Кукушата Мидвича - Джон Уиндем

Он коротким поцелуем коснулся ее щеки, продолжая гладить волосы.

— Тебе не следует так волноваться. Я вот готов спорить: когда он, или она, появится на свет, хватит одного взгляда, чтобы воскликнуть: «Поглядите-ка на этот нос! Да это же вылитый Зеллаби!» А если нет, мы вместе постараемся справиться с участью, выпавшей на нашу долю. Ты никогда не должна чествовать себя одинокой. Я с тобой. Уиллерс тоже. Мы здесь, чтобы помогать тебе всегда.

Она повернула голову и поцеловала его.

— Спасибо, дорогой. Прости, я должна идти. Зеллаби некоторое время смотрел ей вслед, затем придвинул кресло поближе к незапертой двери, достал сигарету и весь обратился в слух, пытаясь определить по женскому разговору настроение деревни.

10. Решение принято

Для комитета, взвалившего на свои плечи тяжесть принятия решений, главной задачей января было ослабить потрясение и сформулировать определенное отношение к происшедшему. Минувшее собрание можно было считать успешным. Атмосфера ощутимо разрядилась и женщины, выведенные из угнетенного состояния духа, единогласно поддержали предложение о всеобщей солидарности.

Как и ожидали организаторы, несколько человек, не склонных к коллективизму, держались особняком, но и они, так же как остальные, не имели ни малейшего желания допускать в «вою личную жизнь посторонних.

А те немногие, кто был непрочь устроить шумиху, натолкнулись на жесткий бойкот всего Мидвича.

Когда смущение уступило место уверенности, что дело находится в надежных руках, когда установилось равноправие между незамужними девушками и чопорными семейными матронами, когда барометр нравственного самочувствия указал на «солнечно», вновь утвержденный комитет удостоверился в том, что в наведении порядка достигнут немалый успех.

Состав комитета — доктор Уиллерс с семьей Либоди и м-р Зеллаби, в скором времени пополнил мистер Артур Кримм, избранный, дабы защитить интересы возмущенных исследователей с Фермы, вдруг обнаруживших, что и они вовлечены во внутреннюю жизнь маленького Мидвича.

Когда комитет спустя пять дней собрался в полном составе, его члены первым делом констатировали — завоеванное надо сберечь.

Общественное отношение к происходящему, сформированное достаточно удачно, если его постоянно не поддерживать, может измениться к худшему.

— Надо организовать что-то вроде общества по спасению при стихийных бедствиях. Не акцентируя, естественно, внимания на том, что ситуация впрямь соизмерима с бедствием.

Предложение вызвало всеобщее одобрение, лишь миссис Либоди засомневалась.

— Но, — сказала она, — мы должны быть честны перед собой.

Присутствующие посмотрели на нее с легким недоумением.

— Думаю, никто не станет спорить, — продолжала она, — что происшедшее на самом деле с полным основанием можно отнести к разряду бедствий. А без причины ничего не случается. Наверняка причины есть и в нашем случае. Призываю выявить их, и побыстрее.

Анджела насупила брови.

— Что-то я вас никак не пойму.

— Я хочу сказать, что любое кризисное положение имеет подоплеку. Вспомните хотя бы бедствия Египта или Содома…

Последовала напряженная пауза. Зеллаби почувствовал необходимость как-то разрядить обстановку.

— Не обессудьте, но бедствия древнего Египта я считаю не более чем скверным примером небесного запугивания. Подобная техника неплохо изучена и имя ей — политика силы. Что касается Содома… — тут он был остановлен предостерегающим взглядом жены.

— Э-э-э, — протянул викарий, намереваясь внести свою лепту в разрешение сложной ситуации, но не зная толком, как это сделать.

Анджела своевременно пришла ему на помощь.

— Вряд ли ваше беспокойство обоснованно, миссис Либоди. Классической формой господнего наказания является бесплодие, это верно. Но в истории не найти примера, где возмездие обрело форму плодородия. И что за странная идея — наказать женщину ребенком?

— А это, милочка, зависит от того, каким будет плод. На этот раз пауза продолжалась дольше. Все взгляды были прикованы к миссис Либоди. Доктор Уиллерс попытался поймать взгляд сестры Даниэла, потом вновь повернулся к Доре Либоди. Та не показывала вида, что всеобщее внимание ей неприятно. Она обвела всех виноватым взглядом.

— Извините, мне не хотелось вас расстраивать, — сказала она.

— Миссис Либоди, — начал доктор. Она протестующе воздела руку.

