Орел в песках - Саймон Скэрроу

— Проклятье! — заорал он, когда фигура первого всадника выросла над ним.

Взметнулся меч, готовый нанести смертельный удар. Катон увидел торжествующий огонек в черных глазах всадника и зубы, оскаленные в беспощадной улыбке. Центурион споткнулся и больно покатился на землю. Инстинктивно он повернулся и поднял руку. Бандит остался на месте, но в глазах его застыло удивление. Из груди торчало древко стрелы. Меч выскользнул из руки всадника и звякнул о землю рядом с Катоном. Потом бандит сполз с коня и с глухим стуком рухнул на камни. От удара воздух с хрипом вырвался из его легких. Катон подхватил оружие и поднялся в боевую стойку. Следующий всадник возник рядом, обогнув лошадь, оставшуюся без седока. Макрон замер в нескольких шагах от друга.

— Беги, Макрон! — крикнул Катон. — Не останавливайся!

— Пошел ты! — рявкнул центурион, делая шаг к приятелю.

— Ты ничего не сможешь сделать! Беги!

Промедлив мгновение, Макрон упустил время, и очередной всадник рванулся вперед. Его лошадь повалила Макрона навзничь, но смертельного удара не последовало: стрела вонзилась под ребра врага, он согнулся пополам и вывалился из седла вбок. Следующий всадник, озадаченный и напуганный безошибочными выстрелами лучника, натянул поводья и бросил взгляд на форт. Третья стрела пробила горло соседнему наезднику, и он рухнул с лошади, ухватившись за шею; кровь с бульканьем устремилась из раны. Его товарищ что-то закричал, двое оставшихся в живых развернули лошадей и пустили их галопом по тропе, не смея оглядываться. Катон несколько мгновений провожал их глазами, тяжело дыша, и лишь потом разжал пальцы на рукояти меча. Приятели были спасены.

— Ты как? — спросил Катон.

— Прекрасно. — Макрон несколько раз тяжело сглотнул и кивком указал на три трупа на земле: — Лучник отличный, чтоб его…

Катон повернулся и взглянул на парапет над воротами форта. Ярко освещенный заходящим солнцем Симеон опустил лук и помахал рукой.

Катон слегка поклонился, а Макрон за его спиной коротко хохотнул.

— Напомни мне никогда не нападать на его караваны.

Глава 5

На следующее утро, когда колонна покинула форт, глаза всадников тревожно обшаривали окрестности. Вчерашняя атака не была делом рук обычных грабителей. Это была спланированная попытка уничтожить двух центурионов; стало ясно, что за ними следили с самого Иерусалима. Выжившие после нападения будут преследовать их, выискивать возможности для нового удара. А еще вполне возможно, подумал Катон, что пять всадников были частью большей группы; тогда колонну может поджидать засада.

— Что за земли отсюда до Бушира? — спросил Катон у проводника, когда они покинули Кумран и двинулись дальше по берегу Мертвого моря.

— На этом берегу реки Иордан нам вряд ли что-то грозит; и на восточном берегу какое-то время тоже. Опасность поджидает там… — Симеон махнул в сторону гор на дальнем берегу моря. — Чтобы достичь Бушира, нужно идти вверх по высохшему вади. На плато до темноты мы не доберемся. Если наши друзья собираются напасть снова, там это и произойдет.

— А другая дорога есть?

— Конечно. Можно пойти дальше на север — там хорошая дорога на Филадельфию.[1] Потом повернуть на юг — по караванному пути в Петру. На это мы потратим лишних два-три дня. Хочешь, чтобы я вел вас так?

Катон задумался и покачал головой.

— Вряд ли разумно предоставлять им лишнее время для подготовки. Что скажешь, Макрон?

— Если они хотят напасть, пусть нападают сегодня. Я готов.

— Отлично. — Катон улыбнулся. — Пойдем прямой дорогой.

Какое-то время они ехали молча, потом глаза Макрона вспыхнули — он обратил внимание на кончик лука, торчащий из седельной сумки Симеона.

— Ты вчера отлично стрелял.

— Благодарю, центурион.

Макрон помедлил и неловко продолжил:

— Спас нам жизнь.

Симеон повернулся и сверкнул белозубой улыбкой.

— Вряд ли меня похвалили бы, если бы убили тех, кого я приставлен охранять. Флориан наверняка вычел бы из моей платы.

— Так ты еще и телохранитель, а не только проводник?

— Я уже говорил, центурион, что провел много лет в пустыне, сопровождая караваны. Времени более чем достаточно, чтобы научиться владеть оружием. А учили меня лучшие воины Аравии.

— А почему ты бросил? Я имею в виду — сопровождать караваны?

— Это тяжелая жизнь. Я устал. Вместо меня работает мой приемный сын, Мурад — командует отрядом охранников на дороге из Петры в Дамаск.

— А стреляет он так же хорошо?

Симеон рассмеялся.

— Так же? Нет, Мурад стреляет гораздо лучше. Он сильнее, как и большинство его людей. Мурад положил бы всех пятерых, не дав им приблизиться к вам. — Симеон с обидой сплюнул. — А я только троих успел.

Макрон взглянул на Катона:

— Только троих. Никуда не годится.

— Пожалуйста, не будем больше об этом, — тихо попросил Симеон. — Я и без того стыжусь.

— Не будем, — улыбнулся Макрон. — И все-таки, твой сын, похоже, мог бы послужить империи. Из него вышел бы отличный солдат когорты ауксилиариев. Он никогда не думал об этом?

— Зачем ему? — Симеон, похоже, удивился. — Мурад и так живет неплохо. Ваша империя не заплатит ему и десятой доли того, что он зарабатывает, охраняя караваны.

— А, да я просто подумал… — смутился Макрон.

День тянулся подобно предыдущему, и вскоре жара стала удушающей. Далеко впереди, над долиной Иордана, воздух струился, как ртуть. Поздним утром отряд пересек реку, вьющуюся в густых зарослях тростника. Поток перекатывался через широкое ложе из песка и гальки, лошади вздымали белую пену, переходя брод. Взглянув вверх по течению, Катон увидел у противоположного берега, на мелководье, навес из пальмовых листьев. Там теснились люди, собравшиеся вокруг человека, который всех по очереди погружал в воду.

Катон тронул Симеона за руку и показал на людей:

— Что там такое?

Симеон взглянул.

— Это? Крещение.

— Крещение?

— Местный обычай. Они полагают, что так с человека смываются все грехи. Это принято у некоторых сект. Например, у ессеев в Кумране.

— Кстати, я хотел спросить, — добавил Катон. — Насчет сект. Сколько их тут? И чем они отличаются?

Симеон рассмеялся.

— Да особенно ничем, но, похоже, ненавидят друг друга от души. Сейчас соображу… Начать с Иерусалима. Там основные секты — саддукеи, фарисеи и маккавеи. Саддукеи твердо держатся традиции. Они считают, что в священных писаниях изложена непререкаемая воля бога. Фарисеи прагматичны и доказывают, что волю бога можно трактовать по писаниям. Маккавеи, в свою очередь, склоняются к твердой позиции. Они уверены, что иудеи — избранный народ, чья судьба — когда-нибудь править миром. — Симеон улыбнулся Катону. — Представляете, каково им быть под властью Рима? Вас они ненавидят даже больше, чем Ирода и его наследников.