Лондон: биография - Питер Акройд

Лондон в очередной раз стал новым, поскольку Альфред установил график работ, который вполне можно считать прообразом современного городского планирования. Он построил внутри стен дорогу, соединяющую Олдгейт и Ладгейт; ее примерное направление еще можно проследить по улицам нынешнего Сити. Другие новые улицы были проложены близ верфей Куинхайта и Биллингсгейта.

Лльфред изменил лицо города и вновь сделал Лондон пригодным дни обитания.

Видимо, город был достаточно велик и силен, чтобы противостоять нападениям викингов в последующие годы; burgwara, или горожане, даже выходили на битвы с ними в 893 и 895 годах. В последнем случае лондонцы сделали вылазку с целью разрушить или ограбить вражеские суда. Тот факт, что викинги не смогли отомстить англичанам, нанеся ответный удар, говорит о надежности городских укреплений.

Наверное, восстановление могущества Лондона не может быть поставлено в заслугу одному лишь Альфреду, хотя врожденный дар городского проектировщика обеспечил ему видную роль в этом процессе. Он отдал Лондон во владение своему зятю Этельреду и пожаловал земли внутри стен светским вельможам и крупным церковникам. Тогда и возникла та странная разбивка территории, следы которой мы видим в делении нынешнего Сити на округа и приходы. Участок лондонской земли мог быть ограничен речушками или остатками римских руин, но, пожалованный однажды английскому лорду или епископу, он превращался в его личный soke, или удел. Для защиты и освящения каждого определенного участка лондонской земли воздвигались церкви из дерева, известняка или песчаника; эти священные сооружения, в свою очередь, становились центрами маленьких жилых сообществ торговцев, ремесленников и прочего люда.

Начало X века было мирным периодом, хотя лондонцы иногда помогали Альфреду в его попытках освободить те области Британии, где еще правили датчане. В исторических записях указывается только последовательность мерсийских королей, подчинявшихся Лондону. В 961 году был большой пожар, после которого разразилась эпидемия чумы; кафедральный собор Св. Павла погиб в огне, и мы видим в этом очередное проявление рока, властвующего над городом и периодически дающего о себе знать. Еще один великий пожар случился двадцать один год спустя, одновременно с нападением на побережье Дорсета трех скандинавских кораблей. Последующие годы ознаменовались целым рядом нападений викингов на процветающий город; несомненно, Лондонский монетный двор с его запасами серебра был особенно лакомой приманкой. Но восстановленные Альфредом укрепления были достаточно надежны, чтобы сдержать натиск врага; в 994 году датчане направили в Темзу флот из девяноста пяти кораблей, стремясь блокировать и победить город, но их оттеснила армия лондонцев. Согласно «Англосаксонской хронике», эти ополченцы нанесли датчанам «больший урон, чем те когда-либо предполагали потерпеть от городских жителей». Важно заметить, что по ходу этих битв и осад Лондон обзавелся собственной армией, гарантирующей ему известную независимость; ему вообще были свойственны признаки отдельного королевства или суверенного государства, которые он на протяжении многих столетий никогда не утрачивал целиком.

Итак, лондонские воины постоянно сопротивлялись датчанам, и существуют записи о захватах ими чужеземных кораблей и уводе их в город. Лондонцы выбирались и в Оксфорд, чтобы помочь своим землякам-провинциалам, и, хотя викингам порой удавалось прорваться в кольцо городских стен, Лондон стоял твердо. Он по-прежнему оставался процветающим портом, и в 1001 году один исландский поэт записал свои впечатления от гавани, где купцы из Руана, Фландрии, Нормандии, Льежа и других мест платили строго определенную пошлину за ввоз товара; они привозили сюда шерсть, ткани, древесину, рыбу и топленый жир; с маленьких кораблей взималась дань всего в полпенни, а мореходы закупали там поросят и баранов на обратный путь.

