Северные истории. Книга II (СИ) - "Глиссуар"

«Многие женщины поступают так, — тут же согласился Асмунд. — Вот только…»

Вот только три человека, кроме самого Рейвина, уже знают; и неизвестно, сколько могли видеть, как Лейлис выходила из замка. И следы — что, если не исчезнут к утру?

Рейвин послал Асмунда обратно в замок, чтобы тот нашел и принес бутыль смоляной жидкости для розжига камина и женскую сорочку и притом постарался не привлечь ничьего внимания. Рейвину казалось, тот отсутствует целую вечность, хотя прошло, должно быть, около получаса. Лейлис все так же лежала на лавке без сознания, но теперь ее начал бить озноб.

«Почему ты так долго?» — не выдержал Эстергар, едва Асмунд показался на пороге хижины.

«Вовсе не долго, — успокаивающе возразил тот. — Я еще раздобыл для Рольфа ячменного спирта и отправил в поварню пить».

«Хорошо, правильно… пусть пьет. Может статься, что назавтра и не вспомнит ничего из того, что видел».

«А если вспомнит, завтра можете повестить его за пьянство на посту».

Рейвин нервно дернул плечом — левым, изуродованным, всегда отдающим тупой ноющей болью в такие моменты — но ничего не сказал.

Лейлис переодели в чистую сорочку, а обрывки той, что была вся вымазана в крови, брат Асмунда забрал, чтобы сжечь и закопать. Когда леди Эстергар несли в замок, снегопад усиливался, грозя перейти в редкую осеннюю метель, и ветер бил в лицо, заметал следы. Асмунд сказал, что это хорошо — значит, успели вовремя и теперь все обойдется благополучно. Рейвин услышал его, не отвечать не стал.

Все было плохо, лорд Эстергар это понимал.

— Все замечательно, — мрачно сказал лекарь. — Могло быть много хуже. Это было очень опасно. Зачем миледи понадобилось сжигать его самой? Это могли сделать слуги поутру…

— Женщин порою сложно понять, — процедил лорд. — С моей женой все будет в порядке?

— Должно быть, если миледи не успела простудиться. У меня где-то была жаркая мазь… И ближайшие несколько дней вашей жене не стоит снова вставать.

— Вот и проследи за этим сам, — приказал Эстергар. — Та женщина, которую ты здесь оставил, заснула.

«Или старательно делала вид, что спит», — добавил он про себя.

— Я ведь не сиделка, милорд… — начал было лекарь, но Рейвин уже устал это слушать, к тому же был очень зол, хоть и сдерживался.

— Останешься в этой комнате столько времени, сколько потребуется, пока моя жена не почувствует себя достаточно хорошо, чтобы вернуться в наши с ней покои. Отлучишься хоть на минуту — я расценю это как измену.

Лекарь нахмурился — это была не его обязанность — но возражать не посмел.

«После, — решил Рейвин, — когда все успокоится, нужно будет найти ученика в помощь лекарю. Проклятье, этим тоже следовало озаботиться раньше, тогда ничего этого не произошло бы…»

Три дня Лейлис почти не приходила в себя. За ней хорошо ухаживали. Волосы, мокрые и растрепавшиеся на ветру, высушили и не расчесывая убрали под чепец, лицо и шею обложили холодными компрессами, чтобы сбить жар, а окоченевшие ступни и кисти рук растерли жаркой мазью. Простуды, особенно опасной в столь тяжелом общем состоянии, удалось избежать. Утром и вечером врач давал Лейлис по несколько капель лекарства из маленького стеклянного пузырька, от этого она погружалась в глубокий сон и не страдала от боли, а другого лечения ей не требовалось. Несколько раз, хотя и с большими усилиями, ее удалось обильно напоить водой с медом и разбавленным соком тьянки.

На четвертый день состояние леди Эстергар несколько улучшилось, она даже смогла приподняться на подушках. Вязкое и бездумное наркотическое оцепенение медленно отпускало, приходилось выпутываться из него, как из кокона налипшей паутины. Первым осмысленным ощущением была пустота.

— Где мой ребенок? — были ее первые слова, обращенные к мужу. Голос тоже изменился, звучал хрипло и будто непривычно, как всегда у тех, кто долго хранил молчание.