— Вы очень добры и хотите пощадить мои чувства. Но пришло время сознаться: я грешница. Появись мой ребенок на свет двенадцать лет назад — все было бы прекрасно. Теперь же мне предстоит искупить грех, вынашивая дитя, зачатое невесть от кого. Приговора судьбы не избежать. Мне только очень жаль, что из-за этого страдаете все вы.

Викарий, красный как рак и до крайности обеспокоенный, вмешался, не дав ей закончить:

— Я думаю, вы не осудите нас слишком строго… Задвигались стулья. Сестра Даниэла завязала беседу с миссис Либоди. Доктор Уиллерс наблюдал за ними, пока не заметил рядом с собой викария. Он ободряюще потрепал его по плечу.

— Боюсь, слова супруги явились для вас потрясением. Честно говора, я ожидал чего-то в этом роде. Крепитесь, друг мой и поскорее уложите Дору в постель — хороший сон все изменит. 3автра утром я к вам заскочу.

Четверть часа спустя все разошлись по домам, задумчивые и подавленные.

Политика, избранная Анджелой, имела значительный успех. Остаток января принес обретение столь полного душевного взаимопонимания между жителями Мидвича, что мы только диву давались.

В конце февраля я со спокойной совестью написал Бернарду, что у нас все о'кей. Я сообщил ему все подробности жизни Мидвича, исключая настроения на Ферме — ученые, возможно, в силу укоренившейся привычки, секретничали напропалую во всем и вся. Единственным связующим звеном между Фермой и деревней оставался мистер Кримм, но выудить из него информацию можно было, лишь раскрыв мою официальную роль, либо организовав его встречу с Бернардом. Мое начальство предпочло последнее. Свидание состоялось во время ближайшего визита Кримма в Лондон. На обратном пути шеф Фермы зашел к нам, его просто распирало от забот.

— Как все это скверно, — пожаловался он. — Даже не знаю, как нам быть. Шесть пунктов программы, проблемы с увольнениями… И потом, это ломает нам весь план работы. Я объяснил полковнику Уэсткоту, что если его Департамент всерьез намеревается сохранить все в тайне, пусть делают это на должном официальном уровне. В противном случае мы вскоре предоставим своему начальству полные комментарии. Кажется, он уяснил мое положение. Но клянусь жизнью, не вижу, что в этом деле может заинтересовать Службу Безопасности.

— Вот не везет так не везет, — заключила Джанет. — А мы-то надеялись, что вы, поговорив с полковником, узнаете что-нибудь и поделитесь с нами.

Со стороны жизнь Мидвича в эти дни казалась безукоризненно спокойной. Но стоило одному из подводных течений вырваться наружу, и проблемы обрушились лавиной.

После заседания, преждевременно свернутого из-за миссис Либоди, комитет приостановил дальнейшую деятельность по наведению порядка в деревне. После непродолжительного отдыха миссис Либоди предложила считать досадный инцидент случайностью, на что все немедленно и с радостью согласились. Но вот в один из мартовских дней священник из Трейна, сопровождаемый своей женой, на машине доставил ее домой. Они встретили ее, как объяснил он мистеру Либоди с некоторым смущением, на рынке, где досточтимая дама проповедовала, взобравшись на перевернутый ящик..

— Проповедовала? — в удивлении мистера Либоди была изрядная доля неловкости. — А… о чем?

— О, это было нечто фантастическое, — туманно ответил священник.

— Договаривайте, я должен знать. Да и доктор наверняка заинтересуется.

— Ну, это очень смахивало на призыв к покаянию перед судным днем. Жителям Трейна якобы следует немедля покаяться и молить всевышнего о прощении в страхе перед муками и геенной огненной. Довольно пораженческие мотивы, сказал бы я. И венчал все это строгий запрет на любые контакты с жителями Мидвича, уже вкусившими божьей кары за грехи свои. Если же Трейн недостаточно серьёзно отнесется к ее словам, наказание постигнет и его.

— О, — едва сдерживая себя, сказал Либоди, — а она не сказала, какую форму примет наказание?

— Грешников ждет божья кара в облике детей. Последнее утверждение вызвало со стороны слушателей поток сквернословия. Правда, как только моя жена обратила их внимание на… э-э… состояние миссис Либоди, страсти улеглись. Тем не менее, все это весьма печально. А вот и доктор Уиллерс! — воскликнул священник с облегчением.

На следующей неделе миссис Либоди облюбовала в качестве трибуны нижние ступеньки Военного Мемориала. Стремясь соответствовать образу, она облачилась в одежды из дерюги. Босая, с посыпанными пеплом волосами, она торжественно вещала о мрачном будущем, уготованном человечеству.