В 1013 году датский предводитель Свен возглавил большое войско скандинавов и двинулся на Лондон, «ибо королем там был Этельред». «Лондонцы не сдались, — повествует „Англосаксонская хроника“, — но встали грудью на защиту своего города». Однако этого оказалось мало, и после затяжной осады город был взят датчанами. Правящий монарх спасся бегством, но на следующий год вернулся с самым неожиданным союзником — норвежцем Олафом. Воины Олафа подвели свои суда к Лондонскому мосту, привязали их веревками и тросами к его деревянным опорам, а затем, с помощью прилива, умудрились сдвинуть их и свалить весь мост в Темзу — печально известный эпизод из истории этого знаменитого сооружения. В последние годы на этом участке реки были найдены железные топоры и мечи. Если верить исландской саге, «на горожан, увидевших, что их река захвачена неприятельским флотом, а всякое сообщение между внутренними районами прервано, напала паника». Поскольку их освободили от очень недолго правившего короля, да вдобавок еще и чужестранца, такая реакция вызывает сомнения, но потеря моста, конечно, нанесла серьезный ущерб торговле и сети городских коммуникаций. Но сага кончается оптимистически, или, во всяком случае, торжественно: «И ты сокрушил их мосты, о да! ты, самый неистовый из сыновей Одина, искуснейший и непобедимый в битвах! Тебе суждено было обладать землями могущественного града Лондона». Самого Олафа впоследствии причислили к лику святых, и в Лондоне построили шесть церквей в почитание его памяти, причем одну из них — на юго-восточном углу моста, который он некогда разрушил. Церковь Сент-Олаф на Харт-стрит, где молился Сэмюэл Пипс, стоит и по сию пору.

В течение трех последующих лет англичане и скандинавы участвовали в целом ряде осад, битв и набегов; в этой долгой войне Лондон неизменно оставался главнейшим оплотом силы и власти. После смерти Этельреда в 1016 году, согласно «Англосаксонской хронике», «все бывшие в Лондоне члены совета и горожане избрали королем Эдмунда», откуда можно заключить, что король был торжественно избран на фолькмоте, представлявшем собой нечто вроде общегородской сходки. Отвоевав корону в том же 1016 году, Кнут обложил данью весь народ, причем Лондон обязан был поставлять одну восьмую от общей суммы.

Тем временем датчане, занимающиеся мирной торговлей, осели под стенами города в районах, которые когда-то были заняты саксами. Церковь Сент-Клемент-Дейнс в устье Стрэнда отмечает место их поселения; возможно даже, что племенное сообщество датчан существовало здесь в течение нескольких поколений, но именно во времена Кнута эта деревянная церковь стала каменной. Считается, что здесь же погребен сын Кнута, Гарольд Заячья Лапа, а один рунический памятник сообщает, что три датских предводителя также «лежат в Лунтунуме». Таким образом, мы вновь сталкиваемся с наличием процветающего рыночного центра под охраной городских стен. Уильям Малмсберийский полагает, что после долгого соседства с датчанами «граждане Лондона почти целиком переняли их обычаи»; это дает нам очередной пример культурной ассимиляции.

Один обычай сохранился полностью. Когда-то близ церкви Сент-Клемент стоял каменный крест, отмечавший магическое ритуальное место. Здесь, «у Каменного Креста», собирался открытый суд и взимался налог с владельцев окрестных земель; плата за один близлежащий участок земли вносилась подковами и железными гвоздями. Некоторые считают, что этот обычай — эхо какого-то языческого обряда, но он дожил и до наших дней. В начале XXI века в Суде Казначейства — то есть в Доме правосудия, находящемся неподалеку от места расположения древнего креста, — в качестве части налога, причитающегося короне, торжественно сдают шесть лошадиных подков и шестьдесят один сапожный гвоздь.

Итак, датчане и лондонцы процветали в тот период, в исторических записях которого фигурируют только деяния «граждан Лондона» и «армии Лондона» как независимого и прочного самоуправляющегося сообщества. Когда был помазан на царство бледнокожий и набожный Эдуард (впоследствии прозванный «Исповедником»), составитель «Англосаксонской хроники» записал, что «все люди избрали его королем Лондона». И действительно, Лондон, «qui caput est regni et legum, semper curia domini regis»[3], обладал официальным статусом законодательного центра и оплота королевской власти.

Глава 3

Свят, свят, свят!

Эдуард Исповедник оставил по себе памятник более долговечный, нежели его родовой капитал: он удалился во дворец в Вестминстере и основал монастырь.

Церковь, предшественница монастыря, вела свое существование со II века, но лондонские знатоки древности полагают, что когда-то на ее месте стоял языческий храм, посвященный Аполлону. И действительно, в непосредственной близости от этого места обнаружили римский саркофаг и фрагмент напольной мозаики. В любом случае Вестминстер — а точнее, Торни-айленд, где находятся теперь парламент и монастырь — был очень важным пунктом, поскольку именно здесь дорога из Дувра вливалась в Уотлинг-стрит, ведущую на север. При низкой воде здесь можно было пересечь реку и скакать дальше по великим римским трактам. Однако топография — это не только расположение дорог. Поля Тотхилл-филдс рядом с Вестминстером были частью священного района, где издревле вершились религиозные обряды; в одном документе 785 года говорится об «ужасном месте под названием Вестминстер» (слово «ужасный» подразумевает в данном случае священный ужас перед божеством).