Учиться, влюбиться... убиться? - Галина Гончарова

— И что? Превратил?

— Да. Но семечки оказались тыквенные и на лапках.

Я хрюкнула.

— И что?

— Вы их начали ловить. А потом кто-то предложил их поджарить — и ловить уже жареные. И начал кидаться молниями.

Мне стало плохо. Молнии в деревянном помещении?

— Да ты не волнуйся. Никто не пострадал. Кроме тараканов и шеф-повара. Последний — морально. Хотя… вопил он так, словно эти тараканы были его родными детьми. Так что охоту вы прекратили. Дыры в полу вышли впечатляющие, но какой-то присутствующий друид предложил разобраться с проблемой.

— Разобрался?

Чем дальше, тем больше наш диалог напоминал незабвенную: «Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…»

— А то! Теперь в нашей столовой шикарный пол, заросший вечнозеленой травкой. И даже с цветочками. Только вот не знаю, какие они будут…

— То есть?!

— Он вырастил росянки для охоты на тараканов. Так что лежать рядом с цветочком я бы никому не рекомендовал. Не съест, так поднадкусывает. А учитывая, что убрать эту пакость еще никому не удалось, столовую теперь спешно переименовывают в «Травяной дворик».

Я хрюкнула еще раз. Что ж… В отличие от маркизы, мы не так страшно отделались.

— А ты не знаешь где тут прачечная?

— Знаю. Где горячие источники. Туда все ходят искупаться и постирать. Проводить?

— А ты свободен?

— Я сам туда собирался.

Улыбка у парня была широкая и обаятельная.

Всю дорогу до источников мы болтали ни о чем. Почему? Лютик предупредил, что его жизнь в том мире — тема запретная. И просил ее не трогать. Поэтому я расспрашивала про Универ. А когда поняла, что приятель тоже знает не слишком много, начала болтать ни о чем. Поделилась парочкой анекдотов, тройкой смешных историй… мне захотелось с ним подружиться.

То есть… он не понравился мне как мужчина, нет. Но иметь хотя бы пару друзей…

Я всегда об этом мечтала.

У источника Лютик подмигнул мне.

— Мальчики — налево, девочки направо.

Я хлопнула ресницами. Обычно бывает наоборот.

— Это еще почему?

Буквы «М» и «Ж» подтверждали его правоту.

— А мне вчера объяснили. Мол, женщина всегда права, а мужчина обязан хоть иногда ходить налево.

Я захохотала.

— А потом ты чем собираешься заняться?

— Пойду в библиотеку.

— Здесь есть библиотека?! — взвизгнула я.

Книголюб я на генетическом уровне. За прошлые пять поколений у нас все собирали книги. И умудрились сохранить их в войнах и революциях. Подозреваю, что из огня мы потащим тоже — книги. А брюлики? А пускай горят!

— Есть.

— Люу-утик… — заныла я, делая плаксивое лицо, — а можно я упаду тебе на хвост?

— Нельзя. У меня нет хвоста. Но если ты будешь цепляться за подол моего плаща, стонать и рыдать не меньше часа…

Я взглядом поискала что-то вроде бейсбольной биты — единственное приличное изобретение американцев, на мой взгляд… Лютик понял без перевода.

— Ладно. Я планировал часок поваляться в воде. А потом жду тебя у этого же указателя. Покажу, где библиотека. Идет?

— Идет!!! — алчно потерла лапки я.

И поскакала по направлению к пруду.

Мне предстало восхитительное зрелище. Собственно, это было настоящее озерцо, диаметром не меньше тридцати метров, с берегами, изрезанными мелкими заливчиками, так что из одного заливчика совершенно не было видно, что делается в соседних. Над каждым заливчиком висела табличка. С одной стороны на ней значилось большими зелеными буквами местного языка «Свободно». С другой — красным «Занято».

Я так поняла, что хочешь общения — плыви на середину. Не хочешь — сиди в заливчике. Выбрала себе тот, который был подальше. И расположилась со всеми удобствами. Постирала одежду. Искупалась. И даже немного повалялась на горячих камнях…

Кто бы мог подумать, что мне так повезет?

Иначе как бешеным везением я это назвать не могла.

А ведь могла бы не пойти в лес. В конце концов, мне отлично известно: папоротник — не цветет. Но — пошла. И нашла что-то гораздо большее. Не это ли имели в виду кладоискатели?

Жизнь была прекрасна. Я уже и забыла, когда испытывала такое ощущение беспредельного счастья.

Почему? Казалось бы, студенческое время — прекрасные годы. Живи и радуйся. Но — нет.

И во многом была виновата моя семья. Увы…

Наша семья вообще-то довольно большая. Среди двоюродных и троюродных родственников есть и такие, кого я ни разу не видела. Но они почти все живут в других городах. А наша ячейка общества невелика.

Мой отец Борис Синичкин — тот, кого называют «новым русским». К нефтяной трубе он не присосался за ее отсутствием, но зато занялся торговлей кассетами и дисками. Обзавелся кучей студий. Запись, перезапись, видеосъемка и фотосъемка…

Дома он бывал только для сна и еды.

Мама, видя это, окончательно замкнулась в своей науке — она у меня биолог, причем талантливый. Во всяком случае, несколько ее учебников раскупаются в вузах, как горячие пирожки. И не ради того, чтобы их автор поставил зачет. Просто мама умеет объяснить простыми словами то, что другие преподаватели не всегда понимают сами.

Но когда отец углубился в свой бизнес, она сначала пыталась повлиять на него, вытащить с нами в лес, погулять, в школу… да хоть куда! Но у него постоянно были неотложные дела. То одно, то другое… и мама смирилась. Она не стала скандалить. Ругаться. Чего-то требовать. Просто в ней словно огонек потух.

Она начала заниматься только нами — и наукой. А все остальное ей стало глубоко по фиг. Для решения бытовых проблем отец нанял домработницу, что вызвало возмущенные вопли его матери.

А моя бабушка — это отдельный рассказ. Листов так на двадцать. Обо всех ее подвигах я даже не знаю. Но если вкратце…

Она у нас ярая коммунистка. До сих пор состоит в партии. КПРФ, естественно. И участвовать в демонстрациях, и закидать тухлыми яйцами штаб-квартиру другой партии — это для нее раз чихнуть.

Это первое из ее призваний.

Второе — она всегда права.

Третье — она всегда больна. Чем? А в зависимости от прослушанной передачи.

Четвертое — спорить с ней невозможно, потому что она слышит только себя. Всегда. Единственный выход — делать все по-своему. Иногда это выгодно. Иногда — наоборот. Так, например, чиновники из нашего ЖЭКа бабушку не просто уважают. Они на все готовы, лишь бы бабуля не заявилась с личным визитом. Как-никак ветеран, редкостная зараза и в свои восемьдесят способна камни ворочать…

А вот дед сбежал от нее, когда отцу было два года. И так затихарился, что его до сих пор никто не отыскал. А бабушка ведь пыталась. Даже КГБ хотела привлечь… но что-то не сложилось.