Его нельзя любить. Сводные - Мария Николаевна Высоцкая

— Уйди, — заявляю жестко. — Я не хочу с тобой сегодня больше разговаривать.

Смотрю на него не без злости и костерю себя за то, что забыла закрыть дверь на ключ.

— Я, — он чешет затылок, — вообще, извиниться пришел. Был не прав.

— Ты хам и…

— И?

— Просто выйди.

— Или что? — делает шаг ко мне, потом еще один и еще.

Он подходит слишком близко. Смотрит сверху вниз. Я чувствую, что от него пахнет алкоголем. Он уже вернулся из клуба? Или куда он там ездил?

Я сижу на кровати, а он нависает надо мной коршуном. Давит взглядом. На извинения это мало похоже.

— Да ладно, не дуйся. Переборщил, признаю. Поехали в клуб.

— А ты разве не оттуда?

— Не, — он потягивается, перекатываясь с пяток на мыски, — другие дела были. Так поедешь?

— Никуда я с тобой не поеду. В прошлый раз это закончилось плохо.

— Потому что ты не умеешь себя контролировать, Ника. Врешь, пьешь, танцуешь на баре и целуешься с девчонками, — он проговаривает это с таким азартным блеском в глазах, что у меня во рту пересыхает.

Я теряюсь и не понимаю, чем могу парировать.

— Ты классная, — снова улыбается, присаживаясь передо мной на корточки. — Красивая, — его рука ложится на мое колено, медленно начиная ползти вверх.

— Что ты делаешь? — в ужасе смотрю на его пальцы, приближающиеся к внутренней стороне бедра.

— А на что это похоже?

— Ты больной, — скидываю его руку.

— Плохой ответ, Ника. Я, вообще-то, хотел с тобой дружить.

— Когда лапал?

— Когда представлял твои губы на своем члене.

Поперхнувшись слюной, я вскакиваю. Ян так же резко вырастает во весь рост, из-за чего я со всей дури бьюсь макушкой о его подбородок.

Глава 6

Ника

Пока он матерится и растирает подбородок, который я протаранила своей головой с такой силой, что у него зубы клацнули, из меня будто дьявола изгоняют.

Я кричу. Визжу, как пожарная сирена, забиваясь в угол подальше от него. Продолжаю вопить, но на мой истошный визг никто не приходит.

Чувствую на себе взгляд, полный ненависти, и от бессилия кусаю губы.

— Здесь отличная шумоизоляция, — без тени улыбки поясняет Гирш. — Раньше это была моя комната, и я часто играл на гитаре.

Он подходит к двери и закрывает ее изнутри.

— Но, если кто-то вдруг появится, скажешь, что приснился кошмар, — его слова звучат как приказ.

— Чего тебе от меня надо? — обнимаю себя руками.

— Чтобы все было как раньше. Будто ты только что появилась в нашем доме, и того, что сейчас произошло, просто не было.

— Ты меня…

Мои губы дрожат. Я чувствую, как горит кожа на бедре, в том месте, где он прикасался. Это ужасно. Все это ужасно.

Там, в доме его друга, когда я перебрала и обнималась с той девчонкой, это было мое решение. Да, не взвешенное, дурное, но мое. Сейчас он трогает меня против воли, чем пугает до чертиков.

— Что? — Гирш приподнимает бровь и делает широкий шаг в мою сторону.

Плотнее вжимаюсь в стену, наблюдая за тем, как он приближается.

— Уходи. Пожалуйста, уйди, — смотрю ему в глаза. Там тьма. Они у него не отражают ни единой эмоции.

Ян продолжает надвигаться прямо на меня. Его ладонь упирается в стену над моей головой, а чуть согнутое колено задевает ногу.

— Это хреново, Глупость, — выдает с легкой усмешкой. — Черт, кажется, я серьезно хочу тебя трахнуть.

Он шумно выдыхает, а я чувствую резкий запах алкоголя. Сколько он выпил?

— Но я не хочу, — качаю головой. — Понимаешь?

— Угу.

Ян снова растягивает губы в улыбке.

— И это очень бесит, Ни… ка. Так бесит, что все это становится только интересней. Выдыхай. Насильно я с тобой ничего делать не собираюсь. Нет так нет, — пожимает плечами. — Ты многое теряешь, — он откровенно ржет, а потом отшатывается и сует руки в карманы.

Я все еще стою у стены. Кажется, что, если хотя бы попробую шевельнуться, он воспримет это как согласие. Поэтому продолжаю обездвиженно на него пялиться.

— Я ничего никому не скажу, — выдаю приглушенно, — но ты должен пообещать, что больше никогда так не сделаешь.

Сглатываю. Во рту слишком сухо. Мой пульс зашкаливает, а комната почему-то начинает сжиматься. На висках выступает пот.

Ян кивает. Еще где-то минуту рассматривает меня в полной тишине и, развернувшись на пятках, выходит из комнаты.

Как только дверь хлопает, я сползаю на пол, но быстро соображаю, что дверь по-прежнему не заперта. Сорвавшись с места, проворачиваю ключ и, сотрясаясь от слез, опускаюсь вниз.

Господи, какой я была дурой, когда и правда поверила, что он может быть моим другом…

6.2

* * *

В самолете слишком душно. Я настраиваю поток воздуха на максимум, но все равно не могу избавиться от липкого пота между лопаток.

Вытягиваю ноги и, закусив губу, смотрю в иллюминатор. Мы уже больше часа в воздухе. Пушистые облака похожи на снег, и мне очень хочется их потрогать.

Мама сидит рядом, листает какой-то журнал. На столике между нами стоит бокал с ее шампанским. Кажется, это четвертый по счету. Еще на посадке она с дрожью шепнула, что до ужаса боится летать.

Очерчиваю взглядом спинки кресел перед нами и, откинувшись на свою подушку для шеи, закрываю глаза.

Ночью я так и не смогла уснуть. Прислушивалась к каждому шороху. Боялась, что он снова вернется. Даже кровать не расправила. Так и просидела на подоконнике до рассвета, притянув к груди колени.

Завтракали мы с мамой вдвоем уже в аэропорту. Туда нас провожал Вячеслав Сергеевич лично. Яна я нигде не наблюдала, но облегчение пришло ко мне, лишь когда села в самолет. Как только шасси оторвались от взлетной полосы и я поняла, что теперь-то он точно не появится, выдохнула.

Впереди целых три месяца лета. Почти девяносто дней, когда этот человек будет находиться поблизости, и даже после этот кошмар не закончится. Я буду жить в его доме все время обучения в университете. Возможно, со второго курса найду подработку и смогу снять комнату, чтобы съехать, но до этого