Врата Рима - Конн Иггульден

Сигнал о начале боя подавали в бараний рог, который стоял в медном зажиме в первом ряду. Гладиаторы двинулись навстречу друг другу, и звук рога стоном разнесся над усыпанной песком ареной.

Рог все еще звенел в ушах Гая, а толпа уже взревела: гладиаторы принялись осыпать друг друга ударами. В первые несколько секунд мечи несколько раз то взрезали кожу, то соскальзывали с металла, залитого алой кровью.

— Тубрук! — крикнул отец Гая.

Зрители, сидевшие вокруг, разрывались между желаниями посмотреть на удивительную демонстрацию грубой силы и заключить пари.

Тубрук хмуро подпер кулаком подбородок.

— Пока нет. Ничего не могу сказать. Они бьются наравне.

Гладиаторы на мгновение разошлись, немного сбавив темп. По крови и грязи струился пот.

Александрос ударил щитом под руку противника, сбивая его с ритма; рука с мечом взмыла вверх и резко опустилась. Италик неуклюже рванулся назад, чтобы избежать удара, и уронил щит. Толпа встретила ошибку соотечественника улюлюканьем и свистом. Тот, видимо обиженный, собрался и перешел в нападение.

— Тубрук!

Юлий взял управляющего за предплечье. Бой вот-вот закончится, а при явном преимуществе одного из соперников ставки принимать не будут.

— Пока нет. По… ка…

Тубрук впился глазами в арену.

Песок вокруг гладиаторов потемнел от крови. Оба кидались то влево, то вправо, то вперед, рубили мечом сверху вниз и по сторонам, приседали и отражали удары, сталкивались щитами и пытались подставить друг другу подножки. Александрос захватил щитом меч итальянца. От мощного удара щит треснул, и лезвие едва не застряло в мягком металле синего прямоугольника. Теперь оба щита лежали на песке, а гладиаторы стали друг к другу боком, как крабы, чтобы защитить себя наручами. Мечи затупились и покрылись зазубринами; на сильной жаре мужчины быстро теряли силы.

— Ставь на грека, и быстро! — проговорил Тубрук.

Раб, принимающий ставки, вопросительно оглянулся на хозяина. Пари заключили быстрым шепотом, причем к ним присоединились почти все соседи.

— Пять к одному против римлянина — если бы раньше, ставки были бы выше, — пробормотал Юлий, глядя на арену.

Тубрук промолчал.

Один из гладиаторов сделал выпад и успел отдернуть меч. Новый выпад — и меч вонзился в бок, хлынула кровь. Яростный ответный удар молниеносно разрезал бедренную мышцу. Ноги противника подкосились, и он упал. Второй гладиатор рубанул его по шее, потом еще раз и еще, пока тот не испустил дух. Тогда он тоже упал в лужу своей и чужой крови, которую жадно пил сухой песок. Грудь его тяжело вздымалась от боли и напряжения.

— Кто победил? — заволновался Гай. Без щитов это было непонятно, и все зрители повторяли один и тот же вопрос: кто победил?

— По-моему, убили грека, — промолвил раб.

Его хозяин решил, что римлянина. Однако никто не мог сказать наверняка, пока победитель не поднимется и не снимет шлем.

— А что, если умрут оба? — спросил Марк.

— Все ставки отменяются, — ответил владелец раба, принимающего ставки.

Скорее всего, он тоже поставил на кон немалую сумму. Во всяком случае, в лице его читалось такое же напряжение, как и у остальных.

С минуту оставшийся в живых гладиатор обессиленно лежал, проливая кровь на песок. Толпа зашумела, закричала ему, чтобы он поднялся и снял шлем. Медленно, с видимым усилием гладиатор взял в руки меч и, опираясь на него, встал. Он постоял, слегка шатаясь, а потом наклонился и зачерпнул горсть песка. Втер песок в рану и смотрел, как тот падает мягкими красными хлопьями. Потом поднял окровавленную руку и снял шлем.

Под шлемом оказалось бледное от потери крови лицо грека Александроса. Он улыбался, а толпа выкрикивала оскорбления. На солнце блеснули монеты, которые они швыряли, но не ему, а в него. По всему амфитеатру деньги с проклятиями переходили из рук в руки, и на гладиатора уже не обращали внимания. Он снова упал на колени, и ему на помощь выбежали рабы.

Тубрук проводил Александроса бесстрастным взглядом.

— Может, стоит поговорить с ним насчет обучения? — спросил Юлий, с довольным видом собирая деньги в мешочек.

— Нет. Думаю, он не протянет и недели. В любом случае у него мало выучки, только хорошая скорость и реакция.

— Для грека, — вставил Марк.

— Да, хорошая реакция для грека, — рассеянно ответил Тубрук.

