КОМАНДАРМ Якир. Воспоминания друзей и соратников. - Иона Якир

Наступил 1913 год. Ура! - училище закончено! Что же делать дальше, где и как приложить свои силы, свою энергию?

По разным причинам многие из нас учиться дальше в России не имели возможности; превращаться в кустарей или ремесленников не хотелось и пришлось искать возможности для продолжения образования за границей. Я уехал в Англию, потом перекочевал во Францию. А Иона Якир, по настоянию и при материальной поддержке дяди Фомы, отправился в Швейцарию, в Базель. В Базеле жил старый друг дяди Фомы, эмигрировавший из России профессор химии Фихтер. К нему-то и явился Иона Якир с рекомендательным письмом от дяди.

Фихтер быстро угадал в худощавом черноволосом юноше способного химика и охотно помог ему поступить в Базельский университет. Иона не только учился, но и работал химиком в лаборатории и таким образом добывал средства для скромного студенческого существования. Да и дядя Фома кое-когда присылал своему племяннику денежные переводы.

За границей, в частности в Швейцарии, проживало много политических эмигрантов. Были среди них и большевики, и меньшевики, и эсеры, и анархисты... Время от времени Иона Якир попадал в компанию эмигрантов, прислушивался к их спорам, выпрашивал на денек-другой заинтересовавшую его брошюру. Анархисты казались ему крикунами, меньшевики отталкивали своими туманными разглагольствованиями о путях и методах свержения самодержавия в России, и только у большевиков он находил ясные и прямые ответы на многие вопросы, которые уже тогда волновали его. Так что пребывание в Швейцарии помогло Якиру накопить знания в области химии и определить свой дальнейший жизненный путь.

Летом 1914 года мы съехались в Кишинев на летние студенческие каникулы. Вчерашние школьники выглядели уже вполне взрослыми людьми, и наши родственники с удивлением и уважением разглядывали нас: вон какими стали!.. Настоящие женихи!..

А «женихи», обрадованные каникулами, ежедневно встречались то у меня, то у Ионы, то у Лизы Шатенштейн. Мы уже многое повидали, многое поняли и теперь беседовали так, как могут беседовать люди, хорошо знающие и понимающие друг друга с полуслова. Все мы любили книги, декламировали стихи, часами слушали музыку.

А вечерами, когда накалившиеся за день тротуары и пыльные мостовые постепенно остывали и на город спускалась приятная вечерняя прохлада, мы шли гулять, бродили по улицам или усаживались где-нибудь вдалеке от городского шума и праздных зевак и снова делились всем, что наполняло наши молодые сердца. Темы наших задушевных бесед были самые разнообразные - от общественного назначения поэзии и интимной лирики до роли личности в истории, от погромных речей черносотенцев до разногласий между большевиками и меньшевиками.

Позже, не помню точно когда, рядом с нами появилась Сайка - Сарра Лазаревна Ортенберг, ставшая потом подругой и женой Ионы Якира. Веселая, жизнерадостная, остроумная девушка, она полонила сердце Якира и полюбилась всем нам.

Прошло много лет, а я до сих пор с теплым чувством вспоминаю те, ставшие такими далекими, дни нашей дружбы.

И вдруг грянула война. Выезд за границу был закрыт, пришлось продолжать учение в России. Мы с Ионой подались в Харьков. Ионе удалось устроиться в Технологический институт. Жил он на Журавлевке, в одной комнате с двумя уроженцами Кишинева, но дружил со студентами, съехавшимися со всех концов России. Для занятий, собственно, времени оставалось очень мало, так как Иона и я работали на вокзале дежурными по приему беженцев. Война безжалостно гнала на юг с насиженных мест тысячи и тысячи семей. Когда на товарную станцию прибывал очередной эшелон и из теплушек вылезали измученные, изголодавшиеся женщины и старики с детишками, нам стоило невероятных трудов успокоить, помыть и хоть кое-как накормить беженцев.

Мы находились далеко от фронта, но кровавые следы войны видели на каждом шагу. У нас было достаточно поводов, чтобы поразмыслить, понять происходящие события и оценить войну как антинародную, выгодную только капиталистам, и еще раз убедиться в гнилости царского режима. Иона делился своими впечатлениями о прожитом дне, о всем увиденном и услышанном, возмущался бессмысленной кровавой бойней, ругал и немецкого кайзера и русского царя. Иногда он неожиданно умолкал и на лице его появлялось жесткое выражение упрямства и непримиримости.

Позднее я из Харькова уехал, но знаю, что в 1915 году Иона Якир участвовал в студенческой антивоенной демонстрации и только случайно избежал ареста. Из Харькова ему пришлось побыстрее «сматываться», и он переехал в Одессу, где, как военнообязанный, около года проработал токарем по металлу на снарядном заводе. Там молодой токарь связался с подпольной большевистской организацией и выполнял ее поручения: встречал и провожал в условные места связных, разносил листовки, стоял «на часах» во время сходок.

В декабре 1916 года Иона заболел туберкулезом и возвратился в Кишинев. Здесь мы и встретились снова, уже после Февральской революции 1917 года.

В эти дни, когда все вокруг кипело и ликовало, в Кишиневе стали появляться, как грибы после теплого дождя, различные общественно-политические организации. Создан был и так называемый студенческий комитет. Вернувшиеся из Петрограда, Москвы, Харькова и Одессы студенты-бессарабцы собирались в помещении комитета на Александровской улице, 114. Это была пора страстных споров, бурных собраний и горячих речей.

Но очень скоро студенты-бессарабцы размежевались и определили свои политические позиции. Одни примкнули к кадетам, другие - к меньшевикам, третьи - к эсерам. Но самой крепкой, сплоченной и действенной стала группа, всем сердцем принявшая большевистскую платформу. Она и захватила руководство студенческим комитетом. Этому немало содействовал старый солдат Исакий Годунов, член Кишиневского Совета солдатских депутатов. Он часто наведывался к студентам, рассказывал им о страданиях солдат на фронте, приносил большевистские листовки и советовал «браться за дело».

Фактически вожаками молодых большевиков были Иона Якир и его товарищи.

Как быстро в то время взрослела и мужала молодежь! Безусые энтузиасты становились опытными организаторами масс, пропагандистами и агитаторами. А о вожаках и говорить нечего. На гребне революционной волны они поднимались высоко-высоко и, несмотря на свою молодость, выбрав свой путь, уже не сворачивали с него.

Таким был и Иона Якир. Революция захватила его, стала делом его сердца, целью и смыслом существования. Нет, существование - не то слово. Делом всей жизни!.. Что там химия, музыка, стихи... Сейчас нужно было налаживать связи с воинскими частями, привлекать на сторону большевиков трудящихся города, готовиться к вооруженной борьбе за власть Советов. Недосыпая, недоедая, охваченный непередаваемым энтузиазмом и подъемом, Якир с головой ушел в революцию. Он связался с большевистской организацией 5-го Заамурского кавалерийского полка и очень быстро стал среди солдат своим человеком.