Хамелеон и Бабочка (СИ) - Грачева Татьяна Александровна

Не так Дина представляла себе тридцатипятилетних мужчин. Уже узнав возраст, она стала присматриваться к Максиму внимательнее, заметила редкие седые волоски в тёмной шевелюре и лучи смеющихся морщинок вокруг глаз.

Максим не был инфантильным и поверхностным, но слишком уж увлекающимся и лёгким на подъём. Когда звонили друзья, а их у Максима было множество во всех сферах, и предлагали очередную поездку среди ночи или незапланированное приключение, он, не раздумывая, соглашался на любую авантюру. Легко давал взаймы, одалживал автомобиль или пускал к себе в квартиру дальних родственников. То, что восхищало в нём, как в человеке, совершенно не годилось для семейной жизни. Дина начала задумываться, что если их ждёт совместное будущее, стоит кое-что подкорректировать в привычках Максима, иначе «долго и счастливо» не состоится.

Прежде чем отправиться в гости, они заехали в магазин, где Максим накупил всякой всячины вроде порошка, гречки и туалетной бумаги. Он никогда не обсуждал с бабушкой денежные вопросы, он и так прекрасно знал, что пенсии ни на что не хватает. Молча закупался, запомнив в предыдущее посещение, что закончилось или на грани этого.

Краснодар оборвался неожиданно, только минуту назад небо подпирали высотки, а теперь вокруг расстилались домики в классическом сельском стиле, но на заднем плане виднелись все те же многоэтажки. Слева строилась новая деревня из одинаковых тёмно-коричневых финских домиков. Из деревенского в ней было только название. Этакий кусочек Европы, телепортированный под Краснодар.

Раньше посёлок, в котором вырос Максим, словно пуповиной соединялся с городом трассой, его окружали поля и виноградники. Теперь же молодёжь разъехалась, старики убывали естественным путём. Такими темпами скоро от посёлка не останется и следа. Его поглотит стремительно расползающийся город или сожрёт европейская деревня.

Бабушка встречала их, сидя на скамейке у ворот, поглаживала разомлевшую на коленях кошку. Улыбалась загадочно, глядела пытливо и пристально, пытаясь рассмотреть пассажирку сквозь стекло.

Припарковав машину у забора, Максим выбрался из салона и подал Дине руку. От волнения её пальцы слегка подрагивали.

— Привет, ба, — он слегка подтолкнул Дину вперёд и обнял сзади. — Это моя Дина.

— Котя весь день намывалась, гостей ждала. Вот и приехали, голубчики.

Из калитки показалась седая морда старой собаки, для порядка она немного оскалилась и пару раз тявкнула.

Дина от неожиданности вздрогнула, оглянулась.

— Она не привязана, укусит ещё.

Максим топнул ногой.

— Тяпа не щерься, свои. Кусать ей уже нечем. Древняя она. Димон, кстати, её внук.

Кошка спрыгнула с тёплого насеста и, игриво обхватывая хвостом, принялась тереться о ноги Максима. Дина с удивлением отметила, что даже кошачьи самки обожают Максима, и собаки охотно слушаются. Под его обаяние безропотно и с наслаждением попадали все существа женского пола.

Максим помог бабушке подняться, подал палку. Она нехотя взяла ненавистную клюку, напоминающую о её немощи, и повернулась к Дине.

— Меня кличут, Мария Павловна, можно баб Маша.

Дина кивнула и смущённо улыбнулась.

— Очень приятно познакомиться.

— Проходьте, я стол пид яблонями накрыла.

Подворье оказалось небольшим, но уютным, ухоженным старательной хозяйкой. Стволы деревьев радовали глаз свежей побелкой. На прошлых выходных Максим как раз этим занимался.

Стараясь не выглядеть слишком уж удивлённой, Дина бегло осмотрела двор. Под ажурными окнами низенького домика в рядок вытянулись алые тюльпаны, большую часть территории занимала сочная трава и старенькие скрюченные яблони, цветущие пышно и самозабвенно, будто в последний раз. Над входной дверью весела подкова, стену подпирал веник, перевёрнутый прутьями вверх. На крыльце стоял глиняный пустой кувшин, рядом с ним лежал букетик повядших анютиных глазок.

Видя в её глазах вопрос, Максим нехотя пояснил:

— Это бабушка дождь призывает. Примета такая есть. Даже две.

