В страхе прозрения - Азат ГМ

– Она сделает тебе рулет из козлятины…, у неё их много в морозильнике, – просияв, сказала Белла.

– Ягнят не клеймят, а козлиным рулетом не откормите!.. – сложив пальцы и показав фигу, ответил Алекс.

– Ну, мы тебе травку дадим пожевать… – ответила Белла и вдвоём с Перуджой расхохотались.

– Что за шутки?.. Слушать вас тошно!.. – отвлекаясь от Диккенса, возмутилась Изольда.

– Им самим тошно…, а деваться некуда – кругом среда… неблагоприятная…, привыкаешь… – пояснил Алекс.

– Да вот! Живём и блюём… – согласилась Белла.

– Ха-ха-ха!.. Жуём и блюём!.. Ха-ха-ха!..

– Да хватит уже! Кошмар какой-то!.. Реально тошнит от ваших гнилых шуток… – возмущалась Изольда.

– А то, что не проблеёте, то… – продолжал Алекс.

– Да то самое…, скотный двор – среду удобряем. Сам же говоришь, что она виновата, – перебила Белла.

– Это было просто предположением… Откуда мне знать, что там и как устроено?.. Порочный круг озлобленной среды – вот что-то такое вроде есть, но знать ничего не знаю… – подытожил Алекс.

– Кто равнее тот и выберется из круга. Ха-ха-ха!..

– А равнее это как?..

– Каком кверху! У кого «как» выше сидит то и равнее… – смеялась Белла.

– А мы вот здесь и сидим сейчас чтобы расчищать все эти «каки» неблагоприятной среды…, да? – на время отстранившись и задумавшись, риторически – будучи уверенным в силе своей мысли – спросил Алекс.

– Нет, совсем не так!.. – ввязался в разговор Рок. – Задача – рассказывать, кто, где, какие «каки» оставляет… Расчищать должны другие специалисты. Но ни рассказывать, ни тем более расчищать не позволят, а время от времени подчищать кое-где предложат… – уверенно и со знанием, пояснил Рок.

– А кто «не позволит»? – не понимал Алекс.

– Как кто?.. – вдруг задумался Рок, поводил глазами, увидел скрытые ото всех строки и огласил их вслух: Система, наверное…

– Вот и решай теперь, что выбрать: подчищать ГУПы или МУПы, либо специально-глянцевый «частный сектор», либо «жёлтые газ… – туалетные бумажки»…, а если особенно не повезёт, хи-хи… – «бесплатные туалетные бумажки с рекламными объявлениями»!.. – весело продолжала «лекцию» Белла. – Где-нибудь в далёкой мифической стране – в какой-нибудь «Столице Москве», которую никто никогда не видел, может быть и есть возможность что-то почистить. А так, если хочешь что-то сделать чистым, придётся устраиваться дворником. Хи-хи… Нет условий для расчисток, есть только предложения подчищать чей-то «как»… Вот и всё, так-то!..

– А ты чего думал, 10-я статья Конвенции рулит? Забудь!.. – удивлённо вопрошая, подытожил Рок.

– Ищи чей «как» выгоднее подчищать!.. Ха-ха-ха!..

– Ну…, в этом может и заключается специфика условий нашей среды – суметь рассказать…, или даже расчистить…, надо лишь подходящие для этого методы найти… – особенно подбирая слова, желая казаться умнее всех сразу, и так чтобы не нашлось возражений – с намёком на философа-мыслителя, резонёрствовал Алекс.

– Ну, вот и ищи! – радостно сверкнула Белла.

– Докажи свой «незаурядный ум»! Найди!.. Ха-ха-ха!.. – сотрясая округлости розовых щёк, смеялась Перуджа.

И здесь раздался звонок на пару…

Лекция третья: «Толкование сновидений»

Если на парах у Грецкого, студенты рисовали, мечтали и дискутировали на отвлечённые от темы лекции вопросы, на парах у главы факультета пытались слушать или же просто делали вид, что пытаются, тщетно борясь с помутнением в глазах, то на лекциях у психолога вся группа обращалась, словно в единый организм, в совокупность субъектов с одним коллективным сознанием – все как один, подчиняясь некой психической силе и погружаясь в какое-то подобие транса, внимательно слушали и синхронно всё записывали. Может быть поэтому история знакомства с психологом не была зафиксирована разумным сознанием, так как прошла в состоянии подобном сну, и сразу же ушла в область бессознательного.

С большой долей вероятности можно сказать о том, что «ярлыки», так или иначе – вследствие: преждевременных суждений, упрощённой категоризации, вычленения некоторых субъективно-предрасположенных черт, стереотипности мышления, выраженные твёрдой устойчивостью отношения – вешают все…, в том числе вешал их и психолог. Однако психолог если и вешал «ярлыки», то лишь временно как, например, «бирки», запоминая, кто с каким номером сидит, поэтому в случае неожиданной перемены субъектов, находящихся под его строгим наблюдением, не забывал эти «бирки» своевременно снимать. Одно время висел такой «ярлык» и на Алексе, но – не вдаваясь в подробности – было это лишь на первом курсе и ненадолго – «ярлык» благополучно был вовремя снят. Чего не было у рядовых преподавателей, то было у психолога – таинственная тетрадь и способность помнить: кто какие «ярлыки» носит и в случае необходимости справедливо снимать их и вешать новые.

