Голому рубашка. Истории о кино и для кино - Эйрамджан Анатолий

— А если меня грохнут? — спрашиваю Пуделя.

— Да ты что?! Там этим и не пахнет! Просто он — бздун страшный, вот и хочет подстраховаться.

— Ладно, — говорю, — давай номер.

Он дает мне номер и говорит, чтобы, когда я позвоню этому Эмилио, его имя не называл, тот все равно его не знает: а сказал бы, что я от Адика Эпштейна.

Я вначале решил, что даже звонить не буду, потому что от Пуделя вряд ли что-нибудь хорошее может обломиться, но вечером все же позвонил. «Что я теряю», — думаю. Этот Эмилио, когда узнал, что я имею все лайзенсы предложил тут же ночью приступить к работе, потому что ночью он особенно тревожится за свою безопасность, так как живет в небольшом собственном доме, а прислуги и охраны у него нет.

— Выходит, что я день и ночь должен быть с вами и все за 100 долларов? — спросил я.

— А что, 100 долларов — не деньги? — удивился этот Эмилио.

— Деньги, но не для меня с моими лайзенсами и опытом, — сказал я и уже хотел дать отбой, когда этот Эмилио чуть ли не закричал:

— Подождите, а сколько вы хотите?

— За ночь 200, а днем 100, — сказал я.

Что я могу хорошо в жизни делать — так это торговаться. Даже когда смертельно хочу чего-нибудь, все равно разговариваю так, будто большое одолжение делаю. А тут мне эта работа сразу показалась мутной, поэтому я такую сумму и назвал. Думал, сразу отстанет. А он подумал и говорит:

— Давай приходи, я на тебя посмотрю, какой ты телохранитель. Вдруг лилипут какой-нибудь. Если понравишься — дам ночью 100, днем 50.

— Из-за таких денег я на ночь глядя никуда ехать не буду. И рост у меня, чтоб ты знал, — 6 футов (186 сантиметров. — Авт.) 150 за ночь, и я приеду.

— А как днем?

— Днем сто, это даже не обсуждается, — говорю ему и уже чувствую, что он на крючке: один ночью спать в доме бздит, и меня возьмет даже за 200 долларов. Только я уже 150 цифру назвал, и теперь менять не в жилу. Что поделаешь, так я воспитан — у нас такие вещи не уважают.

— Ладно, приезжай, эта ночь будет как бы испытательным сроком, — говорит он.

Ну я поехал. У меня такой вэн, «Крайслер-Додж-Кобра», как маленький домик, считается, что в таких ездят артисты: крыша выше, чем у обычных вэнов, есть телевизор в салоне и диван, так что спокойно в нем можно спать и даже жить.

Этот Эмилио оказался коротконогим шибзиком, правда, очень подвижным, но на лицо все же неприятным. Очень похожий на него мексиканец был в одном американском фильме про ковбоев, название забыл, но когда в конце ковбой его поймал, то сказал ему: «Получай, мексиканская собака!». И пристрелил на месте. Вот такой был и этот Эмилио.

У меня одна плохая черта есть: если человек мне неприятен — я никак не могу этого скрыть. Что ни делаю нарочно: улыбаюсь, похлопываю по плечу, в рот смотрю (ловлю, мол, каждое его слово) — ничего не помогает. Человек чувствует, что я терпеть его не могу. И рано или поздно все равно скандалом все кончается. Так и с этим Эмилио. Рвотный порошок, а не человек! Конечно, не все мексиканцы такие: у меня есть друг Рауль, тоже мексиканец, но отличный парень. Что интересно, он хорошо говорит по-русски, учился пять лет в институте в Петербурге, ездил по Союзу, был в Краснодаре, Сочи, Ростове, не может забыть до сих пор русских баб. Здесь женился на русской танцовщице-красавице (ей, потом выяснилось, грин-карта была нужна), год пожили, она получила грин-карту, а потом Рауль узнал, что она ему изменяет с поваром из ресторана «Чебурек». Он развелся с ней и все равно тянется к русским бабам и вообще к русским. Вместе с двумя русскими ребятами открыл дискотеку, вложил деньги; эти русские, конечно, его кинули, бабки он потерял, но все равно дружит с русскими, например, со мной. Все ведь здесь нас хамысым[5] считают русскими, хотя Рауль знает, что я — армянин.

