжелая борьба, и неизвестно, в какую сторону склонилась бы чаша весов, если б стеклянно и неожиданно не прозвенел вдруг голос:

— Сюда!

— Куда? Куда? — заволновался дядя Миша. — Куда это сюда? Ну не сюда же!

— Заходите с флангов! — закричал в бузине и другой голос. — Возьмем их в клещи!

Послышался треск валежника. На склон оврага, будто танкетка, выкатился человек в офицерской фуражке:

— Огонь!

Он выхватил из кармана не то пистолет, не то гранату, прицелился, и — свись! — свистнула над головой дяди Миши — что ж это, неужели пуля?

— Озоровать! — нехорошим голосом закричал дядя Миша. — Я те уши пооборву! Спрячь рогатульку!

Но в это время на другом склоне завыл миномет, и коровья бомба повисла над дядей Мишей.

— Крой беглым!

И тут действительно беглым стали крыть дядю Мишу. Небо над его головой наполнилось комьями, палками, и особенно неприятен был изжеванный кем-то ботинок, который, квакая, ударил прямо в грудь.

— Прекратить огонь! — послышался голос. Прямо к колодцу из кустов выбежала девочка и отвязала Наполеона.

— Нехорошо, гражданин, — сказала она. — Стыдно!

— Ты что это? Нет, постой. Кто тебе разрешил? Это мой зверек!

— Артиллерия, огонь!

— Отставить!

Цепляясь за ветки бузины, в овраг спустился Павел Сергеевич. Глаза его по-учительски блистали, а на плече висело двуствольное ружье — Зауэр «Три кольца».

— Не трогай мою собачку! — закричал дядя Миша. — Это моя собачка, я ее дрессировать буду — на лапках ходить, в барабан стучать.

— Отпустите веревку! — строго сказал Павел Сергеевич и сдернул с плеча ружье.

— Это что же такое! — засуетился дядя Миша. — Вооруженным конфликтом пахнет.

— Пойдемте в сельсовет, гражданин.

— Что вы! Что вы, молодой человек! Все путем! Берите вашу проклятую собачку!

Дядя Миша подхватил сундучок и побежал, побежал по оврагу в сторону.

— Стреляйте, Пал Сергеич! Стреляйте, а то уйдет!

Павел Сергеевич не стал долго рассуждать, он поднял ружье вверх стволами и пальнул вдогонку. Грозно, назидательно прозвучал учительский выстрел. В душе дяди Миши что-то оборвалось раз и навсегда.

Бег на северный полюс

Странно подействовал выстрел на старый колодец. Дремавший последние двадцать лет колодец вдруг ожил, ворчливо буркнул: «Все путем» — и после этого заглох навсегда.

Дошкольник Серпокрылов и Коля скатились тем временем к месту происшествия.

— Во чудо-то! — восхищался Коля, хлопая себя восторженно по бокам. — Вот это песец! Во бы кого нарисовать!

— Красив! — соглашался учитель. — Удивительный мех. Давайте отведем его в школу.

— Тиша, вставай! — сказала Вера и дернула веревку.

И тут спасенный Наполеон должен был, конечно, встать, улыбнуться, но вместо этого он злобно оскалился, будто сроду не был знаком с Верой Мериновой.

— Тиш, Тиш, ты чего?

— «Тиша»! — презрительно фыркнул дошкольник. — Его звать Филька.

— Не Филька, а Тиша, — заспорила Вера. — Тоже мне придумал.

Серпокрылов уважал Веру Меринову и мог без конца снимать ее с айсберга и носить на руках. Но когда его задевали за живое, он становился упрям как бык. Поэтому пару минут у колодца только и слышно было: «Тиша… Филька… Дурак… Сейчас по шее… А ну попробуй… Сейчас попробую… Ну пробуй, пробуй, что ж стоишь…»

И Леша хотел попробовать, но в дело вмешался учитель.

— Ладно вам, — сказал он. — Неважно, как его зовут. Важно другое: что с ним делать?

— В деревню отведем, — ответила Вера.

— А дальше что?

— Будет жить у меня. Я его воспитаю.

— Ишь придумала, — сказал дошкольник, как будто и не уважал никогда Веру Меринову. Он терпеть все-таки не мог, когда его задевали за живое. — Ну ладно, бери Фильку себе. А мы посмотрим, как ты это сделаешь.

— И возьму.

Вера решительно дернула веревку. Опять померк в глазах недопеска белый свет. Он уперся в землю короткими своими лапами, изловчился и злобно схватил веревку зубами.

— Ну, ловко! Ай да Верка! Прямо животновод.

— Тиша, Тиша, — нежно говорила Вера, — успокойся.

Она достала из кармана конфету, осторожно протянула руку, чтобы погладить песца. Наполеон огрызнулся — конфета упала в снег.

— Фу, какой злой. Тиша, что с тобой?

— А ты думала, из-за конфетки он тебе валенки будет лизать? Дай сюда веревку и отойди в сторону. Он пугается. Вылезай совсем из оврага. За дело берется Серпокрылов!

— Отойдем, ребята, — рассудительно сказал Павел Сергеевич. — Посмотрим, как у Леши получится.

Павел Сергеевич и ребята вылезли на гребень оврага и стали глядеть сверху, что будет делать дошкольник.

Он ничего не делал, только вытянул из кармана мотоциклетную перчатку и бросил ее прямо под нос Наполеону. Потом не удержался, поднял конфету «Озеро Рица» и сунул в рот.

И большее не шевелился, руками не махал, за веревку не дергал. Правда, порой раздавались в овраге какие-то диковатые звуки, похожие на чмоканье лошади, — это дошкольник Серпокрылов сосал «Озеро Рица». Наполеону эти звуки чем-то понравились, даже успокоили.

Легонечко носом толкнул он мотоциклетную перчатку, взял ее в зубы. Перчатка слабо запищала.

Наполеон тряхнул головой, обнюхал знакомые валенки, установил нос свой на север и решительно стал выбираться из оврага. Дошкольник поспешил за ним, стараясь не натягивать веревку. Неизвестно, что успокоило Наполеона: перчатка или валенки. Наверно, он просто понял, что дошкольник — порядочный человек: веревку не дергает, пешней не машет. Он только бежит следом, вроде Сто шестнадцатого.

— Ну дает дошкольник! — изумлялся Коля Калинин.

Наполеон вылез из оврага шагах в тридцати от ребят и побежал прямо в открытое поле.

— Куда это вы?

— На Северный полюс!

— Поворачивай, поворачивай в деревню! — закричала Вера и побежала за ними вдогонку, а за нею тронулись Коля и Павел Сергеевич. — Поворачивай! Поворачивай!

Но Наполеон не собирался поворачивать в деревню. Он пробежал озимое поле, пересек клеверище, опустился в овраг, теперь уже в другой овраг, не ковылкинский, а кадошкинский, по гнилым мосткам перебежал речку Мшажку и снова выскочил на поле. На север, точно на север бежал Наполеон и странную вел за собой компанию — дошкольника, двух второклассников и учителя с ружьем.

— Что ж, так и будем бегать? — кричал Павел Сергеевич.

— Ага, — оборачивался дошкольник. — Мы мчимся на Северный полюс! Мы — песцы!