Рейвин надеялся, что жена, находившаяся в полубессознательном состоянии всю ту ночь, не помнит ни леса, ни тракта.

— Ребенок родился мертвым, его сожгли, — сказал он, не успев даже удивиться тому, как легко ложь слетела с его губ.

— Не правда, — Лейлис вскинула на него взгляд. В ее больших карих глазах, кажущихся теперь еще больше на осунувшемся лице, все еще плясали лихорадочные огоньки. — Я все помню. Я отнесла его в лес и закопала в земле и снегу.

Они были одни в комнате в тот момент, но Рейвин вздрогнул от ее слов.

— Прошу, не надо об этом…

— Но я не помню, что было дальше, — продолжала Лейлис, не слушая его. — Кто вывел меня?

— Ты потеряла сознание, я принес тебя в замок, — Рейвин решил, что об Асмунде и его брате лучше не упоминать. Лейлис будет легче, если она будет думать, что эта тайна только ее и мужа.

— Ты был один? — спросила она, словно мучительно вспоминая что-то. Это усилие для молодой женщины, едва начавшей поправляться после болезни, оказалось чрезмерным; Лейлис бессильно откинулась на подушки. Голова кружилась и снова очень хотелось спать.

— Дорогая, все уже позади, — Рейвин помог ей устроиться удобнее, утешающе погладил ее руку, такую маленькую и почти прозрачную. — Ты дома. И пожалуйста, постарайся забыть обо всем. Никто не должен знать…

Тяжелый вышел разговор и нелепый, но необходимый. Эстергар надеялся, что жена теперь поспит немного, уже без лекарств, а назавтра будет отдыхать уже в своих покоях — с книгой или рукоделием, как обычно — и больше не придется заговаривать о мертвом ребенке. И тогда все снова станет как прежде, как и должно быть…

Впереди зима и к ней все готово, урожай собран и запасы заготовлены, а значит — больше никаких работ, смотров и сборов. Можно спокойно сидеть, обнявшись, у камина, слушать южные песни и северные баллады, пить теплое вино или дратху с медом, гулять и охотиться, когда позволяет погода — словом, заниматься всеми теми приятными делами, для которых осень не оставляла места. И никаких путешествий в этом году, во всяком случае, через лес, не стоит искушать судьбу. Разве что можно пригласить кого-нибудь к себе, когда обычные дороги станут проходимы, — старика Хэнреда, само собой, и Риенара, если он согласится оставить свою жену хотя бы ненадолго. Других близких друзей у лорда Эстергара не было, но он знал, что Лейлис любит, когда кто-то приезжает издалека с подарками и интересными рассказами, поэтому был готов отправить приглашения Эльхтару и Бенетору, с которым Рейвина связывали взаимно приязненные отношения.

Он только собирался рассказать это все жене, но она совсем не слушала его, устремив отстраненный блуждающий взгляд в низкий побеленный потолок комнатушки.

— Нет… — вдруг прошептала Лейлис, и лорд Рейвин, ловивший каждое ее слово, тут же переспросил, думая, что ей что-нибудь нужно.

— Нет?

— Там был кто-то еще. Там, в лесу… Женщина.

Тогда Эстергар не обратил внимания на слова жены. Подумал — если это не горячечный бред, то, должно быть, она смутно запомнила брата Асмунда и говорит о нем. Что Асмунд под видом немого брата скрывает девушку, и притом вряд ли сестру, лорд Рейвин и раньше предполагал, но согласился принять обоих под свою крышу, не допытываясь до личных тайн.

— Спи, тебе нужно отдыхать, — Рейвин склонился над женой, поцеловал в лоб под белым чепцом, резко пахнущим потом и болезнью. — Я приду позже.

На следующий день Лейлис проснулась рано утром, первым делом попросила зеркало и теплой воды, чтобы умыться, чуть позже пожаловалась, что очень голодна. Ей принесли утиный бульон с луком, белый хлеб и вино. Немного подкрепившись, она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы заняться волосами — под чепцом они выглядели хуже, чем после недельного путешествия, и не было никакой возможности их расчесать. С разрешения врача Лейлис промыли волосы отваром крапивы, смазали репейным маслом под чистую повязку, промыли снова, и спустя пару часов и несколько процедур чистые и тщательно расчесанные пряди выглядели вполне пристойно, хоть и не блестели, как раньше.