Дина медленно кивнула, она не разбиралась в приметах, не была суеверной, но в пожилых людях чудачества воспринимала как должное. Её бабушка каждый день разговаривала с кристаллом на цепочке и советовалась с ним как с дипломированным астрологом.

Круглый стол сиял белой накрахмаленной скатертью, в центре возвышался пирог на блюде, накрытый полотенцем, вокруг — россыпь тарелок, так же спрятанных от мух и, видимо, вездесущей Коти.

Мария Павловна опустилась на стул и указала на соседний.

— Сидай, детка. Какая ж ты красоточка, ну просто куколка. Максимка везунчик.

Дина растерялась, но было видно, как приятно ей получить такой искренний и неожиданный комплимент.

— Спасибо.

Максим хотел уже сесть, но Мария Павловна отпихнула его стул клюкой.

— Поди, курам кукурузы порушь, тильке не много, мы пока побалакаем с Диночкой. И воды дай. А будешь вертаться, захвати запеканку из духовки.

Максим поймал взволнованный взгляд Дины, ободряюще ей улыбнулся и поцеловал в макушку.

— Я быстро, не скучайте.

За домом начинались грядки, в последние годы сильно поредевшие и укоротившиеся. У Марии Павловны не хватало сил на весь огород, пришлось оставить половину в дар сорнякам. Максим регулярно косил траву, корячиться в этой части участка не позволял, угрожал, что в обратном случае всё забетонирует.

В конце участка за сетчатым ограждением важно расхаживали лохматые куры и несколько петухов. Максим неосознанно обратил внимание, что некоторые птицы становятся на одну ногу, значит, бабуля не только осадков дождётся, но и похолодание. Он приостановился у большой корзины, взяв несколько початков кукурузы, открыл дверь загородки.

Его никогда не напрягали хозяйственные обязанности, он не стремился убежать в город. С бабушкой ему было уютно и тепло, в школе весело и интересно. Как-то так получалось, что он добивался всего играючи и умел ценить то, что у него есть. С одноклассниками в основном дружил. Будучи лидером, даже с ботаниками находил общий язык.

Со школьным товарищем Толиком до сих пор регулярно бродил в походы и стрелялся на пейнтболе. А с большинством старых знакомых сохранил тёплые отношения, по большим праздникам до сих пор созванивался с некоторыми учителями.

Максим закончил первый початок, откинул пустую кочерыжку и взялся за другой. Мысли снова вернулись в школьное время, к первой влюблённости, а потом и к первой счастливой открытке.

В тот день мама собиралась в город. Сидела перед зеркалом и расчесывала волосы, перекидывая их то на одно плечо, то на другое. Максим наблюдал за ней с нескрываемым восхищением. В детстве он собирался жениться на маме, ревновал её к постоянным ухажёрам, с большим удовольствием и выдумкой строил им мелкие пакости.

В пятнадцать лет естественно понимал, что на родственницах не женятся, но восхищался мамой ещё больше. Какая же она была яркая, пёстрая, заметная. От неё невозможно было отвести глаз, хотелось рассматривать, наблюдать за плавными движениями, вслушиваться в мелодичный голос. Вот она взяла тюбик помады, аккуратно и неспешно накрасила губы алым (другие цвета мама не признавала, никаких бледных и натуральных), взяла флакон духов, распылила облако сладкого аромата.

Он приблизился со спины, обнял и вдохнул медово-пудровый воздух, окутавший маму туманом.

— Мам, ты такая красивая.

— Я знаю.

Ольга слегка повернулась, сохраняя королевскую осанку, и откинула волосы.

— Ты у меня тоже растёшь красавчиком. Жаль только нос позволил покалечить. Нос — это важно. Он делает лицо красивым или уродливым. Он в первую очередь и определяет внешность. Не глаза, не волосы, а нос. Ну и зубы, конечно. Никто не заметит красивые глаза за вульгарным шнобелем.

Максиму тоже было жаль. Боксом он увлекался всего полгода, но успел заполучить перелом и небольшое сотрясение. Синяки только недавно сошли, нос пока ещё выглядел живописно.

Мама упорхнула в город в ярко-оранжевом платье, оставив после себя шлейф приторного аромата и очередной урок красоты. Максим проводил такси взглядом и обернулся к дому. Утром он забрал из почтового ящика газету и оставил его пустым, но сейчас в проржавевшую прорезь проглядывал белый уголок открытки. Максима тут же накрыло странное томление, переходящее в нетерпеливый зуд. В нем угадывалось радостное предощущение, приправленное приятным дурманом.