У психолога было всё по-другому. Высокий психолог входил в аудиторию с выкованным на лице выражением крайней сосредоточенности и чрезвычайной серьёзности. И, как всегда приветствуя студенческую массу своим профессорским басом, слегка при этом кивая, смотрел на студентов особенно торжествующим и сердитым взглядом, словно удав на кроликов, которым некуда бежать.

Присаживаясь на своё преподавательское место, психолог, с прежним грозным взглядом, приступал медленно и размеренно – аккуратно выкладывать свой учебный инструментарий из рабочего портфеля так, словно стол был шахматной доской, а инструменты фигурами на нём. Причём взгляд его в этот момент направлялся больше в аудиторию, нежели на стол и, как правило, делалось это всё, молча. Казалось, что психолог вот-вот сейчас что-то спросит…, но нет, ничего не спрашивал. От всего этого аудитория тут же приходила в небывалую сверхготовность, никто никогда не понимал к чему, но все были сосредоточены абсолютно.

Далее, сдвинув брови и каким-то образом увеличив глаза, преподаватель, также размеренно, будто пересчитывая присутствующих, грозным, почти гипнотическим взглядом, рассматривал и изучал то ли студентов, то ли одежду на студентах, то ли ярлыки и надписи на одежде студентов…, а может быть, просто вспоминал номера «бирок». Сразу же после «пересчёта», с преподавательского лица спадала напряжённая грозность, а вместо неё показывался едва заметный, с трудом уловимый намёк на лёгкую улыбку. Улыбка эта, вместе с остальным выражением на лице, которое уже направлялось в разложенный рабочий инструментарий, казалось, передавала торжествующую мысль: «Ага, кто-то сбежал! Меня не проведёшь». Но вместо возможных разбирательств и выяснений, к всеобщему удивлению, спокойно и также размерено, с некоторой ноткой доброжелательности в чётком профессорском голосе, раскрывая свою лекционную тетрадь, психолог вдруг спрашивал: «Напомните, на чём в прошлый раз остановились?». И как только выяснялось, на чём в прошлый раз остановились, тут же, фразой: «Запишите название новой темы», на последующие полтора, а если было две пары, то на все три часа задавал единый ровный ритм лекции, которая велась под медленную размеренную диктовку и которая лишь временами прерывалась пояснениями, уточнениями и другими недолгими комментариями. На протяжении всего этого времени никому не удавалось ни отвлечь, ни расслабить, ни каким-либо другим образом рассредоточить своего внимания, либо оттого, что тема для каждого становилась вдруг чрезвычайно интересной, либо в силу скрытого воздействия различных тонкостей психологических приёмов, о которых знал лишь сам преподаватель психологии. Звучно произносимые психологом такие слова как: «парадигма», «бихевиоризм», «Спиноза», «Хайдеггер», внушали в студентов какой-то особенный – священный первобытный страх перед сверхъестественной силой могучего профессорского ума. Каждая лекция психолога превращалась, словно в интересный и увлекательный «сеанс гипноза».

На прошлом занятии студенты увлечённо, в полусне, медленно и размеренно записывали лекцию о проявлении так называемого парапраксиса. Явление это знакомо практически всем и для широкого круга более-менее образованных людей известно под другим названием – «оговорка по Фрейду». Суть явления, как диктовал психолог, сводилась к тому, что бессознательные желания проявляются в реальной жизни в виде разнообразных, кажущихся случайными ошибок – оговорок, описок, ослышек, опечаток и даже в виде более сложных процессов – в действиях человека, и, в некоторых случаях, в систематическом повторении тайно-желаемых – но неосознаваемых – «случайных» поступков. Приводил примеры: хроническая потеря какого-либо предмета – у очень многих людей, так или иначе, теряются – либо сами вдруг куда-то «прячутся» – сотовые телефоны. В данном случае: хороший механизм защиты от вещи, которая без конца звонит, тревожно вибрирует, будит – беспокоит и принуждает совершать, возможно, нежелательные действия. Также часто случается такое явление, что человек совершенно чётко и ясно слышит не то, что ему говорят, а то, что он сам в тайне желает услышать. Или вот такой пример: самые, до смешного, показательные – самые красноречивые примеры речевых оговорок – причём в больших количествах – встречаются у политиков. И тут же приводил случаи из жизни, а точнее из телевизора. Например: «разница между богатыми и бедными будет сохра… сокращаться» – бессознательное в данном случае – вырывающаяся правда, сознание – ложь…, и надеяться нечего, хотя можно верить…