Пока убирали кровавый песок, зрители говорили о своем; правда, Гай и Марк заметили, как некоторые с криками и поддельными стонами изображают только что увиденный бой. Юлий похлопал Тубрука по руке, обращая его внимание на пару человек, которые спускались к ним по рядам. В тогах из грубой шерсти, без металлических украшений, оба выглядели в цирке немного не к месту.

Юлий и Тубрук поднялись, мальчики за ними. Отец Гая протянул руку и поздоровался с тем, кто подошел первым; тот наклонил голову в ответ.

— Приветствую вас, друзья. Садитесь, пожалуйста. Это мой сын, а это мальчик под моей опекой. Они ведь могут на пару минут отойти за едой?

Тубрук вручил обоим по монете, и мальчики, не задавая вопросов, хотя и без особого удовольствия, прошли между рядов и встали в очередь у лотка с едой. Они видели, что четверо говорят о чем-то, касаясь головами, но их голоса терялись в шуме толпы.

Через несколько минут, пока Марк покупал апельсины, Гай заметил, что двое благодарят отца и снова жмут ему руку. Затем каждый повернулся к Тубруку, и тот дал им по монете и попрощался.

Когда они вернулись на свои места, Марк раздал каждому по апельсину.

— Кто эти люди, отец? — полюбопытствовал Гай.

— Мои клиенты. У меня таких в городе несколько, — ответил Юлий, аккуратно очищая апельсин.

— А чем они занимаются? Я никогда их не видел. Юлий посмотрел на сына и улыбнулся, увидев его интерес.

— Они мне полезны. Голосуют за кандидатов, которых я поддерживаю, или охраняют меня в опасных местах. Передают мне письма… в общем, выполняют тысячи мелких поручений. В обмен я им плачу по шесть динариев в день.

Марк присвистнул.

— Это же целое состояние!

Юлий перевел взгляд на Марка, который тут же опустил глаза и стал вертеть в руках апельсиновую корку.

— Эти деньги тратятся не зря. В Риме полезно иметь людей, к которым можно быстро обратиться за помощью. У некоторых богатых сенаторов сотни клиентов. Это часть нашего государственного устройства.

— А твоим клиентам можно доверять? — вмешался Гай. Юлий хмыкнул:

— Можно — если дело стоит не больше шести динариев в день.

Рений вышел без объявления. Только что зрители оживленно переговаривались, не глядя на пустую арену, и вдруг открылась маленькая дверь и выпустила человека. Сначала его не заметили, потом начали вставать и указывать на него пальцами.

— Почему они так радуются? — спросил Марк, щурясь на одинокую фигуру, которая стояла под палящим солнцем.

— Потому что Рений вернулся. Теперь ты сможешь рассказывать собственным детям, что видел его бой, — улыбнулся Тубрук.

Зрители стали скандировать все громче и громче:

— Ре-ний! Ре-ний!

Уже не было слышно ни шарканья ног, ни шуршания одежды. Это имя осталось единственным звуком в мире.

Рений поднял меч в знак приветствия. Даже издали было заметно, что он еще не поддался годам.

— Неплохо для шестидесяти лет. Правда, живот не плоский. Только посмотрите на этот широкий пояс, — пробормотал Тубрук себе под нос. — Избаловал ты себя, старый дурачина!

Пока старик принимал почести от толпы, на арену цепочкой вышли рабы-гладиаторы. Каждый был в набедренной повязке, не стеснявшей движения, и с коротким гладием. Ни щитов, ни брони.

Римляне затихли. Рабы построились ромбом, Рений остался в центре. На миг в цирке повисла тишина. Загон открыли, и оттуда донесся резкий рык. Обливаясь потом, рабы вытянули на песок клетку со львами. Толпа возбужденно зашепталась. Через прутья львы производили отталкивающее впечатление: тяжелые головы над огромными сгорбленными плечами. Эти твари, казалось, созданы, чтобы массивными челюстями размалывать все живое. Клетка долго дребезжала по песку, и львы сердито помахивали лапами.

Наконец рабы остановились и подняли молоты, чтобы выбить деревянные штыри, запирающие переднюю стенку клетки. Зрители облизывали пересохшие губы. Молоты опустились, и железная решетка упала на песок. В тишине явственно прозвучало эхо от удара. Один за другим огромные животные вышли на арену — таким быстрым и уверенным шагом, что толпе стало не по себе.

Самый большой лев вызывающе зарычал на людей, стоявших напротив него. Те не шелохнулись, и животное принялось ходить взад-вперед перед клеткой, не спуская с них глаз. Другие львы зарычали и побежали по кругу. Первый присел на задние лапы и вдруг без малейшего предупреждения кинулся на рабов. При виде приближающейся смерти те подались назад.