Вспомнил один случай, просто смех! Раз сидим мы с ним в «Волгринсе», ждем, когда ему приготовят лекарство, и он рассказывает об одной бабе, с которой он познакомился в Краснодаре и как он ее трахал ночью в парке. Рассказывает с такими подробностями, что я прямо завелся от его рассказа. И вот на самом интересном месте вдруг две высохшие, как бабочки в гербарии, старушки, которые сидели рядом с нами (типичные американки, одна из них даже с вилчером[6]), вдруг встают и та, что с вилчером, говорит по-русски:

— Как не стыдно такими словами говорить о женщине!

И гордо уходят.

Вы бы видели Рауля! У него челюсть отвисла, и он целый час не мог прийти в себя, удивлялся: «Я ведь слышал, как они говорили по-английски!», потом спрашивал меня: «Может, догнать их, извиниться?». В общем, долго он переживал после этого. Так что разные люди бывают у любых национальностей.

…Так вот, показал этот Эмилио мне свой дом, я проверил все помещения, запер проходы и сказал, что теперь он может спокойно спать. А сам пошел во двор, сел в беседке и позвонил одной своей бабе, которая любит трепаться по ночам — скоротать чтобы время. А ее, как назло, дома не было. Походил я вокруг дома, кругов пять сделал, наверное: на третьем круге вижу — Эмилио погасил свет. Успокоился, решил, видимо, что я до утра так вокруг дома ходить буду. А я еще немного походил — на сон грядущий очень полезно дышать свежим воздухом, а потом расстелил на диване чистую простыню, разделся и сразу уснул. А что еще делать? Секьюрити спит, а доллары идут! Так нас в армии учили.

Утром с первыми лучами солнца я проснулся, умылся у поливального крана во дворе и опять стал ходить вокруг дома. На третьем круге вылез на крыльцо Эмилио.

— Эй, бодигард, не можешь ходить, как индеец? — спрашивает меня он. — Ночью я с трудом уснул — от твоих шагов весь дом сотрясался, и проснулся, думал — землетрясение началось!

— Попробую ходить босиком, — говорю ему. — Будешь спать как новорожденный.

— Вот твои 150 долларов, — дает он мне бабки, — а сейчас, после завтрака, поедем с тобой в Даун-таун, у меня там дело есть.

Я подумал, что завтракать мы будем вместе, да ошибся. Если б он предупредил — я бы завтрак и термос с кофе с собой привез. А этот козел спокойно позавтракал, вышел и говорит:

— Поедем на моей машине, а свою оставь здесь.

Поехали. По дороге проезжаем «Бюргер кинг», и я говорю ему:

— Останови на минуту, я один чизбургер возьму.

Он останавливает и говорит, посматривая на часы:

— Времени мало. В следующий раз сделай так, чтобы проблема твоей еды не возникала.

Вот такого мудилу мне надо было охранять, представляете?

Полдня просидел я в коридоре возле двери кабинета, где он встречался с одним человеком, адвокатом по-моему. Потом они вышли, и он сказал, что они идут на ланч в ресторан, который в этом же здании.

— Где мне вас ждать? — на всякий случай спросил я.

Он отвечает:

— Ты должен быть в ресторане и обеспечивать мою безопасность, а будешь там обедать или нет — твое дело.

Ну, я уже чувствовал, что он гетверан[7] тот еще, так что не удивился его ответу. От гётверана ведь всего можно ожидать! Знаете этот анекдот? Ладно, слушайте:

«Молла Насреддин пришел на базар, хотел купить ишака. Видит, все ишаки стоят по 100 рублей, а одного человек продает всего за 30.

— Почему так дешево продаешь ишака? — обратился Молла к продавцу. — Что, очень плохой ишак?

— Нет, ишак очень хороший, — говорит продавец, — только у него есть один недостаток.

— Какой? — спрашивает Молла.

— Этот ишак — гётверан.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Молла. — Личная жизнь твоего ишака меня не касается, пусть в нерабочее время делает все, что хочет!

Заплатил за ишака деньги, нагрузил его мешками с солью и погнал в свое село. По дороге надо было перейти небольшую речку. И вот посредине этой речки ишак вдруг подогнул ноги и сел на дно. И вся соль в мешках намокла, растворилась. Возмущенный Молла Насреддин понесся на базар, нашел продавца и стал ругать его: